Валентин Воробьев - Враг народа. Воспоминания художника

Дай Бог каждому художнику из СССР такого успеха на Западе! Париж. Валентин Воробьев. 15.06.79 г.»

После публикации заметки раздался телефонный звонок художника. Он с нетерпением ждал меня в гости. Но встреча сразу не получилась. Второго июля родилась дочка. Мы строили гнездышко для ребенка. И лишь 9 сентября мы встретились в Париже, в его мастерской на рю Виктор Шольшер.

Московский знакомец встретил меня как родного, близкого человека, в мастерской с видом на кладбище Монпарнас. Конечно, мы вспомнили московское прошлое, первую встречу в бараке Центрального Парка (1961), когда студенты Куперман и Дорон провозгласили меня «старик-ты-гений», в 1964-м — «общая баба», в 1967-м — московские развески и выставкомы, и в 1972-м — его отъезд и хлопоты на квартире Людмилы Николаевны Шапиро, где мы пили последний московский чай — ничего не значащие встречи двух молодых московских чуваков, однако в Париже эти редкие встречи вдруг обрели особую окраску и нас сблизили. Я много и сумбурно говорил о восточной философии, занимавшей меня в тот год, Юра о «бабах» и подлости эмигрантов. К Куперу я зачастил.

Вместо бородатых стариков московской графики он делал огромные натюрморты изысканной пластической музыки, фабрикуя их из ящиков под мутной сетью, где прятал по углам забытые и принятые в обиходе вещи: коробка спичек, высохшая кисть, замызганная тряпка, птичье перо и обычные, классические поверхности, отшлифованные широким флейцем и акриловой краской. Рисованная от руки тарелка с ложкой, банка с мастихином в непроницаемой глубине сумерек, от которых ломило в мозгах.

— Все это просто делать, старик, — говорил Ю. К., принимая гостей без отрыва от мольберта. — Набросал горшок, положил несколько густых мазков, а потом залил фузой несколько слоев и картина готова.

Автор «простых картин», вдали от грызни «нонконформистов», усилием невероятной силы воли и таланта, навязал строптивому Парижу свое искусство, не изменяя себе ни на йоту.

Что я мог сказать такому молодцу? — «старик-ты — гений»!

Купер начал с нуля и строил свою карьеру, как конструктор самолет, по винтикам. У каждого свое дело и работа впрок и на года. Он людей не ссорил, а сводил в одну строительную бригаду. Одни сидели на телефоне, другие грунтовали холсты, третьи подвозили и т. д. По мере увеличения средств, круг полезных людей расширялся. У него был один существенный недостаток — красивый, массивный, высокий, с выразительным лицом. Таким подают меньше. Богачи предпочитают плюгавых, горбатых и косых созидателей эстетики, но Юра свой недостаток превратил в достоинство на женской половине человечества, где эмоции преобладают над разумом.

В пасьянсе Купера я был картой вне игры, разве что годился для партии в шахматы. Он любил эту древнюю игру, где анонимная пешка, умей ее передвигать, может стать королевой, не говоря уже конем или офицером. Но озабоченному эмигранту с такой роскошью как шахматная игра, забирающей уйму времени, играть некогда.

Пусть играет Россия! Там время давно остановилось!

Значит, с меня толку, как с козла молока. Однако, несмотря на видное положение в парижском мире, Купер первым, как аристократ высокой пробы, протягивал руку.

— Валь, ты куда?

Такое воспитание я ценил чрезвычайно.

Со словами многолетнего сотрудника Купера, грунтовщика В. С. Котлярова-Толстого, — «а этот запрограммирован заранее», — я совсем не согласен. Что может сказать человек, стоящий как провинившийся солдат перед генералом за неловко положенный слой эмульсионного клея.

Купер не сочинял планы, а строил жизнь по частям, переделывая ее на ходу.

Франция — тщательно упакованный, плодородный кусок земли. Крепко прибрано и запечатано. Лужа с головастиками под охраной государства. А мне душно и тесно. Повсюду бесы и помехи. Заглядывать в себя учит римлянин Кулаков. Пока без особого успеха. Мои ноги, как бревна, не гнутся в кипятке. Спина не стоит, а ломается, как доска. В голове тяжелый ветер. Для позы «лотоса» я не гожусь. Гимнастика дзен не для меня.

Вокруг дома тестя поднимаются лес и гора, где водились динозавры, и до сих пор находят яйца величиной с футбольный мяч.

В сарайчике, обливаясь потом, фабрикую черно-белые коллажи 60 на 80, под руководством римлянина Кулакова.

«Миш, курят ли буддисты?»

Ответ мастера:

«Курят, не курят — не твоя забота! Не впадай в ориентализм! Это скольжение по поверхности сущности, это декор, а не выстрел! Тренируй кисть! Тренируя кисть, ты обретаешь бессмертие души и безмятежное состояние духа. Настоящий китаец — Ван Гог, а не Верещагин! Понял, дурак!»

Нет, Бог не скинут!

Мой «Профиль Лао-цзы» — картина — вещь ориентальная, а не откровение, так и знай, дурак!

«Валь, все уничтожай до ста штук. Сотую оставь на просмотр. Не умеешь смотреть на пупок, смотри на гвоздь или дырку. Надо очищать сознание от мусора!»

В берлинской галерее современного искусства, с 20 сентября по 25 октября 1980 года, состоялась персональная выставка художника Льва Нуссберга.

Внимание зрителей привлекла пятиметровая панорама, похожая на древний китайский свиток и состоящая из десяти самостоятельных сцен. В этом горизонтальном «свитке» (картон, темпера, коллаж) автор на метафорическом уровне дает структуру «вселенной», используя различные символы восточного происхождения.

В построении композиции «свитка» употреблен метод «рассеянной перспективы», пространственные планы разбиты «супрематическим» орнаментом, сознательно искажена метрика глубины и повсюду монтируются то живописно, то графически трактованные пиктограммы.

Художник до предела насыщает космогоническим смыслом объекты изображения: воду, камни, облака, деревья, пещеры, птиц, здания, людей, цветы. Живопись панорамы полихромна с нарочито «ядовитым» цветом, далеком от лирики. В разных частях картины вкраплены идущие, бегущие, сидящие люди, похожие на механические винты. В пещерах-безднах сидят адепты сакральных учений: Конфуций, Нил Сорский, Заратустра, Жанна д’Арк. Маскарад не выглядит странным, даже когда изображение человека приближается к известной китайской пиктограмме, означающей и дерево: корни, ствол, ветви, а на спине улетающей в космос женщины растет букет мимоз!

Капитальная работа угрожает зрителю «концом света» и походит на публичную авторскую исповедь.

По сути дела, подобных художественных произведений мы еще не получали от современных русских художников. Чтобы объяснить их появление, необходимо обернуться назад и бегло просмотреть творческую жизнь Льва Нуссберга.

Лев Вальдемарович Нуссберг — азиат. Он родился в сердце Азии, в славном городе Бухаре, заросшем вековыми кипарисами, среди древних камней мечетей и жгучего солнца. В азиатском захолустье мирно уживались китайцы, персы, узбеки, турки, евреи, армяне, русские, немцы. Этот яркий сброд племен, их одежда, речь, вера, обычаи навсегда запали в память художника. Потом были большие города: Ташкент, Ленинград, Москва. Юный Нуссберг в 1954 году сочинил свою первую живописную «утопию» и получил «гран-при» из рук президента Индии Неру.