Сергей Шойгу - Про вчера [litres]

Охота в тех местах всегда либо задавалась «не с того конца», либо продолжалась с сюрпризами. Как-то раз, во время зимних каникул, мы с друзьями решили поехать «белковать». Надо сказать, что прежде мы этим никогда не занимались. Да и заниматься, по всей видимости, не надо было. Пушнина, мех – это было не наше и не про нас. У нас охоты всегда были весёлые, динамичные, а здесь требовалось куда-то идти, что-то делать, расставлять кого-то. Но в основном это была стрельба из мелкашки – винтовки-тозовки.

Мы втроём добрались, прилетели на вертолёте. Выгрузились. Причём всё это довольно далеко в тайге, до ближайшего жилья – непонятно сколько. Прилетят за нами, чтобы забрать обратно, через восемь дней. Мы за эти восемь дней должны походить вокруг, добыть белку или какого-то другого меха, который в ту пору был штукой дефицитной.

Естественно, когда только собирались туда, каждый брал на себя долю ответственности, обязанностей, «общественного» снаряжения. Кто-то должен был взять небольшую аптечку – йод, бинт, анальгин. На случай «не дай бог что». Кто-то должен был взять часть продуктов, которые должны стать дополнением к тому рациону из дичи, которую можно и нужно было добыть.

Мы разбирали вещи, балагурили, шутили, предчувствуя хорошую охоту. Хорошее зимовье, никого вокруг нет, погода изумительная, снег белый, небо звенящее, синее. А один из наших товарищей как-то всё больше молчал. Когда его уже начали пытать: «Чего молчим?» – сознался: «Кажется, я вам привёз большую задницу». Слово там было даже погрубее.

На нём было – взять патроны. Он должен был привезти, по-моему, двадцать или тридцать пачек, тозовочных. В каждой пачке – по пятьдесят штук. И он эти самые патроны забыл.

Слава богу, в таких избушках, зимовьях, охотники всегда оставляют патроны, уходя. Кто один, кто парочку, от разных видов оружия, разных калибров. Вдруг человек заплутал, один, всё кончилось? Оставляют чай, оставляют соль, спички, сухие дрова.

На своих продуктах и на этих немногочисленных, заботливо оставленных патронах мы протянули неделю до вертолёта.

Наши таёжные вылазки довольно часто получались богатыми на охотничьи подвиги. Как-то раз мы поехали на солонец. С нами был парень, неплохой такой, не робкого десятка, но по таёжным меркам неопытный совершенно.

Там, на солонце, на земле, сделан сруб – ложишься и лежишь, зверя ждёшь. И этот наш новичок ничего лучше не придумал, как взять деревенскую, не заводскую овечью шубу. По-модному – дублёнка, но на самом деле – обычный деревенский полушубок. Чем они отличаются один от другого – этот овчиной пахнет, а тот уже обработан химией.

И вот на эту приваду и на этот запах пришёл медведь. Всю ночь он ходил-сопел вокруг лёжки. Понять не может, откуда наносит овчинкой: с одной стороны подойдёт – вроде нет запаха, с другой зайдёт – вроде есть.

А парень медведя не видит, только слышит. И очень ему неуютно – ночь, один, рядом медведь пыхтит. Стрелять – не убьёшь, ранишь только. Так не делается.

Мы в ту ночь были на другом месте. Утром подошли, парень наш свистнул, я свистнул в ответ, пароль – отзыв: «Не стреляй, свои».

И дальше была картина как в фильме «Особенности национальной охоты». Когда в машине герой всю ночь просидел в милицейской, его товарищи открывают дверь, а он им: «Су-у-уки…» Вот это один в один был наш парень.

Про охоту ещё много чего можно вспомнить.

В плановом хозяйстве СССР главным всегда было выполнение того самого плана – месячного, квартального, годового, во всём и по всем параметрам: генподряд, субподряд, металлолом, экономия материалов от гвоздя до бетона. Особняком в какое-то время появился личный план. Это была вершина планирования, но что там себе самому планировать – придумывали по мере фантазии. Дальше шли план бригады, участка, управления, треста, объединения, главка, ну и так до самого, самого…

В конце месяца нас, начальников управлений, собирал управляющий трестом Доныч, как мы его звали. Официально Олег Донович собирал для подведения итогов работы, и, конечно, все мы к этому готовились. Обычно всё шло по двум сценариям. Первый, но не основной – все всё, то есть планы, выполняют, всем спасибо и до свидания. Второй и, конечно, основной и хорошо подготовленный всеми нами, – когда мы понимали, чего в целом по стройкам тресту чуть-чуть или больше не хватает до переходящего Красного знамени или просто до выполнения плана.

И вот тут распределялись роли, кто и сколько недовыполняет, по каким объектам, по суб- или генподряду, как вывести начальство на ожидаемое и нужное предложение, которое коротко звучало так: «Мы всех заслушали, все не выполняют и все по-разному! Сейчас двадцать минут перерыв. Кто после раздумий, подсчётов выполняет – премия по окладу».

Все ребятки были крепкими (я про начальников управлений). У всех, естественно, была заначка, и через двадцать минут план месяца или квартала был выполнен. Про план года – это уже не один и не три оклада.

Так мы и жили, строили, выполняли, правды ради – не всегда. Были и провальные времена. Но по большей части всё-таки плюс оклад!

В какой-то из дней Доныч решил нарушить эту идиллию, а мы не просчитали, не проинтуичили и он нас «сделал»! После всех докладов о недовыполнении двое или трое из нашего коллектива по такому же сценарию должны были быть всё-таки выполняющими, но ровно настолько, чтобы в целом, когда все доклады начальников управлений просуммируют, – чуть-чуть не хватало.

И вдруг без перерыва на двадцать минут, без паузы: «Тем, кто выполнил, – по два оклада премия, остальным спасибо, что старались, но не смогли!» И рассмеялся так заразительно – то ли над нашими растерянными физиономиями, то ли от того, что он нас «сделал» так простенько и бесхитростно, – что и мы не удержались. И это был «смех без премии», смех от того, что мы при своих «заначках», при нашем общем опыте (как нам тогда казалось) не просчитали двухходовку, когда наш управляющий довёл до нас месяц назад завышенный план и заставил нас выполнить реальный!

Было время, когда нельзя было попасть в кинотеатр тогда, когда ты этого хочешь. И были кинофильмы, которые обсуждали все, кто посмотрел, и ты хотел участвовать в этом обсуждении. Но ты ещё не видел, потому что не досталось билетов, и ты бежал к кинотеатру задолго до начала сеанса, вдруг повезёт и вдруг лишний билетик? А ты не один такой умный! Кому-то везло, и он уходил счастливый, в предвкушении входа в эту заветную дверь, за которой вот-вот погаснет свет, а затем они – посмотревшие – смогут обсуждать и оценивать.

Я по случаю купил два билета на замечательную картину с замечательными (на все времена) артистами. Решил позвать родственника и друга Костю, а Костя врач, который, как и многие тогда, на полставки там и там, плюс ночное дежурство, плюс операции (он хирург). В общем, я зашёл за ним на одну из работ, точнее, на одну из полставок. Он, Костя, делает процедуру пациенту. Мне даёт понять, что это недолго и мы успеем добежать, даже дойти до того места, где гаснет свет и ты погружаешься в другой мир.