Леонид Борткевич - «Песняры» и Ольга

И Элтон Джон, кстати, на нее совсем не обиделся. Потом в Атланте мы несколько раз были в гостях у Элтона Джона, в пентхаусе в доме Паркуэй.

Если говорить об Америке, то нельзя не сказать о нашем хорошем друге — Марии Шрайвер — жене Арнольда Шварценеггера и племяннице двух президентов Кеннеди, один из которых Джон Кеннеди. Познакомились мы с ней давно, когда жили в Нью-Джерси. Мария делала на канале NBC шоу с известными людьми. Однажды она приехала в Фолсом, чтобы взять интервью у Ольги и у сына Ричарда, узнать о чернобыльской трагедии. Ольга была в то время президентом фонда «Children Of Chernobyl» («Дети Чернобыля»). Так и состоялась наша первая встреча.

Позже мы приезжали несколько раз в Лос-Анджелес (Мария с Арнольдом живут в Санта-Монике недалеко от Лос-Анджелеса). Мария нас познакомила с Тедом Тернером, американским медиа-магнатом, и с Джейн Фонда, популярной американской киноактрисой. Мы несколько раз были на приемах у Теда Тернера, на его плантациях во Флориде.

Казалось бы, что может объединять столь разных людей? На самом деле все эти люди имеют самое непосредственное отношение к спорту. Арнольд Шварценеггер десять лет подряд был чемпионом по бодибилдингу и являлся первым советником президента США по спорту. Тед Тернер в свое время был чемпионом по парусному спорту. Мария Шрайвер имеет прямое отношение к организации «Special Olympic Games» — олимпийские игры для инвалидов, которые проходят под патронажем ее отца — Сержанта Шрайвера, и в которых, по его просьбе, каждый раз принимала участие и Ольга.

Между прочим, Ольга всегда была рада откликнуться на просьбу, приехать, помочь. Она нацелена на помощь — такой у нее характер. И если бы она почувствовала, что на родине, в Беларуси, в ней нуждаются, то обязательно помогла бы нашей федерации спорта. Не так много у нас спортивных звезд, чтобы ими разбрасываться. Но это так, между прочим.

Как я уже говорил, в первый раз на прием к Тед Тернеру мы попали в Атланте благодаря Марии, на встрече присутствовало много известных людей Америки: мэр Атланты, сенаторы, сын президента СЩА Джорджа Буша-старшего — он являлся тогда губернатором Флориды. Были Барбара Стрейзанд, Пети Лупоун — первая исполнительница Эвиты — и многие другие знаменитости. В центре пентхауса был разбит большой зимний сад с фонтанами и диковинными растениями в тени которых в небольшой вольере резвились два молодых тигренка.

Тед Тернер заметил Ольгу и меня с первой же ветречи. Он потом говорил, что мы не были похожи на типичных американцев: чувствуется пресловутая славянская душа. Ольга вообще человек очень непосредственный, я — тоже, так что мы могли и выпить, и заплакать, и посмеяться, и попеть песни. Не было никакого зажима, поэтому и сам Тед Тернер мог позволить себе расслабиться и отвлечься от всех тех проблем, которые доставляла ему его миллионная медийная корпорация.

Не забуду один случай. Как-то при Теде я сел к роялю, спел несколько наших песен, вдруг он неожиданно покраснел, и из его глаз полились слезы.

— Любовь и счастье за деньги не купишь, — сказал он. — У меня есть все — и деньги, и власть, но я не знаю, для чего мне все это.

Конечно, мы выпили — такие откровения вырываются не на трезвую голову, тем более у американца. Но именно тогда Тернер был абсолютно искренен. Он разводился с Джейн Фонда — и мы стали свидетелями срыва.

Но это было только раз. Обычно мы видели Теда Тернера очень жизнерадостным и всегда подтянутым.

Кстати, немного о причудах миллиардеров: любимый напиток Тернера — виски «Дели», бутылка которого стоила около 1500 долларов, а в самом виски плавали кусочки сусального золота.

Когда отмечали двадцатипятилетие «Песняров», Володя Мулявин позвонил мне в Америку и пригласил на юбилей. И директор «Песняров» позвонил, и я уже взял билеты…

Но тут случайно в магазине «Марс» (в Америке в магазинах «Марс» продают музыкальную литературу, инструменты) Ольга купила голландский диск «Песняров». На этом диске песня «Александрина» — моя песня! — была исполнена другим человеком. Я очень обиделся. Ведь «Александрина» — это же классика! Конечно, когда меня нет, другой исполнитель может петь ее в концертах… Но записывать!..

Это все равно, как если бы Пол Маккартни позволил записать песню Джона Леннона в другом исполнении.

Мы обиделись, и я не полетел, хотя билеты стоили почти две тысячи долларов.

Прошло несколько лет. Владимир Мулявин приехал в Америку к Анатолию Кашепарову, бывшему солисту «Песняров», тоже обосновавшемуся в Америке.

Толя жил во Флориде, а мы в Атланте. Володя все-таки решил после Толи заехать ко мне. Приехал — и удивился, как мы обеспеченно живем. Володя со своей семьей гостил у нас месяц.

Мулявин переживал не лучший период своей жизни — в коллективе начались раздоры, ансамбль разваливался…

Через некоторое время мы с Володей пригласили в Атланту Толю Кашепарова. Толя приехал, и мы втроем наметили проект возвращения: «Вот наконец и вместе мы». Но Толя Кашепаров из-за некоторых обстоятельств вернуться в Беларусь не мог, а я поехал.

Я летел из Америки вместе с итальянским симфоническим оркестром. Мы смеялись, рассказывали истории. Но когда самолет пошел на посадку и я увидел деревья, белорусскую осень, знакомые очертания аэровокзала, я вдруг заплакал. Они удивились. Я объяснил: «Ребята, я не был на Родине девять лет».

Приехал и попал сразу на «Золотой шлягер».

Я был уверен, что меня забыли. Но спел «Березовый сок» — и каково же было мое удивление когда я запел, публика встала! Меня помнили и приветствовали! У меня — слезы на глазах. Я допел, зашел за кулисы и сказал себе — все, больше никакой Америки у тебя не будет, твоя жизнь здесь.

В первый же день записал сразу пять песен. Я был очень взволнован, потому что не надеялся, что снова буду петь.

Я счастлив, что мой приезд совпал с тридцатилетием «Песняров». К тридцатилетию была дана серия концертов в Минске и Москве с участием оркестра Финберга. Вот только жаль, что телевизионная версия одного из концертов, который проходил в концертном зале «Россия» и длился четыре с половиной часа, была сделана каналом РТР не совсем качественно и профессионально.

Опять я нужен людям. Опять я на сцене, опять я нашел себя.

Сцена для меня — святое. Пусть ты себя плохо чувствуешь, пусть у тебя неприятности, сцена лечит. Ты выходишь на сцену — и все: забываешь о боли, забываешь обо всем и опять себя чувствуешь таким, каков ты есть, настоящим. Насколько это здорово!

Ощущение счастья не заменят никакие виллы, никакие связи, никакое богатство. Гостить у Теда Тернера, конечно, здорово, и здесь жизнь, по сравнению с американской, бедная, но насколько же мне здесь лучше и легче!