Кирилл Вышинский - «Жил напротив тюрьмы…». 470 дней в застенках Киева

Сначала было такое изумление. Но потом… Мы говорили больше 40 минут в присутствии уполномоченного по правам человека украинской Рады Людмилы Денисовой, которая, собственно, и имела право меня туда привести. А затем нас оставили по моей просьбе, и мы ещё, наверное, минут 17 проговорили уже вдвоём. И он мне не показался больным. Но понятно, что он напряжён очень и удручён.

— Как вы считаете, есть перспективы обмена его на кого-либо?

— Ни о каком обмене речи вообще не было. Это инсинуации людей, которые не понимают, как это устроено. Если мы говорим о Кирилле, речь идет об абсолютно гуманитарном акте. Сначала — суда, который мы ждём в понедельник. Конечно, в разговорах всё время возникали и моряки, другие люди, которые сидят по обе стороны враждующих территорий. Но это были разговоры которые говорили о проблеме, а не обмене.

Это (ситуация с Кириллом Вышинским. — RT) абсолютно уникальная история, но которая, на мой взгляд, может начать вот эту разрядку по взаимному освобождению. Об обмене не хочет говорить украинская сторона — никак. Включая самых высокопоставленных людей. И об обмене не хочет говорить российская сторона. И я, кстати, очень благодарен Дмитрию Пескову, который в тот момент, когда я сидел с людьми, принимающими решения там (на Украине. — RT), выступил и сказал, что речь не идёт об обмене, вообще обмен не обсуждается… Я должен сказать, что я поставил в известность и администрацию президента, и пресс-секретаря о том, что я туда (в Киев. — RT) еду. Чтобы не помешать — может, идут ещё какие-то переговоры… Здесь знали, с чем я еду. Но я не получал никаких заданий…

Надо отметить одну важную деталь. В Украине вокруг этого вопроса нет консенсуса. И нет консенсуса в окружении президента Зеленского вокруг освобождения Кирилла.

Я думаю, что Зеленский преодолевает сопротивление не только внутри украинской элиты (там есть противники, есть националисты, есть люди, которые считают, что тот должен сидеть), но и внутри своего окружения, которое говорит: это слабость, если мы будем способствовать тому, чтобы Вышинский уехал…

Я Кириллу задал прямой вопрос: вы украинский гражданин и вы российский гражданин; если вас выпустят, изменят меру пресечения, — есть такая возможность, суд это будет обсуждать в понедельник — какое решение вы примете?

Он сказал: я остаюсь украинским гражданином, я сохраняю украинское гражданство. И я не хочу никакого помилования. Я хочу, чтобы этот суд продолжался. Я хочу быть оправданным — как украинский гражданин украинским судом. Первое, что я сделаю, сказал он, когда выйду, — прыгну в самолет и поеду к маме и жене, к дочке… Есть такая у них возможность (изменить меру пресечения и выйти из СИЗО. — RT) — под поручительство так называемое.

— То есть вариант обмена он сам для себя не рассматривает?

— Ни в коем случае. В этом-то вся история. Ни он не рассматривает, ни российская власть не рассматривает. Я сегодня утром говорил с Татьяной Москальковой, с уполномоченным по правам человека, которая этим тоже занимается. Украинская власть тоже не рассматривает. И я не вёз ничего по морякам. Я вёз только по Кириллу. Но все кругом почему-то говорят слово «обмен». Это неправильно. И, может быть, именно это и тормозит то, что мы вот здесь называем обменом. Если сейчас украинская власть сделает жест, мы знаем, что президент Путин тоже способен на жест, и они начнут друг другу делать жесты — может, в результате люди будут свободны.

Мне было дано заверение, что не будет никаких препятствий, если Кирилл захочет пересечь границу, поехать к маме, поехать к жене, быть здесь (в России. — RT), — если суд примет решение об изменении меры пресечения.

— А кто может за него поручиться?

— Есть три формы. Во-первых, может быть домашний арест. Вторая форма — он может сам за себя поручиться. То есть он берет обязательство. Третья форма — это когда кто-то за него ручается. Кирилл сказал: «Я сам за себя поручусь, что я буду там каких-то людей втягивать в это?» И четвертая форма — денежный залог. Но тогда надо ждать, пока придет банковская квитанция… Если суд принимает решение на поручительство, под личное обязательство — Вышинский сразу освобождается в зале суда».

Вот такая ситуация складывалась незадолго до моего освобождения.

Год 2018 вообще оказался очень трудным для всей нашей семьи. Меня арестовали, мать уехала в Россию, отец ездил ко мне в тюрьму. В конце того года мой отец на одном из свиданий мрачно пошутил: «Давай выходи поскорее, а то скоро не с кем будет даже выпить за твоё освобождение». Так сложилось, что несколько друзей отца, те люди, которых я знал с детства и с которыми мы вместе ходили в горы, в 2018-м ушли из жизни.

Моё неожиданное заключение в тюрьму оказалось тяжёлым испытанием для всех моих близких. Но они нашли в себе мужество достойно это выдержать — за это им всем огромное спасибо.

Телевизор в тюрьме — практически основной и часто единственный источник информации. Из него мы узнавали, что происходит в мире и на Украине. На воле я относился к телевидению очень избирательно, предпочитая узнавать новости из интернета. Иногда, чтобы расслабиться, смотрел спорт или какое-нибудь кино, и то редко. В тюрьме пришлось поневоле менять привычки.

Впечатления от украинского ТВ я описал в своих «Мыслях в клетку» — тюремных записях в тетрадях: « Украинское ТВ — как погружение в мир абсурда. Телепередачи, в которых меняются жёнами или сначала женятся друг на дружке, а потом думают, зачем они это сделали и нужно ли было это делать вообще.

Но «лучше всего» — это новости, которые должны бороться с российской пропагандой. Эти новости начинались (особенно в 2018 году) с сюжетов с «фронта российско-украинской войны» и рассказывали об «агрессивности тоталитарной России». А затем продолжались сюжетами о росте товарооборота с РФ, о миграции рабочей силы за рубеж (в том числе в РФ), о самых прибыльных поездах «Укрзализницы» в Москву и о вредности «Северного потока-2» для Европы, потому что российский газ в ЕС должен идти через Украину (и наполнять деньгами за транзит украинский бюджет), а не через Германию. Или, не дай бог, через Турцию (если это «Турецкий поток»)».

Такая ситуация особенно остро воспринималась на контрасте. С одной стороны, Украина реальная, которую ты видишь в тюрьме — в судьбах своих соседей по камере, их рассказах, их телефонных разговорах с родными и близкими. (Сам я, как уже говорил, сознательно отказался от телефона.) С другой стороны, Украина телевизионная. Она состоит из нескольких слоёв. Во-первых, это новости, которые, конечно, совершенно переворачивают сознание. Сообщения о войне с Россией и тут же — об успешной торговле с той же Россией. О прибыльности железнодорожных рейсов в Москву и сразу же — требование министра инфраструктуры Украины отменить вообще любое сообщение с вражеской страной «москалей». И в самом деле — сначала отменили авиационное сообщение с Россией, затем собирались отменить и железнодорожное, несмотря на разговоры о том, как это выгодно — отправлять поезда в столицу России. Попробуйте не сойти с ума от такой логики.