Марина Жуковски - Эта необычная Польша. Захватывающая история о переезде в Восточную Европу и различиях менталитетов

Твердый и мягкий знаки были чем-то за гранью его понимания. Он никак не мог понять, где их использовать и, собственно говоря, зачем.

— Ну вот скажи, зачем вам эти твердые и мягкие знаки? — недоумевал мой польский ученик.

— Ну как же, без них слова звучат совсем по-другому!

— Да так же звучат. Не вижу никакой разницы.

Первое время было очень смешно слушать его русскую речь, но со временем я так привыкла, что порой такой своеобразный стиль выражения звучал для меня вполне нормально.

Языкового барьера у него однозначно не было. Он смело говорил на русском и на работе, и с моими друзьями, и в любых общественных местах, не боясь сделать ошибку или выглядеть смешным.

Правда, когда кто-то хвалил его русский язык и задавал вопрос, где он так хорошо научился говорить, мой будущий муж без зазрения совести, не моргнув глазом отвечал:

— Сам. Меня в школе учили.

Моей в этом заслуги он не видел никакой.

Но не только я учила будущего мужа чему-то новому. Он в ответ учил меня готовить.

К своим двадцати семи годам максимум, что я была в состоянии приготовить, — это сварить макароны и щедро полить их кетчупом либо пожарить омлет с сыром. На этом мои кулинарные возможности заканчивались. Я смутно представляла, как готовится борщ, как слепить пельмени и уж тем более как сделать блины.

Практически с первых дней знакомства мой тогда еще просто друг завоевывал мое сердце не только шутками и очаровательными улыбками, он пошел дальше, решив добраться до меня и через желудок тоже. На званом ужине, когда я пришла к нему в первый раз, всех приглашенных ждала утка, запеченная с яблоками и апельсинами. Такое блюдо я не была способна приготовить даже с поваренной книгой в руках. Высший пилотаж!

Он знал, как сделать жаркое, спагетти болоньезе, мясо, запеченное под какими-то немыслимыми соусами. Он даже знал, как приготовить улиток и устриц. К каждому блюду всегда готовились салаты или холодные закуски, все старательно украшалось, раскладывалось, а не падало бесформенно на тарелку.

Мои кулинарные умения оказались намного хуже его способностей языковых. Если он через несколько месяцев прекрасно изъяснялся на русском, то я спустя полгода все еще не могла постигнуть азы кулинарии. К счастью, ему это абсолютно не мешало, он с удовольствием готовил, искал рецепты в Интернете, придумывал что-то сам, импровизировал, а время, проведенное на кухне, явно приносило ему удовольствие.

Особенно меня умиляло, когда он звонил мне на работу, чтобы уточнить, что я хочу съесть на ужин. Если же к моему возвращению с работы его дома не было, то в микроволновке меня ждал заботливо приготовленный ужин. Все продумывалось до мелочей: ужин в духовке или микроволновке, а на столе лежали приборы и салат.

Я же свою заботу проявляла иначе, выстирывая и выглаживая его форменные рубашки.

Наши отношения стремительно развивались, и я была не только представлена его окружению, но и стала официальной спутницей, сопровождающей пана капитана в польском посольстве, где время от времени устраивали торжественные мероприятия, на которые приглашались все польские граждане, проживающие в Алматы.

Организовывались также и праздники для граждан, близкие родственники которых в годы войны или реформ волею судьбы оказались заброшены в казахстанские степи и по каким-либо причинам не смогли вернуться в Польшу, оставшись в Казахстане. В основном это были люди пожилые или их взрослые уже дети. Некоторые из них неплохо изъяснялись на польском, но в основном говорили, конечно же, на русском. Зато имена и фамилии у большинства были польские.

С местными поляками я общалась мало, так как среди них практически не было людей моего возраста.

В посольстве беседовали мы в основном с приехавшими поляками. Я отметила, что польские граждане, приехавшие в Казахстан из Польши, немного сторонились местных поляков, считая истинными поляками только людей, родившихся и выросших в Польше.

Первое время, кажется, никто особо не обращал на меня внимания, ведь по-польски я не говорила и общих тем в принципе у нас не было. Когда мой друг представлял меня своим польским собеседникам, поляки снисходительно кивали и даже улыбались, произнося в ответ:

— Здравствуйте.

Или:

— Приятно познакомиться.

А дальше обращались уже по-польски к моему спутнику, и весь дальнейший разговор был исключительно на непонятном мне языке.

Со временем с некоторыми поляками мне удалось познакомиться ближе, и я отметила, что, несмотря на внешнюю холодность и официальность, они вполне нормальные, симпатичные люди. Но были и такие, которые не особо радовались своему пребыванию в Казахстане и, встретив соотечественника, начинали сетовать на жизнь здесь.

Польское общество в Казахстане было небольшим, и поэтому каждого новоприбывшего гражданина встречали с большим интересом. Мой польский друг обладал харизмой и практически везде становился душой компании. Спустя несколько походов в посольство у нас появились новые, теперь уже польские друзья, которые начали активно приглашать нас к себе домой: как на польские праздники, так и просто на ужин.

Приглашали в основном моего пана капитана, а он везде брал меня с собой.

По-польски в то время я не говорила совсем, ну разве что пару глупых фраз, которым меня научил мой польский друг. К сожалению, этих фраз в присутствии интеллигентных работников посольства вслух лучше было не произносить.

Так я пришла к выводу, что пришло время учить польский язык.

Найти учителя польского языка в Казахстане оказалось задачей не из простых. Он не пользовался особой популярностью. Поэтому мои поиски тут же потерпели неудачу и, казалось, зашли в тупик.

«Кто ищет, тот всегда найдет», — сказал какой-то умный человек и был прав. В Алмате есть польская школа, где был польский класс. Его вела пани Марта. По личным причинам она решила переехать из чудесного прибрежного города Колобжег в Казахстан. Почему-то ей казалось, что здесь люди все еще живут в юртах посреди степи. Решив спасти бедных казахов и казашек от польской безграмотности, пани Марта, прихватив керосинку и одеяло потолще, направилась спасать мир.

Каково же было ее удивление, когда, спустившись по трапу самолета, она не обнаружила ни юрт, ни степи, ни даже лошадей, а керосиновая лампа оказалась не у дел.

Пани Марта начала работать в школе и делала это так успешно, что дети из ее класса на польском говорили не хуже поляков и с легкостью поступали в польские учебные заведения. Кроме однозначного учительского таланта она была замечательным человеком — теплым, милым и отзывчивым.

Встретив пани Марту несколько раз в посольстве (ко всем своим плюсам она также обладала гениальными способностями массовика-затейника), я сразу же ее полюбила. Среди серьезных и жалующихся польских граждан она выделялась хорошим настроением, улыбками и приветливостью.