Яков Мелькумов - Туркестанцы

Купля и продажа женщин были здесь обычной торговой сделкой. Отец смотрел на дочь как на одну из доходнейших статей в своем хозяйстве.

Цена женщины определялась рыночной стоимостью. Чтобы купить невесту, жених должен был отдать семь пар быков, семь баранов и семь лошадей. Это была минимальная цена. Она возрастала в зависимости от физических достоинств невесты. Легко понять, как трудно было обзавестись семьей бедняку. Нередко женитьба приводила к полному обнищанию и закабалению жениха. Пользуясь этим, крупные баи получали дешевых батраков, которые жили у них на положении кре-постных.

В Локае, отгороженном от всего мира высокими горами, религия играла огромную роль. Основным законом, который регламентировал жизнь населения, яв-лялся шариат. Неграмотный дехканин, никогда не покидавший своей долины, шагу не мог ступить, не боясь впасть в грех. Ишаны и муллы делали все, чтобы удер-жать народ в темноте и невежестве.

Религиозный фанатизм, феодально-патриархальные отношения, вековая зависимость от бая и бека, муллы и ишана — все это воспитывало в локайце психологию раба. В то же время частые междоусобные столкновения заставляли локайцев учить детей с малых лет владеть оружием. Покорность и воинственность, воспитанные в локайце условиями жизни, делали из него превос-ходного солдата.

Познакомившись с особенностями Локая и его населением, я понял, почему Ибрагим-бек пользовался среди локайцев популярностью и авторитетом.

Не зная правды о революции и о целях Красной Армии, локаец верил на слово муллам и бекам, которые запугивали его небылицами, изображая красноармейцев насильниками и врагами мусульман.

Выше я уже рассказывал о приеме, который был оказан Ибрагиму в Локае, куда он бежал от гнева эмира. В то время Ибрагима встретили в Локайской долине как бунтаря, восставшего против власти эмира. Локайцы проявили к нему сочувствие как к соплеменнику. Впоследствии, когда революция подошла вплотную к подножью Локайских гор, Ибрагим объявил себя защитником ислама, борцом за шариат. То, что Ибрагима признал эмир и назначил его главнокомандующим войсками ислама, также льстило самолюбию локайцев. Именно этими особенностями и объяснялось массовое басмаческое движение в Локае. Если бы еще во время Гиссарской экспедиции наши части вошли в Локай, что облегчило бы начало советизации этого стратегически важного района, Ибрагим-бек давно лишился бы своей главной базы.

Надо было действовать немедленно, чтобы исправить допущенную ошибку.

Вместе с комиссаром бригады Ратниковым мы решили начинать массово-политическую работу с пропаганды политики Коммунистической партии и Советской власти, провозгласивших равноправие наций. Успешная пропаганда этого основного тезиса национальной политики нашей партии неизбежно должна была вызвать среди таджиков и туркмен сочувствие к Советской власти. Вторым важным вопросом нашей массово-политической работы был вопрос о земле. Изъятие земли у баев и духовенства и передача ее дехканам в корне подрывали социальную зависимость бедноты от феодальной верхушки.

Проникая в локайские кишлаки и аулы, идеи революции создавали благоприятную почву для более широкой пропаганды и агитации. Правда, при этом необходимо было учитывать исторические особенности Локая и религиозный фанатизм его населения. В связи с этим Ратников на совещании командиров, политработников и политбойцов говорил:

— Политика партии заключается в том, чтобы не навязывать революционные идеи сверху, а разъяснять их массам. И когда большинству дехкан эти идеи станут близки и понятны, дехкане сами будут проводить их в жизнь. Наша задача — неустанно вести самую широкую пропаганду и агитацию, чтобы сочувствующих нам людей становилось все больше и больше.

Наши планы шли вразрез с установками младобухарцев, которые требовали насильственной советизации Локая. Но мы с Ратниковым решили не обращать вни-мания на эти требования младобухарцев. Тем более что нас поддерживали коммунисты в правительстве Бухарской Народной Советской Республики.

Изучая Локай, мы совершали многочисленные поездки. Локайцы отличались гостеприимством, и отказ от приглашения в гости расценивался у них как тяжкое оскорбление. С локайцем, к которому отказался прийти в гости приглашенный им человек, не будут разговаривать не только его соплеменники, но даже близкие родственники: раз к нему отказался прийти гость, значит, он плохой человек. Отказ наносил обиду всему роду, и нередко дело кончалось кровной местью. Если же локайца посетил какой-нибудь начальник, то не только хозяин — весь род гордился этим.

В штабе бригады и в квартирах, где жил я и Ратников, почти всегда кипели самовары и варился плов. Двери были открыты днем и ночью для всех посетите-лей, с которыми мы знакомились во время поездок.

В поездках меня обычно сопровождали несколько бойцов комендантского взвода. Но я всегда чувствовал себя в полной безопасности, так как знал, что вождь племени, к которому я ехал, позаботился о том, чтобы оградить меня от нападения басмачей. Нередко при этом мой хозяин вынужден был ссориться с курбаши, которому Ибрагим-бек поручал совершить на меня нападение. Но так как и сам курбаши вынужден был считаться с законом гостеприимства, дело обычно кончалось словесной перепалкой, о которой я зачастую и не догадывался.

Вспоминаю такой случай. Я ехал в гости к вождю племени бадракли — Абдул-Азису. Дорога проходила по широкому плато. За кишлаком Яван, в котором нахо-дился штаб бригады, меня поджидала группа всадников. Когда я приблизился к ним, они съехали с дороги и последовали сзади. Я приказал ординарцам не обра-щать на них внимания. Проехав километров десять, мы обнаружили другую конную группу. Всадники рассыпались веером, перехватывая дорогу и объезжая нас с флангов. Те, что ехали позади, неожиданно вырвались вперед, и обе группы соединились. Я спокойно продолжал свой путь. Всадники ехали впереди на до-вольно большом расстоянии, и я не слышал, о чем они говорили, но по резким жестам и по тому, как они наезжали друг на друга, я понял, что разговор ведется далеко не мирный.

Но вот всадники остановились. И, когда я поравнялся с ними, молча расступились, освобождая дорогу. Я проехал шагом, вежливо поздоровавшись. Мне ответили традиционным «селям алейкум», после чего богато одетый всадник на буланом коне взмахнул камчой, и вся группа поскакала вслед за ним в горы.

А был и другой случай. По приглашению Карши-аксакала я собирался навестить племя карлюк. Неожиданно прискакал его брат и в цветистых выражениях попросил меня не ехать. Он был явно смущен, то и дело прижимал руку к сердцу, но причину, из-за которой я не должен был ехать, тщательно от меня скрывал. Тогда я прямо сказал, что меня оскорбляет поведение Карши, нарушающего закон гостеприимства. Брат Карши не смог выдержать такого обвинения и признался, что Карши боится за мою жизнь, так как в долину приехал сам Ибрагим-бек.