Борис Наумов - А почему бы и нет

— Он захотел поближе подойти, сфотографировать, чтобы потом показывать друзьям. У него фотоаппарат «Смена». Он взял его с собой, обещал к вечеру вернуться.

— И что? Вернулся?

— Пока нет.

— Да-а-а. Он может схлопотать себе кое-что за любопытство. Ещё и фотоаппарат взял с собой! Вроде бы не глупый парень, а на такое решиться.

— Он очень любопытный, Виктор Михалыч. Всегда пытается до всего докопаться.

— Да, уж. Настоящий геолог. Ему бы лучше археологом или хотя бы палеонтологом быть. Там была бы возможность докапываться.

— Как вы думаете, куда он мог деться? — стал Юра нервничать.

— Да, куда угодно. Может быть, его змея или скорпион укусили. Лежит где-нибудь, корчится от боли, ожидая смерти. А может быть, ногу подвернул — идти не может. Вот поэтому геологи в маршрут по одному не ходят. А, скорее всего, — продолжал Михалыч, — не зря он выпытывал у меня о космодроме, притормозили его там органы и кусают, не хуже скорпионов.

— Скорее всего, он там, — предположил подошедший Хаким. — Два года тому назад был такой случай. Тогда арестовали нашего, случайно зашедшего на территорию, рабочего. Он охотился на зайцев и сам попался в клетку.

— И чем дело закончилось? — спросил Юра.

— Подержали неделю в КПЗ, выясняли личность, потом отпустили.

— Надо связаться с ними, — высказался Михалыч. — Степаныч, готовь на завтра машину. Поедем на разведку. К сожалению, не геологическую. И ты, Юрий, готовься, со мной поедешь. Паспорт не забудь взять.

— Хорошо, я готов.

Мой друг был расстроен и огорчён больше всех. Он корил себя за то, что не удержал меня, легкомысленно отнёсся к моей идее.

Но на следующее утро поехать моим коллегам не пришлось.

Пока я корчился на своей лежанке, о моём задержании было доложено полковнику — начальнику охранной службы полигона. Ему так преподнесли информацию обо мне, что, мол, какой-то молодой человек кружил возле полигона, потом с фотоаппаратом зашёл на территорию, где его, то есть меня, и взяли.

Полковник круто знал своё дело, он тут же приказал своим подчинённым узнать, о какой геологической партии я говорю, и где она базируется. Рано утром, когда я пытался размять затёкшие мышцы, дверь моего номера открылась. Вошёл майор с картой в руках и строго сказал:

— Подойди сюда, геолог, на свет.

Он стоял в двери, за ним — лейтенант. Майор развернул карту и приказал мне:

— Давай показывай, если можешь, где стоит ваша партия?

Я в картах хорошо ориентировался, поэтому тут же ткнул пальцем в точку возле большого плёса.

— Вот этот плёс и двести метров от него мы стоим.

— Кто начальник партии?

— Потапочкин Виктор Михайлович.

— Кто?

Я повторил информацию о своём начальнике.

Майор тут же сложил карту и вместе с лейтенантом, быстро закрыв дверь, удалились.

Что там за стенами камеры творилось, мне не известно. Хотелось пить, есть и заняться другими делами. Мой настойчивый стук какое-то время оставался без ответа. Потом под конвоем мне дозволили совершить утренний моцион по коридору и снова впихнули в ту же камеру. О еде и питье никто даже и не задумывался.

Полковник, ни свет, ни заря, приказал своему заместителю взять его машину и мчаться по указанному мною адресу.

— Быстро возьми моего шофёра и, не задерживаясь, гони прямо по степи. Пока партия не разбежалась по своим маршрутам, бери начальника партии и вези его ко мне. Понял?

— Так точно, товарищ полковник.

— Не задерживайся. Иди.

По степи езда на машине, как по первоклассной трассе, доставляет одно удовольствие — ни бугров, ни ям, ни светофоров, ни поворотов.

Потапочкина и Юру привезли к полковнику, когда солнце уже начало пригревать.

— Товарищ полковник, начальник партии Потапочкин и ещё один геолог ждут в приёмной, — доложил помощник своему шефу об исполнении приказания.

— Начальника ко мне, а этот — пусть ждёт там.

Потапочкин вошёл, а Юра остался сидеть в ожидании. Дверь в кабинет осталась приоткрытой и Веткин, как он мне потом рассказывал, услышал следующее:

— Привет, Витя, сколько лет, сколько зим!

— О, здорово, Ромочка. Вот уж не ожидал встретить тебя здесь.

— Да, уж, да, уж! Как говорится: «Не было бы счастья, несчастье помогло».

— О каком несчастье ты говоришь, дорогой?

Юра едва не упал со стула, услышав эти слова. Мысль о том, что со мной случилось что-то самое страшное, сразу возникла у него в голове.

— Да есть одно дело. Расскажи лучше, как ты живёшь? В начальниках ходишь. Молодец, поздравляю!

— И ты тоже в люди выбился! Полковник! Сколько лет мы не виделись! А как мы с тобой дружили!

— Есть, что вспомнить!

— Погоди, давай о воспоминаниях потом, — догадался Михалыч, по какому поводу его сюда привезли. — Расскажи, что стряслось такого, что ты пригнал за мной свой катафалк?

— Не обижай, Витя. На катафалках пока, слава богу, не езжу.

— Давай, не тяни. Что-нибудь с моим геологом?

— А что может быть с твоими геологами? Ты начальник и всё должен знать о них. Где они! Чем занимаются!

— Рома, не тяни уж. Говори по делу.

— Вот так. После такой разлуки ты не можешь просто посидеть и поговорить со мной.

— Да поговорим, поговорим ещё. Скажи, что произошло?

— Ну ладно, Попался тут нам один молодчик. Ходил по территории нашего полигона, высматривал, фотографировал. Ты понимаешь, на что это смахивает? Срок, и не малый! Говорит, что он работает у тебя в партии.

— Наумов?

— Да, да, Наумов. Я понимаю теперь, что это твой человек. Но он попался к нам на запретной для входа территории. И я должен поступить с ним так, как говорит инструкция.

— И как она говорит?

— Посылаем в центр, идёт проверка по всем фронтам: в техникуме, где он учится, по месту жительства семьи, сведения о родителях, обо всех родственниках и так далее. И о твоей партии тоже придётся доложить.

— Да, сложно всё у вас.

— Дело не простое. Объект у нас сверхсекретный. Мышь не должна проскочить на его территорию. Понятно?

— Понятно, Ромочка. Слушай, а давай забудем про вашу инструкцию и примем нормальное человеческое решение.

— Это как?

— Поговорим с тобой, как друзья и забудем об этом студенте. Молодой ещё, глупый. Но не враг он.

— Говорят мои люди, что он совсем не глупый. Сфотографировал кучу кадров с расположением всякого… Хорошо, что издалека снимал, не всё чётко видно.

— Ну, вот. Настоящий шпион не будет так снимать.

— Не знаю, Витёк. И не хочется с тобой после стольких лет в конфронтацию идти. И по-другому не могу.

— Ромчик, мы знаем друг друга, как облупленных. Ты что, хочешь, чтобы мы с тобой сегодня поссорились и ещё лет двадцать не встречались? Давай — по стопочки, беленькой. Надеюсь, у тебя есть заначка?

Полковник долго ходил по кабинету, мысленно, в своей голове решал мою судьбу. В прямом смысле, определял мою дальнейшую жизнь.