Татьяна Рыбакова - Счастливая ты, Таня!

— Где ты возьмешь столько посуды? — ужасается Кира, она знает, что у нас всего несколько тарелок: не успели наладить хозяйство.

— Толя договорился с официантками из Дома творчества, заплатит им, они привезут все необходимое, утром все заберут.

Второе декабря. Мы подъехали к ЗАГСу пораньше, впереди нас несколько пар. Заведующая в нарядном длинном платье сверкнула на нас глазами, но здороваться при всех не стала, видимо, не хотела выделять нас из остальных.

Люси все нет. Уже без пяти двенадцать, мы начинаем нервничать. Двенадцать. Десять минут первого — все нет. В пятнадцать минут первого появляется. Щеки пылают, в руках горшки с красными гиацинтами. Перенервничала. Не могла поймать такси — холодно на улице, все машины заняты. Толя ее успокаивает:

— Даже если бы вы пришли к закрытию ЗАГСа, мы бы все равно вас ждали до конца. Не волнуйтесь, Люся, все в порядке.

И в Переделкино — тревога. Почти полтретьего, а мы куда-то исчезли. Гости должны нагрянуть к семи часам, времени всего ничего. Вася ворчит, нагревает духовку, ставит туда противень с поросенком, обмазанным сметаной. Услышав, что Кира открывает дверь, встречает нас поцелуями и слезами.

— Что-то больно сентиментальным ты стал, мой друг, раньше такого за тобой не водилось, — говорит Толя.

Вася за словом в карман не лезет:

— Это я жалею бедную девочку — в чьи руки она попала! Бедная крошка, бедная крошка!

Наконец все в сборе. Садимся за стол.

— Горько! — кричат нам. — Горько!

Встаем со своих стульев, целуемся. Тамада — Сухаревич. Тосты его искрометны. Кроме того, у него есть несколько замечательных историй, я их слышала раза три, Толя — наверное, сто три. Но вот Вася выбирает себе жертву, глядит на нее, как будто даже движется к ней, и все лица тут же поворачиваются в ту сторону, а человек понемножечку вжимается в стул. И не важно, что все было придумано когда-то давно, слушается как экспромт, и гости буквально валятся на пол от смеха.

С тостами прорваться почти никому не удается. Сухаревич окрылен успехом, говорит не переставая. Следующая новелла, еще одна, еще одна…

Единственный человек, который мог отрезвить Сухаревича, был бы Алик, Толин старший сын, но он с женой Наташей где-то в отъезде, маленькая Маша на попечении бабушки, Толиной первой жены Аси. Я третья жена. «Любимая», — обычно добавляет Толя.

Алик сам хороший говорун, сам умеет травить всякие истории. Возможно, ему бы удалось переговорить Сухаревича. А возможно, и нет, ведь недаром говорится: «Старый конь борозды не испортит». Послушать их вместе было бы даже интересно. Кто кого переиграет: Сухаревич Алика или Алик Сухаревича?

Вот что пишет о своем сыне Толя в «Романе-воспоминании»:

«У Алика было много друзей, всегда он кому-то был нужен, всегда кому-то помогал, красивый, остроумный, веселый, любил застолье, ресторан ЦДЛ, прекрасный рассказчик, писал неплохие статьи, мог бы писать и прозу, но не хватало целеустремленности, работоспособности, чем в избытке обладали его отец, жена и дочь Маша.

Алик болел печенью, я возил его к врачам, они требовали, чтобы он изменил образ жизни. Но он не хотел его менять, хотел жить так, как ему нравится. В 1994 году в возрасте 53 лет сын мой умер».

Раз уж зашел этот разговор, скажу сразу, рыбаковская семья была вся талантлива. Внучка Маша защитила докторскую диссертацию, полиглотка, объездила много стран, пишет стихи, рассказы и романы, получает литературные премии.

Младший сын от второй жены — Алеша — живет в Германии, тоже защитил докторскую, преподает в университете и тоже написал роман, в русских рецензиях Алешу сравнивают с Марселем Прустом.

Наташа, жена Алика, — ведущий критик и заместитель главного редактора журнала «Знамя». В 1987 году, когда вышли «Дети Арбата», на телевидении устроили вечер журнала «Дружба народов». Наташа, выступая, кинула свой партийный билет, который получила года за три до того, и речи ее были столь зажигательны, что публика аплодировала ей стоя. И все же из всей этой семьи больше всех я любила Раю — Толину сестру, а милей всех мне был Алеша. К тому же я видела, как он любит отца.

Но зачем я все это сейчас рассказываю? У нас еще идет свадьба, я стою рядом с Леночкой Николаевской, все добры друг к другу, на устах улыбки. Только Галя Евтушенко и Ирина Янская, смеясь, задирают кого-то, но ведь это не в счет, даже вносит некоторое оживление.

Гости разъезжаются уже за полночь, захватывают с собой и Илью Кашафутдинова — ему рано утром надо быть в Москве. Мы с Толей закрываем дверь, тушим свет и в обнимку идем в свои комнаты. «А у нас с тобой впереди еще один праздник», — говорит Толя. «Какой же?» — спрашиваю. Люблю праздники. «31 декабря будет первый Новый год, который мы будем встречать вместе!» — «Может, смоемся куда-нибудь? В Прибалтику или в Грузию? Еще праздничней все будет!» — «Нельзя, — говорит он, — я позвал на Новый год познакомиться с тобой Алика с Наташей. Ситуация уже становится неприличной: то ли ты не хочешь с ними знакомиться, то ли они с тобой, то ли я сам все затягиваю».

Алик и Наташа собирались на встречу Нового года в Дом творчества «Переделкино», там их ждали друзья, а перед этим хотели заехать к отцу: надо же было, в конце концов, хоть взглянуть на его новую жену.

Однако 31 декабря природа нам устроила сюрприз: было 42 градуса мороза. Мы надели валенки, теплые свитера, перетащили телевизор в комнату, бывшую столовую, — там теплей. Толя проснулся в приподнятом настроении, бреется и поет «Хасбулат удалой».

В половине двенадцатого захожу к нему в кабинет, говорю: «Что-то дамочки твои тебя забыли, не звонят». Он отрывает глаза от страницы. «Не беспокойся, позвонят». У Толи грандиозный роман с ВААПом. ВААП — это Всесоюзное агентство авторских прав. После выхода «Тяжелого песка» Рыбаков у них самый почетный, ласкаемый, обожаемый автор, вовлекший ВААП в «большую» работу.

Первой, кто понял, что «Тяжелый песок» принесет немалые деньги, была Элла Левина, бывшая до ВААПа завлитом у Любимова в Театре на Таганке. Она знала многих писателей и по завлитовской привычке просматривала все только что вышедшие журналы и книги, обладая при этом хорошим вкусом и чутьем, за что ее ценило начальство — Борис Дмитриевич Панкин и Василий Романович Ситников.

— Читайте, — сказала Элла и вручила им собственные журналы с «Тяжелым песком», — увидите, что нам светит впереди.

Умная, энергичная, громкоголосая, безапелляционная, она курировала Венгрию и Чехословакию. Но как первооткрывательница Рыбакова была в курсе всех заявок, что поступали из Франции, Америки, Голландии, Дании, Германии и так далее. Надо сказать, что к ее советам прислушивались, но не всегда им следовали, особенно те, кто работал по совместительству в «другом ведомстве», как у нас принято говорить, и для кого ВААП был хорошей «крышей». Как агентам ВААПа, им важно было выехать за границу, где они, ничего не понимая в бухгалтерии, всяких счетах, расчетах, приступали по совместительству к своим основным делам.