Станислав Симонов - Как выжить в современной тюрьме. Книга вторая. Пять литров крови. По каплям

Когда он улыбался, и без того выдвинутая челюсть выезжала вперед, как ящик из комода. Язык просовывался сквозь зубы, а оттопыренные уши наезжали на щеки. Сходство его с бесом было настолько разительным, что глаз невольно искал хвост.

Извилин в голове его было всего две, но такие сложные, что своим переплетением образовывали кельтский узор.

Семен Скляренко так же похож на Валентина Иванова, как ишак похож на арабского жеребца. Речь идет о романе «Владимир». Сразу видно великую хохлятскую литературу.

В голове его тяжело переворачивались по-мордвински неуклюжие мысли, такие же неуклюжие, как и он сам. Проживая под одной крышей с мордвином, отлично понимаешь, почему Петр Первый в свое время менял их на гвозди.

16 декабря. Заехал «вскрывальщик», тот самый, у которого левая рука вся в шрамах, встреченный мною на Матроске и готовый вскрыться по любому поводу. Теперь у него были другое имя и другая фамилия. Меня он не узнавал. Интересный парняга, подумал я.

Смерть нескольких младенцев в Тибете считается меньшим злом, чем жизнь нескольких неизлечимых инвалидов. Младенцев подвергают суровым испытаниям. Окунают голышом в ледяную воду. Жизнь детей тяжела, и выживает только сильнейший.

Читаю Коран, там всего 114 сур. Крайне темная, путаная и противоречивая книга. Если Библию явно списали с Торы, то Коран, совершенно очевидно, вырос из этих двух книг.

Глядя на него, неотступно преследует мысль, что ему недавно сбрили бакенбарды, его лицу их недоставало. Человек с бакенбардами, но без бакенбард.

В его лице было что-то от клинического дебила, хотя очевидных признаков не наблюдалось. Либо он уже переболел этой болезнью, либо она еще ждет его впереди.

Если у человека в тюрьме нет явного физического изъяна, то он либо наркоман, либо случайно попавший в систему. Хотя не исключено, что изъян может быть у него в голове.

Мизинцы и безымянные пальцы на ногах деда практически отсутствовали. Казалось, их отрубили очень давно, сразу после рождения.

2 декабря. Похоже, придется встречать Новый год здесь. Телевизора нет, радио нет, с телефонами большая проблема. Наша хата географически оказалась в стороне от «основной дороги». Трасса проходит через окно коридора, и любой запрет можно буквально ухватить рукой из открытого окна, что очень затрудняет процесс движения этих запретов.

— В то время аборт стоил два рубля. Как жаль, что его мама их пожалела.

В новосибирском лагере хозяин завез в местный ларек ласты. Обыкновенные ласты для плавания.

— Никого не отоваривать чаем, пока не купят ласты, — приказал хозяин.

И две тысячи человек купили две тысячи пар ласт. Вся зона ходила с ними. У кого под мышками, кто в руках держит, у кого за поясом. Потом приноровились делать из них тапочки.

27 декабря. Юбилей. Я в системе уже три года. Как я был наивен, спросив адвоката, сколько просижу, неделю или месяц. Теперь абсолютно понятна его длинная мхатовская пауза, вызванная моим глупейшим вопросом.

30 декабря. Эпопея с телевизором продолжается. Главное дело, телевизор уже куплен и покоится в недрах этой замечательной тюрьмы. Уже пятый офицер дает офицерское слово, что телевизор поднимут к нам в камеру, однако воз и ныне там. Офицерам верить в этой системе — себя не уважать.

Прочитав Тору, Библию и Коран, вижу, что Бог так неистово требует любви к себе, что возникает впечатление, что он не может существовать без этой любви.

2 января. История с телевизором закончилась 31 декабря. Купленный месяц назад телевизор в виде одолжения подняли в камеру 31 декабря. Все, теперь уже все, жду этапа, больше ждать нечего. Линия жизни на моей руке где-то посередине резко прерывается, после чего возобновляется опять. Раньше хироманты говорили, что это означает тяжелую болезнь после сорока лет. Теперь понятно, какая именно болезнь со мной приключилась. Впереди еще одиннадцать с половиной лет. Кто меня будет тянуть, кому этот геморрой нужен?

5 января. В Краснодарском крае, в Ейске, открыт музей НЛО. Даже страшно представить, какой еще музей можно открыть. По телевизору все время показывают разрушения и бедствия, вызванные землетрясением в девять баллов, которое вызвало неслыханное цунами. Пострадали Шри-Ланка, Индия, Таиланд, Сейшелы, остров Суматра почти смыло (пипец бабочкам). Говорят о пятистах тысячах погибших. На этом фоне известие о единицах спасшихся энтузиазма не вызывает. Вот оно, проявление Армагеддона. Волна смывала и разрушала на своем пути все. Десятки дельфинов оказались в озере, как в ловушке. Волна сошла, а дельфины уплыть не успели. Людских трупов столько, что не успевают опознать. Их хоронят в общих могилах, засыпая известью. Я так понимаю, на Мальдивах и Таиланде отдых накрылся, там отели просто смыло.

