Виктория Мочалова - Лытдыбр [Дневники, диалоги, проза]

Больные, которые своим ходом доехали до Израиля, как правило, становятся жертвой именно таких посредников.

В Израиле принято считать, что медицинские посредники получают законные 10–24 % отката от местных клиник за каждого приведённого пациента (это их белый налогооблагаемый доход), но им этого мало. Поэтому счёт, выставленный пациенту клиникой за процедуры, они умножают на пять. Чем в пять раз снижают шансы больного собрать в интернете деньги на своё лечение.

Разумеется, никакой вменяемый российский фонд не готов оплачивать астрономические счета, выставленные компанией “Хуйкин и Кот” за услуги таких клиник, как “Адасса”, “Ассута”, “Шиба”, “Ихилов” или “Шаарей Цедек”, и в пять раз превышающие цену услуг самих этих клиник. Не только потому, что “Хуйкин и Кот” – жулики, накрутившие в 5 концов, хоть это и важно по сути. Но и просто потому, что российский финмониторинг расценивает платежи, направленные из России в адрес компании “Хуйкин и Кот”, как тупую и бесхитростную отмывку денег под видом оплаты медуслуг. К валютным платежам благотворительного фонда в адрес таких клиник, как “Адасса”, “Ассута”, “Шиба”, “Ихилов” или “Шаарей Цедек”, у Росфинмониторинга вопросов нет, потому что это известные медицинские учреждения, которые лечат людей. “Хуйкин и Кот” – мутная однодневка, не имеющая ничего похожего на лицензию для оказания медицинских услуг в Израиле. Она не в состоянии представить счета от израильских клиник и аптек для обоснования тех сумм, на которые заключает договоры со своими российскими клиентами. То есть деньги, которые в счетах компании “Хуйкин и Кот” фигурируют как плата за лечение пациента в Израиле, на самом деле оплачивают какие-то совершенно другие нужды, не доступные контролю и учёту. Тот редкий случай, когда я готов согласиться с Росфинмониторингом: таки да, это банальная отмывка денег. Из которых 20 % идёт на заявленные цели лечения, а остальные 80 % заслуживают отдельного интереса как минимум налоговых служб.

Если вы ещё не заключили договор на лечение с русскоговорящей фирмой, специализирующейся в умножении счетов от израильской клиники на пять, то и не подписывайте с нею никаких бумаг. Квартиру в Израиле снимайте за свой счёт, за такси из аэропорта платите тоже сами. Услуги клиник заказывайте и оплачивайте напрямую, через действующие в каждой израильской больнице департаменты медицинского туризма. Без русскоговорящих фирм-посредников. Благо все департаменты медицинского туризма в израильских больницах укомплектованы именно русскоговорящими сотрудницами.

Если вы уже подписали договор, обязывающий вас внести предоплату за лечение в размере $200.000 в адрес компании “Хуйкин и Кот” – не волнуйтесь, у вас же всё равно нет ни этих денег, ни шансов их собрать. А у компании “Хуйкин и Кот” нет шансов принудить вас к уплате денег, которых у вас нет, за услуги, которые она вам не оказала. Просто опомнитесь, блядь. Вы – в Израиле. Тут есть два десятка профильных для вашей патологии медицинских центров мирового уровня, где вас за $300 (цена профессорского приёма) примут с улицы напрямую, без посредничества Хуйкина и его кота. Включая, смешно сказать, и ту самую клинику, услуги которой Хуйкин пытался вам перепродать в пять концов.

Ну да, не все врачи в Израиле говорят по-русски. Но переводчик с улицы больше $50 за полный рабочий день не возьмёт. А у “Хуйкина и кота” сопровождение на одну флюорографию стоит $450. И примерно такой же порядок накрутки на каждое телодвижение русского за границей.

Да и хуй бы с ним. Совершенно спокойно можно об этом забыть, заключить договор напрямую с той же клиникой и лечиться в ней по счёту, выставленному её бухгалтерией и не умноженному на пять. У Хуйкина с котом нет ни легального, ни физического способа помешать процессу. Его договор с клиникой всего лишь гарантирует комиссию (она же откат) за приведённого клиента. Этот договор не ограничивает право клиники лечить клиента напрямую, в случае прямого обращения.

Краудфандинг – это страшная сила, но собрать краудфандингом $40.000 на лечение в пять раз легче и быстрей, чем $200.000. Ваше право меня не услышать, но вы не можете запретить меня услышать тем людям, у которых просите деньги.

Пожалуйста, не бойтесь переслать этот текст каждому, кто попросит вас перепостить очередной крик души про $200.000 за лечение в Израиле.

Важным стимулом структурно прийти в благотворительность, учредить юридическое лицо и создать какие-то правила прозрачности для меня была активность мошенников, выдававших себя за представителей нуждающихся и больных детей. Надо понимать: у мошенников всегда будет больше времени, ресурсов и идей, как собрать деньги с легковерных. Поэтому важна именно профессиональная благотворительность – как гарант достоверности тех или иных пожертвований.

Люди, которые хотят кому-то помочь, делятся на три группы. Представителям первой достаточно просто сказать: “Ой, беда”, – и они несутся решать проблему любым способом, особенно перепостами. Их невозможно заставить проверять информацию, которую они передают дальше. Они уверены, что благими намерениями можно оправдать любой неблагоразумный поступок. Эта группа – питательная среда для интернет-мошенничества под видом благотворительности, изменить их невозможно, и я стараюсь их не осуждать. Представители второй группы более осторожны и полагаются исключительно на персональные рекомендации от знакомых. Третья группа людей просто хорошо дружит с Гуглом: когда их приглашают перевести средства в пользу какой-либо организации, они проверяют её историю и смотрят на отчёты о проделанной работе.

Вы не представляете, сколько в интернете происходит банального хулиганства, когда люди без всяких соображений личной выгоды пытаются запустить цепную реакцию в виде репостов. В Рунете, например, до сих пор циркулируют призывы писать в больницу мальчику, сочинившему сказку о лунном лучике, хотя мальчик давно умер.

При этом не стоит бояться того, что за фотографией больного ребёнка в интернете будет стоять одна из благотворительных организаций, которые учреждаются чиновниками для отмыва средств, – они не занимаются публичными акциями. Эти люди заводят свои отмывочные “помойки” уже с пониманием того, под какие средства и подношения бизнесменов они устроят свой “фонд”. Госчиновник собирает на особняк в том ведомстве, в котором он служит, и в публичное поле не лезет.