Станислав Симонов - Как выжить в современной тюрьме. Книга вторая. Пять литров крови. По каплям

По телевизору показали фильм «Экипаж машины боевой». Миша уже больше пятнадцати лет как покойник. Пил страшно. На Новый год у Олега его долбанула белая горячка. Потом рассказывали, как тело нашли в электричке. Он сидел, наклонив голову, а рядом во множестве валялись пустые пузырьки от спиртосодержащих лекарств, тогда с водкой было трудно. Казалось, заснул пьяница. Никто его и не трогал. Так он двое суток и катался, не потревоженный никем, пока не пошел запах. Белобрысенький шебутной Сема. К нам он пришел уже на второй курс института. В очередной раз восстановился, в третий, что ли? К тому времени у него в багаже уже было порядка тридцати картин. Я этого не знал. Белесый альбинос Сема. Это он потащил меня в Ленинград на похороны одной женщины-режиссера. Помню огромную питерскую квартиру его знакомых и здорового попугая, проявившегося утром. Накрытый на ночь тряпкой, он напомнил о себе утром, требуя еды, света и внимания. Я чуть было не сошел с ума, не понимая, как мог ожить стеллаж с книгами, где и располагалась накрытая и не замеченная ночью клетка. На «Ленфильме» Сему хорошо знали, и знали многие. Сколько таких историй скопилось за всю жизнь!

Диета. Рассчитана на срок от одного месяца до полугода. Для достижения максимального, стопроцентного результата необходимо оказаться под следствием по полностью сфабрикованному делу в следственном изоляторе. Неплохо, если возможный срок по этому делу начинался от восьми лет и больше. При условии что ваш лучший друг сообщит, что готов помочь только после приезда из неожиданной срочной, но длительной командировки (от одного года). Жена вас бросила, дети сообщили, что, раз вы в тюрьме, вы преступник, а с криминальными элементами они не хотят иметь никакого дела, а после первого телефонного разговора бросили трубку и заблокировали ваш номер. Близкие родственники поведали вам, что готовы помочь, но позже, когда у них появятся деньги. Адвокат предъявил к срочной оплате счет от пяти тысяч долларов, в случае неуплаты которого в течение трех дней он отказывается вас защищать. Вы задолжали денег сокамерникам со сроком погашения в десять дней. Деньги необходимо вернуть в камере и наличными. Гарантированное похудение составляет от пятнадцати до сорока килограммов за три месяца. При этом в пище можно не ограничивать себя совсем. Есть можно что угодно и когда угодно. Физические упражнения не нужны. Для закрепления результата неплохо также, чтобы ваше дело передали в суд, а денег на нового адвоката вы так и не нашли.

— Надо разбудить удмурта (тот отдыхает на верхней шконке) и спросить его, сколько времени.

— Так у него же нет часов!

— Он проснется, и я у него попрошу сигарет, а заодно и четки, и платочек для «марочки».

По камере бегал мужичонка ростом с сидячую собаку, шустрый, как таракан.

Итальянец даже после своего позорного падения по социальной лестнице не мог не задирать людей. При этом объектом он выбирал самого неспособного оказать отпор и, гнусаво матерясь вполголоса, наезжал на него.

И пришла мне в голову такая мысль: ниндзя — презренное сословие в японской культуре, а европейцы сделали культ из этого сословия в своей культуре.

Пораженный глубиной собственной мысли, сдуру произнес это вслух. Аварец выслушал, внимательно посмотрел на меня и спросил:

— Чего? Парк культуры?

Ну не дурак ли я?

А ночью в полной темноте произошел такой разговор.

— Объясни же мне поскорее, почему мне выпала тюрьма?

— Да потому что ты просто обнаглел.

— Как так?

— Ты стал превращаться в животное. Что с тобой оставалось делать? В калеку превратить? Так у меня с ними нынче перебор. Умертвить? Так что же, все, что было в тебя вложено, вбухано, напрасно? Так получай для начала тюрьму. Дальше посмотрю.

— И что меня ждет?

— А это полностью от тебя зависит.

— Как в тюрьме?

— Везде. Всегда. Всюду.

— Но это же мучительно. Долго. Унизительно.

— Да, именно так: долго, унизительно и мучительно. А иначе не поймешь. Не умом, кишками. Организмом. Или же не поймешь. Все от тебя зависит.

— Но время в моем возрасте летит очень быстро. Мозг, в конце концов, усыхает. Я же ничего не успею. Память ухудшается.

— Мозг не усыхает, глупости. Он компонуется для конкретности. Не вообще, как в молодости, а для конкретики. Да, время бежит быстрее. Извини, у всех так. Память — тренировать надо. Это мышца. А успевание — ха! Разберешься с собой, глядишь, и я тебе что-нибудь подкину. Хотя и это тоже ни к чему. Парень ты крепкий. У других и такого нет.

— Но за что? За что?

— Э-э-э! Да ты, похоже, еще ничего не понял за последние семь лет жизни.

Вот уже как несколько месяцев в камере обитает программный пидор Анжела.

— Ты не проверишь, если его сравнивать с какой-нибудь «мокрощелкой» восемнадцати лет, которая толком и хрена-то не видела, — небо и земля! Уважительный профессионал. Что значит стаж двенадцать лет, а!

Делая массаж авторитетному сидельцу, сильно грассируя, «петух» рассказывал:

— …так как спец хаты для голубых у них там не было, меня бросили в пресс-хату.

— Прессовали, что ли?

— Меня? Нет. Просто туда определили. Ну, сначала в карцер кинули, а там же ничего нет. Ни «машки», ничего. Вообще голяк. Я возмутилась, и меня — туда. Вот я и насмотрелась! Был там такой Цыган. Он у них как бы за главного. Он прямо, даже и не стесняясь, в хате открыто говорил, что ему с его двадцаткой деваться некуда. Раньше он тоже много страдал, а потом подумал-подумал, за что, мол, страдаю и ушел под мусоров. Хочу, грит, жить в свое удовольствие, а не страдать. Короче, когда надо было кого-то прессануть, его к «куму» дергали, он после этого в хату возвращался и говорил, все, мол, хата на осадном положении. И объяснял, что к чему. Человек заезжал, и к нему так осторожно: сначала за волю, семью, жизнь, а после за делюгу. И аккуратно так подводили, что, мол, явку писать надо. Если он упирался, то показывали на одного, а там сидел такой огромный качок — Динамо погоняло, Цыган и говорил: видишь его, он тебя бить будет. Если тот упорствовал, тогда уже прессовали. В результате одного такого убили. Цыган удар знал — ну, в общем, я точно не помню, короче, как-то бьется в сердце, сначала что-то типа раскрывается, и туда же, под сердце второй удар, и оно останавливается. Так и убили. У него вся грудь синяя была, а списали, типа он со шконки упал со сна. После этого их расформировали.

— А тот, покойник, за что сидел?

— Ну, я там точно не знаю. Он, там, короче, семилетнюю девочку изнасиловал. И малявы там перетачковывались. Сидел у них спец такой, Оглобля погоняло, так перед ним куски разных тарочек и список, кто интересен. Такая малява попадается, и он — вжик, вжик — распаивает, перетачковывает или, ну, я не знаю, целиком, что ли, забирает. Вот это вот осталось, а вот пресс-хаты, говорят, уже все, нет.