Алексей Мишин - О чём молчит лёд? О жизни и карьере великого тренера

Как писалось выше, география наших сборов, семинаров и выступлений была весьма обширна. А однажды меня приглашали в ЮАР, в город Кейптаун. Очень богатый человек, влюблённый в спорт, построил на своих землях каток и решил организовать там школу во главе со мной. Однако в ту пору я был настолько сумасшедший, настолько заряженный на спортивный результат, что не принял его предложение и в Кейптаун не поехал. Хотя финансовые и бытовые условия казались тогда фантастическими. Но я в то время думал: а как же Урманов, Татауров, вся моя группа? И сейчас, подводя итоги своей тренерской жизни, я понимаю, что это решение было верным.

Мог ли я остаться тренировать за границей постоянно? Первым такое предложение мне сделал Карло Фасси, вернувшийся в то время из Америки на родину, в Милан. Однако чувство боязни потерять талантливых учеников, в которых вложено столько сил и знаний, скомандовало мне: «Нет!» К тому же моя жена Таня, верный соратник по общему делу, не испытывала желания покидать страну. Мы остались в России.

Что касается Нового Света, то было два любопытных поворота в моей тренерской судьбе, когда я едва не стал работать в США. Один случился незадолго до Олимпиады в Солт-Лейк-Сити. За год до того, как Сара Хьюз выиграла там свою золотую олимпийскую медаль, мне поступило предложение поработать с ней в городке Хакенсак, недалеко от Нью-Йорка. Я до сих пор с ужасом вспоминаю первое впечатление о том катке, который больше напоминал холодильник — тренерам приходилось постоянно носить зимние шапки. Тем не менее именно этот каток в своё время снабдил хлебом немало специалистов, в том числе и русских. Муж Робин Вагнер, тренера Сары, был уверен, что сделал мне, как говорится в известном фильме, «предложение, от которого невозможно отказаться», арендовав для меня шикарный дом вкупе с отличными финансовыми условиями. Поэтому моё согласие приехать и дать какие-то рекомендации подающей надежды спортсменке вся команда Хьюз восприняла как согласие стать одним из её наставников. На самом же деле, когда я в первый раз взглянул на фигуристку, она мне не особо понравилась. Техника её прыжков оставляла желать лучшего — несовершенное отталкивание, неправильная группировка. Большая их часть исполнялась с недокрутом. Но раз уж я прилетел, то всё же решил несколько дней походить на их тренировки, после чего составил подробный перечень рекомендаций, которые отличались от принятого тогда в Америке стиля обучения. Надо сказать, что Робин всегда славилась высокой работоспособностью и нацеленностью на результат, но её познания в фигурном катании, особенно в теории прыжков, были, на мой взгляд, чисто американскими. Она тренировалась по принципу «делай ещё». В заключение нашей встречи я подчеркнул, что Сара как спортсменка уже зачата в американской системе фигурного катания, поэтому пусть она в ней и остаётся. Как показало время, это решение оказалось верным и для меня, и для неё.

Второй подобный случай, хотя по времени он произошёл на год раньше, связан с завершением карьеры Алексея Урманова. В тот период у Лёши менеджером был Майкл Розенберг, который организовывал ему показательные выступления, получая определённый процент от его гонораров. Этот менеджер и пригласил меня вместе с несколькими моими учениками в знаменитый американский центр фигурного катания в Лейк-Эрроухеде, хозяйка которого предложила мне постоянную работу на условиях, от которых опять-таки считалось невозможным отказаться. Что говорить, предложение и правда было заманчивым, причём не только в финансовом плане, но и благодаря тому, что само место было просто чудесным. Роскошная природа: горы, свежий воздух, еноты и медвежата, бегающие в окрестных лесах, — в таких условиях душа отдыхает. В то время в этом же центре работали наша выдающаяся чемпионка Ирина Роднина и знаменитый Фрэнк Кэрролл. Тем не менее, потренировав там несколько дней, я ещё раз встретился с этой хозяйкой катка и сообщил: «Извините, но я не могу принять ваше предложение. Я уезжаю в Россию».

Мой отказ спровоцировал довольно забавную коллизию. Хозяйка собрала всех тренеров со словами: «Почему вы так встретили Мишина, что он отказался у нас работать? Что вы себе позволяете?» Хлопнула дверью и ушла. Кэрролл так обиделся на эти слова, что моментально ушёл из центра в Лейк-Эрроухеде. Вслед за ним ушла и Роднина, работавшая с ним в связке. Разом освободились два места — и я отказался, и Ирина с Фрэнком ушли.

Создавшаяся ситуация оказалась очень кстати для молодого тренера Рафаэля Арутюняна. Его фигура стоит того, чтобы на ней остановиться подробно. Недавно русская журналистка спросила Рафика, не жалеет ли он, что уехал из России. На что последовал ответ: «Ни на минуту. В России я тогда получал 200 долларов в месяц и должен был кормить семью. В Америке я стал зарабатывать больше за один день…»

В то время я был близок с Рафиком. Его отличало традиционное армянское гостеприимство. Если я приезжал на турнир позже его, в номере уже были нарезаны суджук и бастурма, на столе стоял армянский коньяк. Отношение его ко мне было предельно уважительным.

Однако аура, которая создавалась вокруг его имени, не могла понравиться самому Арутюняну. С одной стороны, у него был отличный фигурист Александр Абт, которому, как я писал, не повезло родиться в эпоху Кулика, Ягудина и Плющенко. С другой, злые языки не прочь были постоянно рассказывать о том, что Абт — продукт работы Сергея Волкова, который его тренировал до своей болезни. Отношение к Рафаэлю обострилось в результате его драки с Эдуардом Плинером, его бывшим тренером, ставшим к тому времени коллегой. Сейчас не могу сказать, что стало толчком произошедшего инцидента — желание учителя скомпрометировать Арутюняна или восточная эмоциональность ученика.

С завершением карьеры Абта вокруг Рафаэля сложилась явно недоброжелательная атмосфера, пассивно, а временами активно поддерживаемая руководством не только спортшколы, но и федерации. Не будем забывать, что армянин или любой другой представитель нацменьшинств в русском коллективе в те времена не всегда воспринимался как «свой».

Несмотря на все сложности, в то время у Арутюняна были неплохие ученики. Особенно мне запомнился один хулиганистый парень. Он поражал меня своими вращательными возможностями вне льда. Конечно, история не знает сослагательного наклонения, но, может быть, этот парень мог опередить свою эпоху, став первым исполнителем сложных четверных прыжков. Увы, его попытки сделать их на льду вызывали лишь улыбку и скепсис.

…В результате всех перипетий молодой тренер Рафаэль Арутюнян оказался в Лейк-Эрроухэде. Постепенно он вошёл в американскую тренерскую элиту и дважды, не будучи коренным американцем, завоёвывал звание лучшего тренера США. Конечно, Рафик — не Ростропович или Вишневская, не Куприн или Солженицын, но его судьба заставляет задуматься о многом.