Василий Шатилов - В боях рожденное Знамя

Вскоре пришли представители Военного совета 27-й армии: командующий генерал-лейтенант Федор Петрович Озеров, генерал-майор Иван Петрович Шевченко и полковник Яков Гаврилович Поляков.

Я вышел навстречу и доложил по форме. Затем был прочитан приказ. Первым получил знамя командир 140-го стрелкового полка подполковник Михаил Иванович Кротов. Принимая его, он стал на колено, поцеловал уголок полотнища.

— Клянемся не жалеть крови и самой жизни до полной победы над врагом!

За ним выходит на середину командир 171-го стрелкового полка подполковник Иван Иванович Нейман. Он также дает клятву беспощадно уничтожать оккупантов и гнать их с родной земли. За Нейманом вышел командир 232-го стрелкового полка подполковник Иван Григорьевич Мадонов, потом командир 625-го артиллерийского полка подполковник Василий Павлович Данилов.

Каждый из них, принимая знамена, клялся биться с врагом до полного освобождения Родины.

Затем выступил командарм Федор Петрович Озеров:

— Помните, дорогие товарищи, враг силен, но мы должны готовиться к наступлению.

После торжественного парада был показан концерт художественной самодеятельности.

С того дня началась моя работа в должности командира дивизии. Изучив оборону, я окончательно убедился, что стрелки и пулеметчики, находясь в первой траншее, почти не ведут ружейного и пулеметного огня по вражеским солдатам. Своим наблюдением поделился со своим заместителем полковником И. С. Неминущим.

— Как вы думаете, отчего молчат наши стрелки и пулеметчики, когда ведут огонь артиллеристы?

— Очевидно, не хотят обнаруживать себя и вызывать огонь противника.

— Правильно, но не хотят потому, что негде надежно укрыться от огня врага, нет глубоких с перекрытием окопов, нет траншей и ходов сообщения полного профиля. Нет и землянок для отдыха.

— Да-а, похоже, что так…

Вместе со штабом дивизии составили единый и согласованный план работы по укреплению оборонительного рубежа. Прежде чем приступить к выполнению его, провели совещание с командирами и комиссарами. Поставили целевую установку. Во всех ротах и батареях прошли партийные и комсомольские собрания. Была выпущена дивизионная газета с призывом: «Больше пота — меньше крови».

Рубили лес, готовили срубы для дзотов, блиндажей и землянок, сплавляли ночью по реке Ловать на передовую линию, где рыли блиндажи, траншеи и ходы сообщения. За первой позицией строили бани и укрытия для лошадей и машин. Командование дивизии и штаб находились на объектах с утра до ночи.

Как-то вечером подошел к группе саперов. Они готовили срубы, кто тесал бревна, кто строгал доски. Поздоровался, спросил:

— Трудно?

— Нет, мы привыкли к работе, — ответили почти в один голос.

— Покажите руки, — попросил я.

На руках краснели мозоли…

Старший сержант Георгий Исраелян смутился:

— Тяжело в работе, легко в бою.

Правильно ответил сержант, впоследствии ставший первым кавалером ордена Славы на Северо-Западном фронте.

К началу октября в основном закончили оборонительные сооружения и траншеи. В каждом полку на опасных направлениях построили опорные пункты. Оборонительный рубеж дивизии стал почти крепостью.

Я доложил командующему 27-й армией Федору Петровичу Озерову о готовности оборонительного рубежа к зиме. К нам приехали Озеров, Шевченко и Поляков. Они прошли по траншеям, побывали в землянках, блиндажах, осмотрели опорные пункты, бани, укрытия для машин и лошадей и одобрили работу. Дело в том, что раньше в обороне в среднем по дивизии теряли 4—5 человек убитыми и ранеными ежедневно, а теперь потерь почти не было. И второе: оживилась оборона, стрелки и пулеметчики смело стали стрелять по появляющимся целям. Солдаты в полный рост ходили по ходам сообщения без опаски. По очереди отдыхали в теплых и безопасных землянках в три-четыре наката.

В дзотах были установлены пушки и пулеметы. Солдаты сразу же подметили:

— Теперь немцам трудно подобраться к нашим позициям. Оборона хороша, а все же наступать лучше. Скорей война кончится.

Два года под Старой Руссой стояли насмерть советские воины. Направление стратегически важное: южнее — Москва, севернее — Ленинград. Здесь в этом районе в начале 1942 года советскими войсками была окружена 16-я гитлеровская армия, которой командовал фон Буш.

21 апреля 1942 года противнику удалось пробить узкий коридор и соединиться с демянской группировкой, закрепив свои фланги. Линия фронта стала напоминать кувшин, смятый с севера и юга, с узким горлышком — рамушевским коридором. Начались бои за ликвидацию коридора. Бои шли днем и ночью. Фашисты боялись оказаться в полном окружении, наши войска стремились закрыть коридор. Гитлер приказал командующему 16-й армией любой ценой сохранить демянскую группировку. Командующий, выполняя волю Гитлера, бросал в рамушевский коридор одну дивизию за другой. Многие солдаты и офицеры, попавшие к нам в плен, говорили: «Демянск — это маленький Верден». Фашистские солдаты назвали рамушевскую горловину «коридором смерти».

Гитлеровское же командование называло демянскую группировку пистолетом, направленным в сердце России.

Но как ни стремились фашисты прорвать оборону, это им не удалось. Наши бойцы обескровили 16-ю армию. Особенно большие потери фашисты стали нести, когда наши части построили непреодолимую глубокоэшелонированную оборону, а на первой позиции — опорные пункты и узлы сопротивления.

Как только мы закончили строительство оборонительных сооружений, перешли к активным действиям. Вся огневая система начала свою работу. Выделили по нескольку кочующих орудий в каждом полку. Они вызывали огонь противника на себя, а потом уходили на другую огневую позицию, в укрытие. Фашисты открывали огонь уже по пустому месту. Иногда, чтобы ввести противника в заблуждение, в стороне от огневых позиций оборудовались ложные позиции, где устанавливались макеты орудий и пулеметов.

В дивизии организовали снайперские курсы для всех видов оружия. Квалифицированных мастеров-снайперов было 117 человек и, кроме того, добровольцев охотников 587 бойцов, десятки отличных расчетов пулеметов и пушек. День ото дня рос боевой актив истребителей. Один из пленных немецких офицеров рассказывал: «За последние недели ночами не спим, начинается что-то страшное, что-то пугает, угнетает, страстно желаем, чтобы не сбылось, прошло мимо. Но они летят, бомбят… Переждав первый оглушительный грохот, стоны, крики: «Помогите!», испачканные кровью и грязью, не успеваем перевязать, убрать раненых, как появляются новые, а днем нельзя головы поднять — снайперы. Потери резко увеличились».

Снайперскому азарту поддались все, даже писари. Должен признаться, я — тоже. На НП оставались один-два офицера, а я уходил метров за двести-триста на берег Ловати.