О тувинском лагере. Тувинцы все ужасно похожи друг на друга. И не дай бог выпьют! Это всё! Там вся зона по сто пятой сидит. Как напьются, считай, труп уже есть. Хозяин зоны на травку глаза закрывал, а спиртное было под жестким запретом. Тоже ведь не дурак, знал за своими тувачами эту особенность. Бывало проще найти план, чем табак. Он там везде. Есть даже места, где он в магазинах шел в оплату за товар. Денег нет, а плана валом. Иная семья все лето собирает и, считай, год за счет этих сборов существует. Там так: семьдесят коробков — автомобиль. И, главное, план очень хороший. Я нигде больше такой не встречал.

— А чуйский?

— Чуйский? Неплохой, но слаб в сравнении с тувинским. Да, забыл сказать, у них там еще повальная куриная слепота. Бывало сидим в бараке, смотрим телек после отбоя, а тут атасник кричит.

— Кто?

— Ну атасный, ставили человека на атас. У него там все было, и чифир, и курить, и сахар, вот он и смотрит, чтобы мусора не застукали. Вот он, значит, кричит. Мы телек вырубаем и все по своим местам. Так тувинцы в этот момент вообще видеть преставали. Только и слышно: бум, бум — рогом кто в балку, кто в стену вошел, а если рыбу завозили, так они прозревали, в рыбе, видать, что-то есть от этой слепоты. Короче, освободился я. А дело было осенью, октябрь уже. А я такой в кожаном плаще и лодочках. А там октябрь. Считай, уже зима. А зимы такие, что обалдеть можно, на проверку выходили в тулупе, оленьих шапках и унтах. В две баклажки наливали кипяток, одну засовывали спереди, за пояс, а другую сзади, и только так и выдерживали проверку. А это всего двадцать минут. Так вот, решил я зависнуть в Кызыле. Мне приятель говорит, есть тут одна дама, а я ему: готов, готов прям жениться. Как водится, все купили и пошли в гости, да я там и остался. Женщина попалась хорошая, дом отдельный. Она поваром в кабаке работала. Так вот, я, как Иван-дурак на печи семь месяцев и провалялся. Тамара мне прямо говорила: ты можешь даже из дома не выходить, ни к чему это. Сиди, говорит, на месте и все; работа тебе не нужна, я сама все сделаю. Ну а что ж, она в ресторане — жрачка от пуза, ходить там некуда, да и мороз такой, что и незачем. И женщина хорошая, любила меня. Единственное, что старше меня на семь лет и воспитание у нее колоссальное, если ко мне кто приходил, так она даже за стол не садилась, все приготовит и уйдет, чтобы не мешать. Короче, живу неделю, приходит ее подружка. Пью я вообще немного, а тут нажрался конкретно. Тамара вообще уснула, а ее подружка прикопалась: проводи и проводи. Люська, возраста Тамарки, тоже видная такая бабенка. Пошли, говорит, поднимись со мной. Ну я и поднялся. А она квартиру имела на третьем этаже пятиэтажки. Квартира полностью упакованная, и музыкальный центр, и стенка, и ковры, короче, все, что надо. Она бухгалтером на фирме или заводе работала. Еще выпили. Не хочешь ли принять ванну, спрашивает. Что же не принять? У нас, то есть у Тамарки, только баня. Лежу в ванне, смотрю, Люська ломится. Она-то баба ничего, высокая, ухоженная, все при всем, но я таких знаю. Через неделю такие сразу наезжать начинают, к рукам прибирать, оглянуться не успеешь, а уже смотришь из-под ее каблука. Трахнул я ее и утром, как можно раньше, поскакал домой. Надеялся успеть до того, как проснется Тамарка. Не успел, примчался, бьюсь в двери, как бабочка в стекло, а Тамарка не открывает. Главное, мороз такой, что охренеть можно. Покричал я, побился и к приятелю ходу. Переночевал, объяснил все. А назавтра опять к Тамарке в гости. Мы с приятелем и его бабой пришли. Тамарка смотрит на меня, как на врага народа. А я ей: пьян был, и все. Пришли к этой Люське, выпили, и я отрубился. И все. Стою на своем, как наши под Москвой в сорок первом. Она мне и говорит: я, мол, понимаю, тебе пойти некуда, вот тебе комната, живи, но как жилец. А я ей: мол, ты что, разве дело в том, что мне идти некуда? Да нет же, дело в другом. Хотя дело именно в этом. И главное, мороз, сволочь, за тридцать. Короче, через неделю помирились. Вообще, баба она хорошая, вот только разница в возрасте, и мать ее меня полюбила. Ты говорит, если что, ко мне обращайся напрямую, тоже хорошая баба, жаль, померла.