Леонид Борткевич - «Песняры» и Ольга

Наверное, сейчас такой период, когда искусство спит, дремлет. Ведь искусство, как и человеческая цивилизация, развивается циклично. И засилие непрофессионализма на сцене — тоже временное. Еще чуть-чуть подождать — и появятся новые таланты. Как в свое время появились «Битлз» и следом — множество вокально-инструментальных ансамблей. И сейчас — тишина перед взрывом. Но никто не знает, что будет, этого предугадать нельзя…

Владимир Мулявин всегда стремился избежать банальности. Фраза «это уже было» означала, что «мы этого делать не будем». И, конечно, заштампованная советская эстрада была ему совершенно чужда. Заштампованная в буквальном смысле — на каждой разрешенной к исполнению песне стояли соответствующие печати органов цензуры. В музыке он ценил не только красоту, но и искренность. И находил их в белорусской народной песне.

Обращение эстрадного музыканта к фольклору в то время было достаточно безопасно, ибо власти приветствовали фольклор. Тем не менее не обошлось без трудностей — система, сутью которой было двуличие, и тут не могла без демагогии. Поэтому на начальном этапе «Песняры» немало наслушались обвинений в «опошлении народной песни» и «извращении истоков». Но Мулявин в ответ выдвигал лозунги «осовременивания», «приближения молодежи к корням» и даже «патриотического воспитания» — конечно, делать это приходилось не от хорошей жизни. Но такое уж было время…

Из-за своего официального, почти привилегированного положения «Песняры» многими в тогдашнем рок-подполье воспринимались как часть советской системы. Думаю, что это мнение возникало либо от незнания, либо от зависти дилетантов к профессионалам.

А насколько «привилегированными» были «Песняры», можно судить сейчас по одному-единственному, но очень характерному показателю — соотношению количества исполненных и записанных вещей: в нормальной студийной звукозаписи осталась четверть нашего репертуара! За первые десять лет, лучших лет ансамбля, — всего четыре пластинки, вместе с «Гусляром» пять. А за следующие двадцать лет — и того меньше! Многое так и осталось на бытовых лентах, записанных любителями на концертах, и теперь уже никогда не прозвучит с профессиональным студийным качеством. А это зачастую лучшие песни «Песняров», те самые, которые не записывали ни телевидение, ни радио, ни государственная фирма «Мелодия».

Сейчас нередко продюсеры жалуются на пресловутую «проблему второго альбома» — когда группа или исполнитель выпустили первый удачный альбом, а вот для второго нет достаточно хорошего материала, или он получился ниже уровнем. У «Песняров» проблемы «что записать» никогда не возникало, напротив, очень многое осталось незафиксированным.

До сих пор нет полной описи фонограмм коллектива, не собраны в единую коллекцию даже официальные студийные и радиотелевизионные записи, не говоря о море частных любительских записей, иногда уникальных по содержанию, но ужасных по качеству. Такое впечатление, что «Песняры» работали не в конце двадцатого века, а в конце девятнадцатого.

Кстати, бытующее сейчас мнение, что «Песняры», помимо обязательного репертуара, для души работали только с фольклорными материалами, тоже неверно. Те, кто был на концертах, слышали не только песенки наивных веселых селян про Яся и Ганульку. Была у нас замечательная лирика — и знаменитые «Вероника», «Девичьи черные очи», и малоизвестные «Магдалина» на стихи Максима Богдановича, «Готика святой Анны» на стихи Максима Танка. «Святая Анна»- это красивейший костел в Вильнюсе, который Наполеон хотел унести в Париж. А «Аве Мария» (стихи Максима Танка) вообще не имеет аналогов ни в белорусской, ни в русской поэзии. К сожалению, эта потрясающая драматическая баллада была записана лишь в девяностых годах, ведь такой текст классика белорусской поэзии, как «стройные ноги, груди тугие — Аве Мария!» был абсолютно непроходим на радио, телевидении и грамзаписи в эпоху глухого застоя.

Впрочем, некоторые песни Мулявина на русском языке, написанные в более традиционном эстрадном стиле, также имели совсем не простую судьбу. Например, «Будочник» на стихи Сергея Крылова лишь однажды прозвучал на телевидении — действительно, песня о сказочном городе, где «ни полиции нету, ни армии, ни тюремшиков нету, ни узников» звучала в середине семидесятых очень странно… А «Крик птицы» на телевидении и радио не звучал вообще. То ли песня была слишком сложная, то ли слишком аполитичная.

Высочайший дар Мулявина проявлялся и в том, что он, не получив специального композиторского образования (на этот счет любили пройтись белорусские и московские композиторы), мастерски владел специфической композиторской техникой письма — гармонией, оркестровкой, формой, полифонией.

Владимир Мулявин всегда умел удивить слушателя — хотя, будучи человеком со вкусом, специально такой цели, конечно, не ставил. Например, очень часто для народных песен и песен других композиторов Мулявин сочинял оригинальное вступление, по мелодии контрастное к основной теме — вспомните вступление песне Д. Тухманова «Наши любимые«, являющееся маленьким шедевром.

Широта музыкального кругозора Мулявина проявлялась в музыке «Песняров» самым необычным образом. «Белая Русь ты моя» — одна из первых песен — включает эпизод а капелла, сознательно стилизованный под «Swingle Singers». В «Крике птицы» в партии медных духовых намек для знатоков на джаз-роковую группу «Чикаго». В веселой фольклорной песенке «В месяце верасне» про злую бабку и хулиганистого деда наш блестящий пианист Толя Гилевич играл превосходноя джазовое фортепианое соло в стиле Оскара Питерсона. В «Веронике» и некоторых других лирических песнях фортепиано ассоциируется с Шопеном… Часть десятиминутной композиции на тему белорусской народной песни «Перепелочка» — академические вариации для скрипки соло в духе этюдов Паганини (это играл Бэдя, Валентин Бадьяров). В той же «Перепелочке» чувствуется влияние Мусоргского. Кстати, скрипка — важнейший в белорусской народной музыке инструмент — всегда звучала у «Песняров» по-разному: классически, как в «Перепелочке» или «Веронике», или народно, прямозвучно, в «На что бабе огород» и «Скажи мне, Ганулька».

В произительно-трагической песне «Миша Каминский» из цикла «Через всю войну» звучат флейта-пикколо и барабанная дробь: здесь Мулявин сознательно отсылает слушателей к теме нашествия из Седьмой «Ленинградской» симфонии Шостаковича.

В шуточной песне «Добрый вечер, девчиночка» ироничное вступление «суровой меди» напоминает «Марш Черномора» Глинки. В песне «Ой, летели гуси с броду» звучат цимбалы и гитарные флажолеты, инструментальный эпизод (редчайший унисон бас-гитары, скрипки, трубы, тенор-саксофона, тромбона и гитары) угловато-виртуозная «ооновская» тема в стиле Чарли Паркера или Телониуса Монка, а концовка вызывает ассоциации о негритянскими хоровыми спиричуэлс.