Кирилл Вышинский - «Жил напротив тюрьмы…». 470 дней в застенках Киева

Тем не менее благодаря украинскому телеканалу «Интер», я мог смотреть советское кино. Самыми любимыми фильмами, которые мы с моим товарищем Игорем, майором советской армии, пересматривали в Херсоне по три раза, были «В зоне особого внимания» и «Ответный ход».

С режиссёром первого фильма этой известной дилогии Андреем Малюковым я познакомился в 2012 году в Киеве. Он тогда снимал фильм «Матч», продюсерами которого были мои друзья. Событие, положенное в основу фильма, вошло в историю Великой Отечественной как «Матч смерти». Это игра между футболистами киевского «Динамо» и сборной лётчиков и зенитчиков Люфтваффе в оккупированном Киеве летом 1942-го. Киевляне победили, после чего нескольких игроков команды расстреляли, других отправили в концлагерь, где многие сгинули.

Матч проходил на киевском стадионе «Старт», рядом с которым, буквально в 10 шагах, я жил. А метрах в 100 от стадиона находится Лукьяновская тюрьма, где я сидел.

«В зоне особого внимания» и продолжение — «Ответный ход» — в тюрьме смотрелись хорошо. Для сравнения, «Джентльмены удачи» в тюрьме воспринимаются плохо. Хотя это отличный фильм, я его очень люблю и на воле всегда смотрел с удовольствием. А в тюрьме он не казался смешным. При том что в нём много узнаваемого — жизненные трагедии людей, попадающих в тюрьму, вопросы о том, насколько можно считать таких людей абсолютно потерянными или всё же у них есть шанс начать новую жизнь, даже у уголовников-рецидивистов, прошедших через тюрьму не один раз. Всё это в фильме есть — с философской точки зрения. Но он снят как комедийный — а смеяться над ним, когда сидишь в камере, не получалось.

А вот фильм «В зоне особого внимания» с его советской патриотической героикой, но не во время войны, что привычно, а в армии, действовал ободряюще. Сила духа, присущая главным персонажам, их верность долгу — всё это было «в кайф», очень удачно. Тем более что я и сам прошёл через службу в армии, хотя и не такую, не в воздушно-десантных войсках.

Ещё один гениальный фильм, который совершенно по-другому смотрится в тюрьме, чем на свободе, — «Побег из Шоушенка» американского режиссёра Фрэнка Дарабонта. Этот фильм, как никакой другой, рассказывает о том, как заключение меняет людей и как они и в тюрьме могут оставаться людьми. Кто не помнит сюжет: вице-президент банка попадает в тюрьму на пожизненное заключение по подозрению в убийстве жены и её любовника. И вот этот человек, рухнувший вниз с вершины благополучия, не только выживает в тюрьме, заняв должность библиотекаря, но и становится незаменимым — главным советником по финансовым вопросам и для осуждённых, и для руководства тюрьмы. Через 20 лет ему удаётся совершить побег.

Когда каждый день реалии тюремной жизни у тебя перед глазами, то рассказ о том же самом, но в таких ярких художественных образах, производит сильнейшее впечатление. Но самое главное — характер главного героя, не потерявшего веру в себя, не отступившего от своих принципов. И добившегося своего, пусть и через десятки лет.

Если же говорить о моём взгляде на Украину из тюрьмы, то, как я уже сказал, меня поразил контраст между Украиной телевизионной и реальной.

Первое. Главный посыл новостей — «Украина воюет с Россией». А в моей камере половина людей приехала из России, где они были на заработках, вторая половина собиралась в Россию после освобождения с той же целью — работать. Они явно не собирались воевать с Россией, хотели там работать, а кто-то собирался и жить.

Второе. Это относилось к тому, что впоследствии было главной идеей предвыборной телевизионной пропаганды — вся она была построена на том, что нет альтернативы Порошенко. Что армия, национальная церковь, созданная прямо сейчас, после получения томоса, и повсеместное внедрение украинского языка и борьба за него — вот это и есть главное содержание нынешней украинской жизни.

В реальности я слышал украинскую речь только в суде, где по законодательству все официальные участники процесса — судьи, прокуроры, адвокаты — обязаны были говорить по-украински. Больше я ни разу во время своего пребывания в тюрьме не слышал ни одного слова на украинском языке. Ни от сидевших со мной — среди них были как простые работяги из Херсона, так и высокопоставленные в недавнем прошлом чиновники силовых структур, ни от охраны, ни от офицеров пенитенциарной службы. Ни от кого.

Даже уполномоченная по правам человека Верховной Рады госпожа Денисова, когда приезжала в тюрьму, общалась со всеми на русском языке.

Я говорю это к тому, чтобы стало понятно: языковое счастье Украины в том, что она страна билингвизма (двуязычия). В ней совершенно свободно соседствуют два языка — русский и украинский. Житель Востока прекрасно понимает речь жителя Запада, хотя сам может и не говорить свободно по-украински. В Москве, в России такого быть не может — москвич, говорящий по-русски, сразу не поймёт украинскую речь, несмотря на всю близость двух славянских языков.

Кстати, все же не совсем верно, что я ни разу не слышал украинской речи в тюрьме. В Лукьяновке моим соседом был майор-СБУшник Петр из Львова — обвинили во взятке, дали пять лет. Он прибыл из украиноговорящей среды в русскоговорящую и продолжал говорить по-украински. Его все прекрасно понимали и отвечали ему по-русски. Он тоже всех понимал и в разговоре легко переходил на русский — это и есть наглядное проявление преимуществ билингвизма на Украине. Люди от рождения прекрасно понимают два языка — даже если одним из них не владеют свободно. И это здорово.

В тюремном быту, где поневоле приходилось общаться не с теми, с кем хочешь, а с теми, кто оказался рядом, языковой проблемы не было вовсе. А в телевизоре постоянно говорили, что украинский нужно внедрять, защищать, и проблема эта стоит очень остро. А вот сферу русского нужно постоянно сокращать — широко об этом не говорили, но все для этого делали люди, пришедшие во власть с Майдана.

Ещё одна важная особенность украинского телевидения, которая в тюрьме бросалась в глаза, — если на российском телевидении не больше пяти информационных каналов, то на украинском, где каналов в принципе меньше, информационных… больше десятка. Почему? Информационный канал — это политический ресурс, средство массового воздействия на общественное мнение. При этом я, как человек, долго работавший на телевидении, прекрасно знаю: информационный канал — не самая доходная часть ТВ. Финансировать его могут себе позволить или государство, или крупные медийные корпорации, чаще всего транснациональные. Классический пример — СNN вышел в прибыль только после войны в Персидском заливе, когда новости в Америке стали предметом первой необходимости.