Леонид Борткевич - «Песняры» и Ольга

Однажды по линии фонда привезли партию очень дорогих лекарств. Это были живые гормоны, общей стоимостью триста тысяч долларов, они должны были находиться только в холодильнике. Так вот, лекарства из-за таможенной волокиты выгрузили и поставили возле батареи. После чего, естественно, они сразу испортились. Тогда Ольга сказала: «Все, хватит». Мы уехали в Америку.

Язык мы знали не очень хорошо. Поначалу переводчиком у нас был Данчик, но не могли же мы его эксплуатировать постоянно.

Совершенно случайно я встретил Семена Смолкина, с которым когда-то учился в архитектурном техникуме. Он уехал раньше и жил в Индианаполисе с женой американкой. Дело в том, что в Индианаполисе размещена Федерация гимнастики США, а нам нужно было именно туда ехать, так как Ольга собиралась в большой тур по гимнастическим залам. Мы договорились с Семеном, что он будет нам переводить.

Семен сначала согласился, но в последний момент сказал, что не сможет освободиться от работы, и предложил свою соседку Вику — женщину со страшной фамилией Фарахан, Если кто не в курсе, такую фамилию носит известный в Америке террорист. Вика Фарахан была из Питера, а муж ее иранец торговал коврами.

Вика довольно быстро, что называется, взяла нас в оборот. У нее был знакомый юрист — они работали «на пару», обманывая людей. Мы как раз искали менеджера. Вика сказала, что менеджер не нужен, она сама сделает все самым наилучшим образом, и деньги потекут к нам рекой.

И вот, когда мы оказались в Нью-Йорке, чтобы лететь в Советский Союз, который еще манил друзьями, родственниками и своим привычным укладом прожитой там жизни, Вика настояла, чтобы мы сначала посетили офис каких-то адвокатов. Там Вика со Стивом (так она называла этого «адвоката») и с какими-то свидетелями стали уговаривать меня подписать бумагу, которая в ее переводе показалась мне совершенно безобидной. И она так нам задурила мозги, что мы подписали контракт, который они нам подсунули — «Пауэр-атторни». Это значит, что управление всем нашим имуществом, деньгами, подписанием контрактов и так далее переходит к этой самой Вике Фарахан. Такие вещи практикуются в случаях, если человек смертельно болен или душевнобольной.

Вика коварно воспользовалась нашим незнанием языка. Впоследствии, когда мы уже встали на ноги и могли себе позволить иметь хорошего адвоката, мы аннулировали этот контракт. Правда, до сих пор не знаем, сколько она на нас заработала

Но все дурные поступки наказуемы. Однажды, когда мы уж жили в Атланте, Вика позвонила нам и попросила помочь. У нее появились проблемы с налоговой полицией, и она хотела, чтобы Корбут похлопотала за нее, обещала заплатить за это крупную сумму денег. Ольга на это не пошла.

Не знаю точно, когда и как появилась у нас идея фундацни Ольги, но помню, что когда мы начали ездить в США, к нам домой в Минске стали приходить люди, у которых дети были больны лейкозом и лейкемией. Как-то к нам домой зашел Сергей Чуковский, водитель такси:

— Вы едете в Америку. У моей дочери Ирины лейкемия. Здесь ее не спасут. Там есть клиника, врачи которой могут вернуть мне дочь. Если можете — помогите.

Индианаполисский детский госпиталь согласился помочь. Делать операцию надо было срочно. Но увы! «Железный занавес» у нас на тот момент еще никто не снимал. Пять месяцев оформляли наши власти документы на выезд Ирочки Чуковской в США. Она умерла. В Беларуси такие дети были обречены.

В июле 1990 года мы с Ольгой получили приглашение от Вики приехать на несколько дней в Лондон, чтобы дать интервью и рассказать о чернобыльских проблемах, а потом приехать в США. В очередной раз нас «подставили» с документами и, конечно, две визы — в английском и американском посольствах — нам получить не удалось. Я с неимоверными усилиями получил визы в последний день перед отъездом в английском посольстве в Москве, и вовсе не из-за англичан, а из-за наших порядков и того бардака, что творился у зарубежных посольств в то время. Мне пришлось всеми правдами и неправдами пробраться с того входа, где получают визы по служебным командировкам. Я уже стоял первым, когда в очереди стали кричать, что, мол, я тут делаю, почему я здесь стою. И меня начали оттеснять кагэбэшники, которые работали тогда начальниками отдела кадров на каждом советском предприятии и получали служебные визы для работников, выезжающих за границу.

Вот тут-то мне и пригодилось актерское мастерство. Я сдавленным голосом предупредил орущую толпу, что мне очень плохо и что скоро у меня начнется приступ эпилепсии. То ли из-за сочувствия, а скорее всего, из-за страха, что придется помогать ближнему, они уступили очередь. И после приветливого объявления консула: «Визу в Объединенное Королевство получает Ольга Корбут и ее семья» — я со счастливой миной на лице (если можно было в том положении изобразить таковую) гордо прошел мимо выпучивших на меня глаза кагэбэшников.

В Лондоне нас встретила Вика, нам в течение десяти минут сделали американскую визу, и мы поехали в офис журнала «Ю». Там пробыли почти полдня. Ольга давала интервью журналистке этого популярного английского журнала. Почти весь следующий день нас снимали рекламщики. Вика объясняла, что это для журнала «Ю». Как выяснилось потом, ни одна из этих фотографий в журнале «Ю» не была напечатана. Вика делала деньги для себя. И обещая нам, что организует фундацию Ольги Корбут, организовала свою собственную фундацию в помощь жертвам Чернобыля в Индианаполисе, где стала директором и где нещадно эксплуатировалось имя Ольги Корбут. В журнале «Ю» был напечатан адрес и счет этой фундации, которая успела собрать немалую сумму денег и о которой мы не имели ни малейшего понятия. Вот такими были наши первые встречи с «американцами» и первые впечатления о «деловой» Америке.

Происходили и другие случаи. На одном приеме мы познакомились с владельцем гимнастического зала в Нью-Джерси. Это был Денис Дисковик — начинающий бизнесмен, американец югославского происхождения.

Мы вообще мало себе представляли, что такое деловая Америка. Как вести бизнес, подписывать контракты? Тем более это трудно без знания языка. Югослав предложил Ольге преподавать в его гимнастическом зале и сказал, что хочет заключить с ней контракт. Но гимнастика его не интересовала, интересовал только бизнес. Это подтверждал плохо оборудованный зал.

Дисковик предложил Ольге около трех тысяч долларов в месяц. Для нас, когда мы в Союзе не получали и десятой части этой суммы, это показалось огромными деньгами. К тому же он сказал, что Нью-Джерси — самый лучший штат в Америке, и он нам предоставит дом, где мы будем жить.

Как потом оказалось, город Фолсом, в котором мы поселились, был самым задрипанным городком. Климат ужасный, летом под 40 градусов по Цельсию. Мухи и комары, поскольку кругом был лес, доставали нас с невероятной силой. А дом, за который мы платили более пятисот долларов нашему менеджеру в карман, сдавался местным католическим приходом совершенно бесплатно.