Василий Шатилов - В боях рожденное Знамя

Только поднялся на взгорок, как заморосил дождь. Островский стал вспоминать первые дни войны на Северо-Западном фронте, как они отходили, переправлялись через реку Ловать осенью 1941 года.

Потом спросил:

— Почему наш фронт до сих пор не закроет и не уничтожит демянскую группировку? Как-то мне непонятно. Ведь пытались, и не раз пытались, то в одном направлении, то в другом перехватывать рамушевскую горловину, но безуспешно. А мне кажется, могли бы сосредоточить на одном узком участке сильную группировку, обеспечить всем необходимым и нанести удар с двух сторон, с севера и юга.

— Трудно сказать и решать за фронт. Надо знать обстановку. А мне не все известно. А потом нужно учитывать особенности местности. Ведь там нет дорог, много рек, озер с зыбкими торфяными берегами. Все это создает трудности в проведении наступательных операций. Видно, время не пришло…

— Верно, — не унимался Островский, — но иногда были операции поспешнее, не учитывали трудности, не давали времени командирам на подготовку и не спрашивали их, а только требовали наступать.

Действительно, 200-я стрелковая дивизия пришла с Урала укомплектованная по штату, обученная. Выгрузилась из вагонов и пошла в район сосредоточения, восточнее Поддубья. Весна, дожди, дороги раскисли, с большим трудом передвигались солдаты. Машины остались на месте. Все, что можно было положить на повозку, взяли с собой, а остальное имущество сложили в кучку около станции разгрузки. Дивизия не дошла еще до района сосредоточения, как получила приказ — наступать на Рамушево с задачей перекрыть рамушевскую горловину. Командир дивизии полковник К. П. Елшин собрал командиров полков и отдал устный боевой приказ. Машинистка Мария Кубатько отпечатала тут же текст приказа на машинке, а начальник оперативного отделения Акчурин разослал его по частям. Ни командир дивизии, ни командиры полков и батальонов не успели произвести рекогносцировку и отработать взаимодействие, а артиллеристы не пристреляли орудия по целям. С большим опозданием батальоны вышли на исходные для атаки. И только к вечеру с большими потерями ворвались в первую траншею врага, и завязалась кровопролитная схватка.

Вечером полковник Елшин доложил командующему армией и попросил два дня на подготовку, подослать снаряды, но ему отказали.

Так продолжалось две недели непрерывных боев с утра и до вечера. Потом дополнительно ввели 127-ю и 144-ю отдельные стрелковые бригады. И все вместе с 200-й дивизией освободили Присморжье, Александровку, вышли к селу Рамушево, а дальше последовали контратаки врага. Хоть и узкий коридор, но он остался. Противник имел связь с демянской группировкой. Транспорт передвигался под нашим обстрелом.

После посещения Северо-Западного фронта генерал-лейтенантом Василевским операции по ликвидации рамушевского коридора прекратились, и мы перешли к активной обороне. Днем стреляли из всех видов наземного оружия, а ночью вылетали бомбардировщики По-2. Проводили разведку боем на различных участках местного значения, улучшая свои позиции. Действовали внезапно для врага, наносили ему потери и уходили в свои глубокие траншеи.

Во второй половине дня дождь перестал сыпать, хотя ветер дул с реки холодный. Мы попили чаю, отдохнули, поднялись опять на вышку. Теперь уже хорошо просматривался передний край противника, особенно резко выделялась высотка 32,3 с сильно укрепленным ротным опорным пунктом. Она вдавлена в нашу линию обороны. Противник с него просматривает и обстреливает нашу первую позицию. Высотка невелика, не на каждой карте даже значится. Если бы вот не эта поляна и болотце перед ней, то невозможно было бы на местности отличить от других таких же высоток, но она важна в системе обороны для противника и для нас.

Я обратил на нее внимание, еще когда принимал оборону от генерала Корчица. И тогда подумал: ее надо отбить у фашистов.

К вечеру на НП пришли начальник штаба полковник С. П. Тарасов, командующий артиллерией дивизии полковник И. П. Добылев и начальник разведки майор В. И. Зорько. Они поднялись на вышку, рассматривали высотку 32,3. И все мы пришли к единому решению — брать высотку. Эта задача была поставлена командиру 140-го полка Кротову, придали ему две батареи противотанковых пушек и одну 120-мм минометов. Кроме того, вся артиллерия дивизии была в готовности поддержать батальон Казакова, который должен был атаковать высотку.

На подготовку было отпущено три дня. Разминирование проходов возложили на командира 201-го саперного батальона капитана В. И. Гончарова.

Роты вышли на исходное положение в первую траншею.

День был пасмурный и дождливый. В траншеях хлюпала вода. После сильного сосредоточенного артиллерийского и минометного огня по ротному опорному пункту врага выскочили из траншей стрелки и пулеметчики и побежали в атаку. Противник не ожидал такого натиска и отошел.

В этом бою фашистский связной перебежал на нашу сторону. Его остановили солдаты Рипка и Петров, привели на НП. Он рассказал, что 56-й егерский полк был поднят по тревоге. Командир полка подполковник Гахтельн прибежал на передовую, чего с ним никогда раньше не случалось…

Расчет на внезапность оказался верным. Немцы действительно не ожидали атаки в такую ненастную погоду. Все они отдыхали в блиндажах около натопленных печек.

На высотке захватили несколько пленных, четыре пулемета, две пушки, четыре миномета и полсотни автоматов. Но главное, что высотка осталась у нас, и фронт обороны выровнялся… Потери были и у нас, правда, небольшие. И как всегда, самоотверженно действовали медики.

Помню, 4 ноября вечером мне доложили: в санчасть 232-го полка поступил тяжело раненный И. С. Козлов с застрявшей между берцовой костью и мягкими тканями миной. Раненый и окружающие находились в исключительной опасности: одно движение — и взрыв. Военный врач 2-го ранга А. П. Козьмин решил сделать операцию на месте, которую можно было сравнить с атакой на стреляющий пулемет противника. Решил, несмотря на отсутствие хирургических инструментов для сложного рассечения. В помощь ему вызвался военврач 2-го ранга В. М. Гашкер. С большим самообладанием и мужеством они произвели удачную операцию, извлекли мину. Раненый, находившийся уже в безопасности, немедленно был отправлен в медсанбат.

Вскоре мы получили Указ Президиума Верховного Совета СССР от 9 октября 1942 года об установлении полного единоначалия и упразднении института военных комиссаров в Красной Армии. Яков Петрович Островский стал моим заместителем по политчасти, но роль и задачи почти не изменились, и авторитет его нисколько не пострадал. Человек он глубоко партийный, чуткий и понимал задачи дня. Как начали с ним работать согласованно и дружно, так и продолжали. Это сказывалось и в большом, и в малом.