Виктория Мочалова - Лытдыбр [Дневники, диалоги, проза]

Любой разумный ответ на сложный и спорный вопрос предусматривает учёт разных точек зрения на проблему. Это значит, что попытка уложить такой ответ в одну фразу в итоге сведётся к отсечению существенной части картины. Правильный ответ на спорный вопрос – он как решение суда, должен включать в себя и позицию обвинения, и позицию защиты, и оценку их аргументов, и собственное мнение судьи, как синтез всего прозвучавшего на процессе.

Вот, например, позиция Бориса Немцова по Крыму в эфире телеканала “Интер”: “ Украине нужно понимать, что Крым и сейчас мог бы вернуться в состав страны, но для этого нужно, чтобы этого захотело население. Объективная реальность такова, что в РФ выше зарплаты и пенсии, поэтому Украине нужно стать более привлекательной. Нужно провести реформы, которые не проводились все 23 года, снизить налоги и потуже затянуть пояса, но повысить уровень жизни. Вот тогда и Крым назад захочет”.

А вот та кричалка: “Немцов обещал отдать Крым Украине”, до которой это рассуждение редуцировалось в украинских СМИ и в устах Ксении Собчак, – это такая же заведомая ложь, как “Крымнаш” и “Крым не ваш”. Просто потому, что Крым – не бутерброд. Это не объект собственности, по которому можно совершать тотальные, всеобъемлющие сделки, без учёта мнения живых людей, населяющих Крым. То есть любое краткое высказывание по судьбе Крыма есть ложь. Я это легко могу проиллюстрировать на примере Иерусалима, который уже 50 лет как “наш”. Есть конституционный закон, принятый при Менахеме Бегине как прямое продолжение постоянного урегулирования конфликта с Египтом. Там сказано, что Иерусалим – это столица Израиля, единая и неделимая, точка. Именно потому, что закончилось 32-летнее кровавое противостояние с самым могущественным и крупным врагом, появилась возможность поставить эту самую точку в вопросе о статусе Иерусалима. Но есть арабы, которые в этом самом Иерусалиме живут – и в Восточном, и в Старом Городе, и в деревнях, прилегающих к Баке, Талпиоту, Гило, Французскому холму. В законе 1980 года ничего не сказано о том, что эти арабы теперь будут считаться евреями, что они должны исповедовать иудаизм, обязаны взять гражданство Израиля или подлежат депортации на территорию Иордании. Признавая за самим собой право на город Иерусалим, Государство Израиль за живущими там неевреями признаёт ровно все те права, которые у них имелись до аннексии – имущественные, гражданские, политические, религиозные, культурные. Те права, которые у них появились в связи с вхождением территории в состав Израиля, даны им в дополнение, а не взамен. То есть не Израиль решает (под угрозой конфискации имущества), какое теперь гражданство будет у иерусалимских арабов, греков, армян, а решают они сами, каждый в индивидуальном порядке, исходя из своего личного удобства.

Скажем, армяне, которые живут в Иерусалиме, – не ереванские, а киликийские, то есть семьи их разбросаны по Ливану, Сирии и другим странам арабского Востока, куда с израильским паспортом въезжать либо нельзя, либо опасно. Соответственно, этим армянам удобно и в 2017 году оставаться гражданами Иордании, чтоб свободно посещать родню. В этом нет никакого ущерба ни для прав Израиля на Иерусалим, ни для прав этих армян как жителей израильской столицы. Чтобы голосовать и баллотироваться на местных выборах, в горсовет и на пост мэра, иерусалимским арабам, армянам и грекам не нужно вообще ничего, кроме их иорданского паспорта. Точно так же они могут голосовать на выборах в Палестинской Автономии. А если захотят избирать или баллотироваться в депутаты кнессета, придётся им всё же взять израильский паспорт. Но вот такого закона, как в США, по которому бы им запрещалось занимать какие-то должности, потому что они родились в другой стране, в Израиле нет и быть не может.

Как видите, история со статусом неизраильских жителей Иерусалима – сложная, и в одной фразе не умещается. В точности такой же сложный вопрос – о судьбе крымчан, если бы завтра полуостров оказался возвращён под власть Украины. Не угрожала бы им в таком случае уголовная ответственность за “сепаратизм”, начиная с 2014 года? Что будет с имущественными сделками, заключёнными в период с 2014-го? Какая судьба ждёт людей, инвестировавших и/или переселившихся в Крым из России за тот же период? Депортация с конфискацией, тюрьма или сохранение тех самых прав? Всё это – вопросы не к Навальному, Немцову, Ходорковскому или Путину. Всё это – вопросы ровно к тем политикам в Киеве, которых так возмущает утверждение, что Крым – не бутерброд. Окажись на месте Украины любая европейская страна, претендующая на территорию с населением в 2,3 млн человек, первейший вопрос, который обсуждали бы её власти и граждане, касался бы правовых гарантий для жителей присоединяемых территорий. Из Евросоюза, как мы знаем, даже уголовника не выдадут в ту страну, где обращение с ним может показаться жестоким по сравнению с европейскими нормами. А уж выдать Украине – в нагрузку к 27 тысячам квадратных км – 2,3 миллиона человек, которым там светит уголовное обвинение в госизмене, конфискация имущества и депортация из своих домов, не согласилась бы ни одна европейская страна. Великобритания и Франция совершили несколько таких ошибок в XX веке в Африке и Азии, и их результатом в большинстве случаев становился чудовищный геноцид местного населения.

Знаю, что сейчас в комментарии ко мне набегут батальоны диванных войск Юрия Стеця и станут наперебой рассказывать, что это я отрабатываю свой “слишком мягкий” приговор в Пресненском суде, клевеща на великую и свободную Украину. Действительно, по сравнению с 3,5 годами тюрьмы, назначенными украинцу за один ролик в YouTube, мой приговор кажется им мягким. Но я б посоветовал моим украинским разоблачителям перестать так нелепо позориться перед российскими читателями. Которые знают, что за время уголовного преследования в Пресненском суде я восемь раз выезжал за границу – в Израиль, Италию, Испанию, Великобританию, Францию, и я прекрасно мог бы там остаться, как сделал, например, Пионтковский, привлечённый к ответственности через 2 месяца после меня. Думаю, что чекисты, принявшие 8 раз за год решение разрешить мне выезд за пределы досягаемости Пресненского суда и любых экстрадиционных запросов, именно на такое моё поведение и рассчитывали. Они просто не вкурили, что вопрос о моём отъезде нужно обсуждать не со мной, а с двумя бабушками моего сына. Покуда у четырёх членов моей семьи нет положенного им даркона, я обречён возвращаться в Пресненский суд с собранной сумкой для СИЗО. Но вообще-то это я могу себе позволить обсуждать свои семейные обстоятельства, поскольку жив ещё. А вот украинским читателям стоит услышать слова моего друга Бориса Немцова, так что я их ещё раз повторю: “Украине нужно понимать, что Крым и сейчас мог бы вернуться в состав страны, но для этого нужно, чтобы этого захотело население”.