Максим Коробейников - Я тогда тебя забуду

Крестьяне верили, что нищие, калеки и прочие божьи люди приносят счастье, а их устами говорит небо. Иванушка-дурачок это, видимо, понимал. Поэтому он часто всех запугивал. Он говорил, к примеру:

— Сёдни весь вечер леший кричал да матом ругался. Сам слышал в Поскотине. Не к добру это. Кто-то умереть должен. Намедни в Симахах так же леший кричал, так Егор Фомич умер.

Мужики при этом перебирают всех, кто в деревне болеет, и вслух рассуждают:

— Некому вроде бы, вот если что дед Ефим у Перелазовых. Ему, наверно, время.

Бабы причитают и крестятся, а мне становится страшно. Хоть и не холодно, я начинаю дрожать: деда Ефима я любил.

Сидим однажды вечером и слушаем, как собаки воют по всей деревне и к домам жмутся, у человека помощи просят. Видно, волков чуют. А тут Иванушка-дурачок в избу стучится. Открыли, посидел немного, поел, напугал всех своими рассказами.

— Восеть вот так же собаки воймя выли ночью в Леденцове, инда страшно слушать. А под утро — пожар. Почитай вся деревня сгорела.

Говорит он, а мы слышим, как собака в дверь царапается. Иванушка-дурачок пуще прежнего старается:

— Собака у нас в Шаляпинках так же всю ночь выла да под передним углом рыла, совсем избу подкопала. А потом старик помер в этом дому.

Поел, поговорил, напугал всех до смерти, губы вытер и бодро выкатился из дому со своей котомкой — домой убежал.

С Иванушкой-дурачком у нас, деревенских ребят разных возрастов, были свои отношения.

Иванушка любил нас пугать: когда мы боялись его рассказов, он блаженно улыбался и гладил свою несуществующую бороду.

— А у нас в Поскотине есть тропка одна, — любил он рассказывать нам одну и ту же страшную историю. — И вот если ступить на нее, на тропку-то эту, да глаза закрыть, чтобы ничего-ничего не видеть, тогда подойдет к тебе старый дед и поведет тебя по этой тропке незнамо куда. Ты только глаз не открывай — ослепнешь, толы-то лопнут от света. А старик-то тот святой, потому на свет и ведет. Вот он приведет тебя в лог, а в логу-то бурелом, да такой, что и пройти невозможно. Вот тут тебе старичок-то и скажет: «Ну, Ефим, сын божий, погляди вокруг!» Откроешь ты глаза. Мать честная!

Тут Иванушка-дурачок чмокает губами, облизывается, а глаза свои маленькие да серенькие, бесцветные, то откроет, то закроет.

— Мать честная! — продолжает Иванушка. — Икона стоит, сама из залеза, и вся золотом покрыта, а оклад камнями дорогими так и горит. Вот она на тебя смотрит и показывает: погляди, дескать. Мать честная! — Иванушка-дурачок снова чмокает и облизывается. — А перед ней погреб, и чево только в нем нет! И масло, и сметана, и мяса куски по пуду будут, а уж ягоды разной, да грибов, да овощи — множество всякого. Вот я и бывал там не раз. К погребу-то тому надо идти по залезной доске, иначе не откроется. Босиком идешь, так каленое залезо вытерпеть невозможно, как в аду горишь, а когда лапти обуешь, там столь сиверко станет, что зуб на зуб не попадешь. На залезо наступишь, поверишь ли, лапти оторвать не можешь — в один миг пристынешь. Вот, скажи на милость, и не знаешь, что делать. Босиком-то жарко, а в лаптях холодно, спасения никакого нету.

И рассказывает Иванушка, а нас дрожь пробирает от страха, и слюнки текут от голода.

Но иногда мы над Иванушкой шутили. Известно, шутки детские всегда злые бывают. Помню случай, когда мы над ним вот так подыграли.

Как-то весной появился он у нас в коммуне. А на дорогах уже заторины были, подснежная вода вышла, и ветер зажил в это время, усилился, того и гляди начнется разлив. Иванушка ходил с корзиной, наполненной доверху яйцами — милостыней, собранной в окрестных деревнях по случаю предстоящего престольного праздника.

Мы, конечно, окружили Иванушку: уж больно нам завидно было, что он обладает таким богатством, как целая корзина яиц. Надо сказать, иногда Иванушка нас подкармливал. Мы ели, не брезговали. И в этот раз мы тоже рассчитывали полакомиться.

И вот в это самое водополье, когда река вышла из берегов, Иванушке приспичило идти домой.

Мы гурьбой провожали его. Он со своей корзинкой, мы налегке. Нужно было перейти разлившийся ручей. Когда подошли к реке, оказалось, что мостик, который был перекинут с берега на берег, снесло высокой водой.

Саня Чугунка, как наиболее опытный, подсказал решение:

— Я принесу жердь, перекинем на другой берег, подержим конец, и ты, Иванушка, пройдешь.

Иванушка радостно согласился. Видимо, уж очень хотелось ему домой.

Саня Чугунка принес огромную жердь, перекинул ее с берега на берег. Сам взялся за комель, прочно укрепил его в протаявшей земле и подал команду. Иванушка-дурачок встал обеими ногами на жердь и сделал два неуверенных шага. Потом, успокоившись, пошел неторопливо и твердо. Когда он вышел на середину жерди и оказался над самым глубоким местом разлива, Саня Чугунка легко стронул комель жерди с места, и он пополз по скользкой глинистой земле.

Иванушка-дурачок отчаянно вскрикнул и мешком свалился в воду. Оказавшись в бурном и грязном потоке, он схватился за жердь обеими руками. Корзина с яйцами, подхваченная водой, быстро поплыла по течению, как щепка, поворачиваясь к нам то одним, то другим боком. Саня Чугунка бросился в воду, схватил ее и, торжествуя, выбрался на сухое место. Иванушка неистово кричал, призывая на помощь. Мы схватились за комель и стали со всей силой вытягивать из воды жердь и вцепившегося в нее обезумевшего Иванушку.

— Вот ведь горечь какая. Как топор с топорищем, чуть на дно не пошел, — говорил Иванушка у костра, который быстро развел Саня Чугунка.

Мы сидели веселые, оживлённые, разбивали ударами по лбу яйца и выпивали их. Был пир на весь мир. Иванушка-дурачок вытаскивал яйца из корзины, подавал их нам и оживленно говорил:

— Нате, ешьте, ешьте, все, все до единого. Спасители мои, угодники боговы. Без вас лежать бы мне в Лебедке на самом дне. А вода-то ключевая. Когда упал, страху набрался. Да и кажный на моем месте небось. Страшно подумать. Слышите, как река-то дурит? Посмотрите, вода-то заживает да заживает все.

Мы смотрели на реку и видели, как вода все шла и шла на прибыль. Водополица… Красота-то какая! Вот и ростепели дождались и вешний разлив наступил.

Где-то под вечер уже заметили, что вода дрогнула и остановилась. Скоро, значит, западать будет, убывать начнет.

— Ну вот, — сказал Иванушка-дурачок, — и река вскупалась. Вскрылась, взломала лед, да и прошла. Вот ведь время-то че делает. А мне и домой пора. Робенок, че ли? Лошадь все равно не найду.

Иванушка взял пустую корзину, зябко отряхнулся и перекрестился.

— Через Конкинцы попробую. Может, там мост не унесло. Даст бог, к ночи до бабы доберусь. Плохо только, река вскрылась в постный день — коровы недойные будут.