Марина Жуковски - Эта необычная Польша. Захватывающая история о переезде в Восточную Европу и различиях менталитетов

Потерпев неудачу в поисках польского преподавателя, я решила попросить об этом пани Марту. К моей радости, она, немного подумав, согласилась. Времени у нее катастрофически не хватало, но каким-то чудом ей удалось выделить для меня час времени раз в неделю.

Польский язык казался мне простым и сложным одновременно. Я чувствовала себя умной собакой, которая все понимает, но сказать ничего не может. Конечно, понимала я далеко не все, но вот сказать точно ничего не могла, отчего чувствовала себя ужасно неловко в окружении поляков. А встречи с ними участились, и теперь вместо международного летного общества, где я могла блистать отличным знанием английского языка, я находилась в обществе польском, где больше молчала или отвечала по-русски, чувствуя себя не в своей тарелке.

Начались занятия с пани Мартой, которые, к сожалению, не приносили желанного быстрого эффекта. Я была уверена, что смогу заговорить быстрее, если мой польский друг будет со мной изъясняться на польском. Но после моего невнятного бормотания, точнее сказать «пшеканья», польский возлюбленный констатировал, что русский не такой уж и сложный, а вот польский ужасно сложный и вряд ли у меня получится на нем заговорить.

После такой «мотивации» я стиснув зубы решила во что бы то ни стало доказать ему обратное. И у меня получилось, конечно, не сразу. Прошло примерно полгода, прежде чем я смогла более-менее вразумительно сказать пару фраз на его родном польском языке.

После того как азы русского и польского в какой-то степени были усвоены, пришло время знакомства с родителями.

Моя мама — милейший человек. Скромный и уступчивый. Бо́льшую часть жизни я провела с ней, так как родители мои после пятнадцати лет совместной жизни и двух детей решили на этом закончить свое совместное существование бракоразводным процессом, что они и сделали.

Мне тогда было шесть лет. Драмы в моей жизни не было, я не винила ни себя, ни родителей в разводе и приняла эту новость как свершившийся факт.

Отец регулярно навещал меня, звонил и привозил подарки. Сразу после развода в подарок я получила котенка, о котором мечтала долгое время. Так что если даже малейшие переживания и были, то с появлением кота они тут же улетучились.

Потом мы с мамой переехали в другой город, и встречи с отцом стали более редкими. Он приезжал раз или два раза в год, привозил подарки и водил меня в кафе есть мороженое.

Когда я оканчивала школу, поступать решила в Алматы, туда, где жил отец. Город был большой, более перспективный и с большим выбором учебных заведений. К тому же не нужно было мыкаться по общежитиям — в квартире моего отца как раз пустовала комната.

С мамой у меня были обычные, нормальные отношения, ничем не отличающиеся от других. Где-то мы ругались, где-то мирились. Мама была против моего решения переехать к отцу, сказав, что человек он непростой, военный, и перечислив ряд других минусов. Меня, семнадцатилетнюю, доводы мамы не убедили, и, окончив школу, я переехала к отцу.

Отец специально для меня оборудовал комнату — купил кровать, письменный стол и все, что могло бы пригодиться студенту. Все получилось вполне мирно и симпатично. Буквально со второго дня после моего переезда я поняла, что имела в виду моя мама, когда говорила о сложности характера моего отца.

Папа был военным, а точнее, полковником в отставке, т. е. бывший полковник, хотя нет, бывших полковников, видимо, как и бывших стюардесс, не бывает, что регулярно и повторял отец:

— Бывших полковников не бывает, — басил густым голосом папа.

И это правда, несмотря на то что он давно уже и не служил, однако создавалось впечатление, что он еще в армии, а я вместе с ним на должности рядового. Встать, лечь спать, съесть — все строго по расписанию. Нет слов «опоздал», «проспал», «не хочу» и «не могу». Одеться за тридцать секунд, раздеться и заснуть также за тридцать.

Звонки и разговорчики после шести часов вечера отставить.

Разговорчики, которые длятся больше чем десять минут по телефону, отставить.

Короткие юбки отставить.

Улыбочки, хохотушки с мальчиками отставить. Мальчиков вообще надо было отставить, так, на всякий случай. Полковник папа обещал лично выбрать подходящего кандидата в женихи, когда придет время. Не уточнялось, правда, когда это самое время должно наступить. Будущий жених должен будет пройти проверку лично у полковника со всеми последующими инструкциями, прежде чем получит разрешение на личную встречу с потенциальной невестой, то есть со мной.

Вставать по расписанию, отбой тоже по расписанию.

Утром зарядка, вечером начистить сапоги, сандалии, туфли (в зависимости от времени года).

Уже и не вспомню, было ли вообще что-то разрешено, но точно помню, что можно было учиться и ходить на занятия в институт, и все. Ничего лишнего.

Каждое утро полковник вставал без будильника ровно в шесть утра и шел на зарядку, которую делал на турниках на территории школы, находившейся неподалеку от нашего дома. Сначала бег трусцой пять километров, потом пятьдесят раз отжаться и столько же подтянуться, потом пресс не меньше ста раз. Все сделанное повторить не меньше пяти раз и снова бег трусцой пять километров. Зной, дождь или снег — погодные условия не были помехой для тренировки, даже десятиградусный мороз не мог его остановить. Даже если полковник накануне вечером засиделся допоздна по причине просмотра фильма, посиделки с гостями и т. д. Утром в шесть часов свежий как огурчик, полковник в отставке в спортивном костюме варил на кухне кофеек, а через десять минут уже держал путь в сторону турников, дабы исполнить свою обязательную спортивную программу.

Занимался он так, как будто каждый момент готов был вернуться в армейские ряды. Не мухлевал, не делал меньше упражнений, чем положено, выкладывался на все сто и ни за что на свете не пропускал тренировку.

После возвращения домой папа варил овсянку на воде с сухофруктами для меня и для него. Вкусно или нет, нужно было есть.

Потом я уходила в университет, а полковник — на работу в офис. К обеду папа всегда возвращался домой, чтобы съесть овощной суп. Я тоже возвращалась к обеду, чтобы съесть суп. С той лишь разницей, что полковник суп ел и наслаждался, а я давилась. Приготовлен он был на воде с большим количеством овощей и приправ. На перекус — сухофрукты и орехи с медом, на ужин — овощной салат. И так каждый день, 365 дней в году. На мои вопросы, а когда можно будет съесть другой суп, полковник отвечал, что этот самый полезный.

За редким исключением иногда готовилось что-то другое, но обязательно с овощами. Диета соблюдалась так же строго, как и тренировки. Никаких сладостей, тортов и чебуреков. Диета и тренировки были делом святым.