Яков Мелькумов - Туркестанцы

Часто вокруг бойцов собирались дехкане. Понимая настроение бойцов и как бы желая развеять их грусть, они начинали петь свои песни. Порой совершенно не-ожиданно за глинобитным дувалом на женской половине раздавалось пение, слышался звон украшений танцующих девушек, смех. Для локайских женщин это было необычайной смелостью. И, вслушиваясь в их голоса, я понимал, что и они почувствовали приближение новой жизни и радостно шли ей навстречу.

Я лежал в юрте на груде одеял и долго не мог заснуть. Среди ночи меня разбудил оклик часового, который кого-то остановил. Я узнал голос Абдул-Азиса и, накинув шинель, вышел. Абдул-Азис держал в поводу коня, и луна освещала влажные от пота, в хлопьях пены бока и грудь лошади. При виде меня Абдул-Азис, забыв поздороваться, сказал:

— Якуб-тюря, Рашид-бий час назад вошел в спальню своей жены…

Через пять минут я уже стоял на краю кишлака, прислушиваясь к затихающему топоту копыт.

На рассвете мне принесли донесение Лобанова, в котором тот писал: в горной щели, южнее кишлака, была обнаружена стоянка родственников Рашид-бия. Конвой удалось разоружить без единого выстрела. Рашид-бий сам вышел из юрты, услышав голоса. Ему было предложено следовать с эскадроном.

Итак, начало было успешным.

Я приказал готовить завтрак и вместе с Ратниковым стал поджидать возвращения эскадрона.

В шесть часов утра ко мне в юрту привели Абду-Рашид-бия — последнего правителя Локая. Рашид-бий был мой старый знакомый. В 1921 году он часто приезжал к председателю Диктаторской комиссии Усман Ходжаеву. За два года внешность его нисколько не изменилась. Несмотря на то что Рашид-бию было шестьдесят лет, держался он прямо.

Я поздоровался с ним и посадил его на почетное место, на гору подушек. По глазам Рашида, холодным и настороженным, я понял, что в юрту вошел враг, и, тем не менее, с этим врагом я должен был договориться во что бы то ни стало, чтобы спасти сотни жизней дехкан и предотвратить ненужное кровопролитие.

Даже сидя, Рашид-бий почти касался головой потолка юрты. Я сел поодаль, чтобы не так заметен был мой невысокий рост. В предстоящих переговорах и это обстоятельство играло немаловажную роль.

Начал я с того, что напомнил Рашид-бию наше первое знакомство.

— Тогда вы говорили Усман Ходжаеву, что ничего не имеете против бухарской революции, что власть эмира ненавистна локайцам, — сказал я и после небольшой паузы продолжал: — Усман Ходжаев оказался плохим человеком. Он предал Советскую власть, которой обещал служить. Усман Ходжаев бежал, как последний трус, а Советская власть осталась и вместе с нами пришла в Локай. Хотите ли вы служить ей, как обещали в 1921 году?

— С тех пор много воды унес Вахш, — уклончиво ответил Рашид-бий.

— Это верно. С тех пор многое изменилось. Локайский вор Ибрагим стал главнокомандующим войсками ислама. А почтенный правитель Локая, который не боялся даже эмира, стал его слугой.

Я видел, как, несмотря на загар, покраснело лицо Рашид-бия, и понял, что слова мои достигли цели.

— Правители Локая ведут свой род от Тимура и никогда никому не были слугами. Ибрагим-бек пришел в Локай, чтобы защитить его от русских, — сказал Рашид-бий.

— Но русские ничем не угрожают Локаю. Мы готовы уйти хоть сегодня, если вы поручитесь, что после нашего ухода никто из локайцев не возьмет в руки ору-жия, не пойдет в банды Ибрагим-бека и не будет воевать против Советской власти. А сам Ибрагим-бек должен быть изгнан вами из Локая.

Я долго и тщательно формулировал это условие, не раз обсуждая его вместе с Ратниковым, и теперь с нетерпением ждал ответа Рашид-бия. Этот ответ должен был показать, насколько откровенен со мною Рашид-бий.

— Я ничего не могу приказать Ибрагиму. У Ибрагима много джигитов, и он делает то, что находит нужным. Справиться с Ибрагимом мне не под силу, — ответил Рашид-бий, и крупные капли пота выступили у него на лбу.

Это было откровенное признание, и оно нелегко далось гордому бию.

— Ибрагим-бека мы берем на себя, — сказал я. — От вас мы требуем полного нейтралитета. Вы не должны посылать в шайку Ибрагима своих дехкан. Не должны давать ему коней и продовольствие. Мы не собираемся силой оружия устанавливать в Локае Советскую власть. Народ сам должен решить, какую власть ему установить. Мы будем применять оружие только против тех, кто попытается силой навязывать локайцам свое господство. Подходят ли вам эти условия? Согласны ли вы на них?

— Хоп [31] Хоп — ладно. , — после долгого раздумья сказал Абду-Рашид-бий. — Только у Ибрагима очень много джигитов. Больше чем у вас. Трудно будет разбить Ибрагима.

— Это уже наша забота, — ответил я и приказал подавать завтрак. С этого момента я стал обращаться с Рашид-бием как с гостем. За завтраком я объявил ему, что пока он останется в штабе бригады, так как возвращаться к себе ему опасно. Я гарантировал ему полную свободу в общении со своим племенем и исполнении своих обязанностей вождя.

Ибрагим-бек внимательно наблюдал за всеми нашими действиями. Очень скоро он почувствовал, что его влияние на локайцев заметно ослабло. Чтобы восстановить свой пошатнувшийся авторитет и помешать проникновению в среду трудового дехканства революционных идей, Ибрагим предпринял ряд мер. В вилайетах, где дехкане отобрали землю у баев, басмачи жгли кишлаки, пороли плетьми бедняков. Чтобы оградить локайцев от нашего влияния, Ибрагим-бек насильно угонял в горы население целых кишлаков.

После разговора с Абду-Рашид-бием мне стало ясно, что медлить нельзя. Нужно было нанести Ибрагим-беку сокрушительный удар, чтобы люди, сочувствующие Со-ветской власти, стали более решительными. Поражение Ибрагим-бека развязало бы руки и Рашид-бию. Он мог бы многое сделать, чтобы помешать басмачам пополнять свои банды людьми, а также лишить их материальной опоры в Локае.

Операция против Ибрагим-бека была решена. Нужно было только дождаться его появления. В Локай он приезжал очень редко, действуя через своих курбашей, среди которых наиболее влиятельным был Хурам-бек. По всему Локаю люди Абдул-Азиса были оповещены о том, что, как только станет известно, где находится Ибрагим, об этом необходимо сообщить нам. АбдулАзис организовал агентурную сеть по границам Локая и следил за каждым шагом басмачей.

Дней через десять после нашего разговора Рашид-бий обратился ко мне с просьбой разрешить ему съездить домой помыться и переодеться. Я разрешил. К вечеру прибыл его личный конвой. Я вышел проводить Рашид-бия. Мы попрощались. Он вскочил на коня и, окруженный полусотней джигитов, продолжал стоять, как бы чего-то ожидая. Я спросил, почему он не едет.

— Якуб-тюря настолько мне доверяет, что не пошлет даже своих аскеров? — ответил он вопросом на мой вопрос.