Марина Жуковски - Эта необычная Польша. Захватывающая история о переезде в Восточную Европу и различиях менталитетов

Налево пойдешь сама пропадешь: то есть, выложив пану Брониславу всю правду-матку, я была уверена с точностью 99 %, что контракт мне не продлят, соответственно, и зарплаты не видать как своих ушей.

Важно отметить, что декрет в то время длился всего три месяца, а по истечении этого срока новоиспеченные мамы должны были возвращаться на работу.

С кем оставить трехмесячного малыша, загадка сложная, у тех, у кого такая возможность была, оставляли с бабушками. Если не было бабушек или они сами трудились в поте лица, не имея возможности сидеть с внуками, польские мамы пользовались услугами нянь. Были и те, которые отдавали малышей в ясли или отказывались от работы, чтобы сидеть с ребенком.

Спустя пару лет был принят новый закон, и после рождения ребенка мамы могли целый год сидеть дома.

Как лучше поступить в данной ситуации, я не знала, поэтому на раздумья было отведено пару деньков, чтобы взвесить все «за» и «против».

На тот момент наше финансовое положение значительно улучшилось: мы даже обзавелись кухней, кроватью и другими предметами интерьера. Пан капитан перешел в другую авиакомпанию, где работал чуть меньше, а зарабатывал чуть больше.

Чувствовала я себя хорошо, но после того как УЗИ подтвердило предварительный диагноз врача, чувствовать я себя стала хуже. Токсикоза, на счастье, у меня не было, но с того момента, когда беременность была установлена официально и сомнений не оставалось, что-то в моей голове щелкнуло, и на следующий же день появились легкие недомогания, сопровождающиеся совсем не легкой сонливостью.

Спать мне хотелось постоянно: и утром, и днем, и вечером. С утра я не могла разлепить глаза, чтобы встать на работу, после обеда меня клонило в сон так сильно, что приходилось выходить на балкон за глотком свежего воздуха, иначе я опасалась, что поддамся объятиям Морфея и, упав лицом на рабочий стол, начну громко храпеть. По вечерам же, после 19.00, глаза начинали медленно, но верно закрываться, а к восьми часам вечера я уже крепко спала.

На семейном совете с паном капитаном о нашей дальнейшей судьбе и финансовом положении мы пришли к выводу, что лучше жить в согласии с собственной совестью и спать спокойно до конца беременности, ведь нервы и негативные эмоции мне были противопоказаны. Мой супруг убедил меня в том, что наше материальное положение перешло на новый, лучший уровень, а политика строжайшей экономии давно осталась позади, в связи с чем отсутствовали противопоказания к моему временному тунеядству.

Дабы не тянуть более кота за хвост, решено было сообщить пану Брониславу о моей беременности как можно скорее. Как раз был конец месяца, и я надеялась, что, доработав последнюю неделю, я наконец смогу вволю спать дома, есть шоколадки, и мне за это ничего не будет. Я решилась.

Выбрав день, первым делом я сообщила моим коллегам по цеху о беременности, не забыв спросить, как лучше эту замечательную новость подать нашему директору.

Девушки-коллеги меня поздравили, но призадумались, ведь пан директор, хоть и был человеком высокой культуры и интеллигенции, все же в первую очередь был директором и нагонял на всех нас, как и подобает начальству, директорский страх. Порой по неведомой нам причине пан Бронек приходил в подавленном настроении, и тогда мы ходили тихонечко, как мышки, передвигаясь исключительно на цыпочках, дабы не ухудшить настроение драгоценного начальства. Хотя должна признать, на женскую часть компании голос директор никогда не поднимал, а доставалось всегда мужчинам. На панов в нашем офисе кричалось с завидной регулярностью.

Больше всех переживала Моника, та самая, которая вот-вот планировала покинуть стены офиса и досиживать последние два месяца своей беременности дома.

Пока мы обсуждали с девушками, как лучше начать разговор, где-то в коридоре хлопнула входная дверь, что означало прибытие шефа. Мы моментально замолчали, прислушиваясь к тону его голоса, тем самым пытаясь определить погоду в офисе на сегодняшний день. На счастье, в интонации не было выявлено ноток плохого настроения, что означало: начальство пребывает в здравии и добром расположении духа. Еще через несколько минут зазвенел телефон на моем рабочем столе, в трубке раздался густой бас пана Бронислава:

— Пани Марино, зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет.

Желудок мой сжался от страха, во рту появилась сухость, казалось, язык налился свинцом и приклеился к небу, и я не смогу произнести ни слова. Я посмотрела на окружавших меня пани, которые, кажется, переживали не меньше моего, и с пожеланиями удачи и дрожащими от страха коленями я двинулась в сторону директорского кабинета.

— Dzień dobry, — поздоровалась я, пытаясь быть как можно более натуральной и скрыть волнение.

— Dzień dobry Pani Marino. Jak się Pani czuje? [32] Доброе утро, пани Марина. Как поживаете?

«Боже, неужели догадался?» — мелькнуло в моей голове. Взяв себя в руки, я вспомнила, что шеф регулярно интересовался нашим самочувствием.

Я буркнула что-то в ответ, и мы перешли к делам обыденным.

Я записывала, кому надо позвонить, кому написать, что заказать, куда забронировать билеты, где бронь надо снять и переделать, какой документ надо перевести, а в голове все время крутилось: как, ну как мне ему сказать? Когда задания иссякли, я набрала воздуха побольше и решила: либо сейчас, либо никогда.

— Я хотела бы с вами поговорить.

Пан Бронек оторвал взгляд от компьютера, глянул на меня и добавил:

— Słucham Pani Marino [33] Слушаю, пани Марина. .

— Нуууу. В общем. Как-то так вышло. Не знаю как, нет, то есть знаю как, но не до конца.

Я тщетно пыталась подобрать правильные слова. Шеф смотрел на меня не отрывая взгляда, и мне казалось, что он обо всем догадался, только виду не подавал.

— Короче, я беременна.

Пан Бронислав моргнул, улыбнулся и сказал:

— Ну что же. Хорошая новость. Поздравляю. Дети — это хорошо.

Я немного выдохнула. Какова была настоящая реакции пана директора и думал ли он про себя много неприличных слов, когда я ему сообщала о своей беременности, предугадать было трудно. Учитывая, что директор наш был человеком сдержанным, предельно корректным и прекрасно умеющим владеть своими эмоциями, шеф просто не мог дать волю эмоциям и разразиться громким криком с элементами отборного польского мата.

Пан Бронислав попросил пару дней на раздумья. Об увольнении пока не было сказано ни слова.

На негнущихся ногах я шла назад, в наш дамский отдел. В кабинете все тут же бросились расспрашивать, как все прошло. Я рассказала все подробности, и мы с нетерпением стали ожидать решения директора.

От родственников информацию о будущем потомке мы решили скрывать первые три месяца. Несмотря на то что угрозы выкидыша никогда не было, но наслушавшись разных историй от моих коллег по работе, я решила не звонить во все колокола и не сообщать всем на свете о беременности.