Михаил Колесников - Все ураганы в лицо

Врангелевцы усилили огонь. Снаряды, падающие со всех сторон, поднимали огромные столбы земли и пыли. Бегали лучи прожекторов. Обогреться бы, попить водички, затянуться махорочным дымом…

Кто-то в шубе с серой оторочкой, в сапогах, в серой шапке с защитным верхом, чуть прихрамывая, шел к окопу. Безбородов обмер: Фрунзе! Сопровождал его командующий армией Август Иванович Корк. Они прыгнули в окоп, Фрунзе сжал руку Безбородова.

— У вас все готово? Настроение бойцов?

— Отличное.

Фрунзе был серьезен. Он не улыбался, как всегда при встрече, не говорил ободряющих слов. Безбородов видел его высокий смуглый лоб, глубоко ввалившиеся серьезные глаза, брови с сердитым изгибом и понимал, что командующий фронтом пришел сюда вовсе не за тем, чтобы подбодрить комиссара, а за тем, чтобы выяснить обстановку.

— Кто-нибудь был на Турецком валу?

— Да. Командир шестой роты Четыреста пятьдесят шестого Петр Иванов.

— Расскажите!

— Со своей ротой прошел три линии проволочных заграждений и очутился наверху. Проходы гранатами проделывали. Под огнем, конечно, пришлось отступить.

— Значит, все-таки возможно! Возможно. Если пустить вперед подрывников, резчиков проволоки, гранатометчиков… Спасибо. Скоро встретимся.

Фрунзе сел в автомобиль и уехал. А Безбородов думал: «Почему разыскал именно меня? Или случайность? Скоро встретимся…» И вдруг стало легко, радостно. О том, что командующий фронтом был в штабе дивизии, в Чаплинке, и даже на передовой, говорили во всех ротах и полках. Многие жалели, что не удалось взглянуть на командующего; ведь теперь он был не только командующим фронтом, но еще и Арсением, близким товарищем Ленина.

Воодушевление красноармейцев и командиров, кажется, достигло наивысшей точки. Под яростным светом прожекторов и прицельным огнем противника 51-я дивизия начала штурм Перекопа.

Безбородов вел своих бойцов через плотную стену колючей проволоки. Сквозь вой и скрежет доносились крики, стоны, проклятья. Но останавливаться было нельзя. В воздухе держался запах крови и горький пороховой чад. Казалось, небо раскалывается от грохота непрерывной стрельбы.

Он шел во весь рост, страшный в своей решительности. Сейчас его должны видеть все.

— Даешь Крым! Вперед…

Они карабкались по скользкому скату Турецкого вала, пробивались штыком и прикладом. Если бы сейчас каждому из них пообещали бессмертие, они все без колебаний отдали бы его за минуту победы.

Красная повязка на рукаве Безбородова сбилась. Он хотел ее поправить и неожиданно почувствовал слабость в ногах.

— Вперед, вперед!..

Но сам уже не мог сделать и шага — это была смерть. Кто-то подбежал, стараясь поддержать. Он узнал: комбат Слизков.

— Не останавливайтесь! Я сейчас…

И рухнул всем огромным телом на землю. Пулеметная очередь разрезала его пополам. Прожекторы погасли.

Командир шестой роты Петр Иванов, тот самый, который первым побывал еще несколько дней назад на Турецком валу, и на этот раз первым поднялся сюда, с ним были двадцать его бойцов. Забросав офицерский блиндаж гранатами, Иванов вынул из-за пазухи кусок кумача, подмигнул неизвестно кому, деловито привязал кумач к шесту и воткнул шест в груду камней. Над Турецким валом на ветру весело запрыгало кумачовое пламя. Турецкий вал наш. Наш!.. «Видал бы Прохор…» — самодовольно подумал Петр Иванов.

Младший брат Петра, Прохор Иванов, находился в 53-м полку, который в числе других полков, по замыслу Фрунзе, должен был форсировать залив Азовского моря Сиваш и обойти таким образом инженерные укрепления Турецкого вала с тыла со стороны Литовского полуострова.

Этот замысел — форсировать Сиваш — Фрунзе вынашивал еще с той поры, как получил указание Владимира Ильича тщательно обследовать броды. Правда, тогда казалось, что броды не потребуются. А сейчас лишь оставалось удивляться дальновидности Ленина.

От Строгоновки до Литовского полуострова было восемь верст. Противоположный берег терялся в тумане. Там беспрестанно полыхали вишнево-красные зарницы — били орудия противника. Восемь верст пройти по ледяной воде, под огнем, тянуть за собой пулеметы, артиллерию, повозки… Все это было настолько смело и необычно, что если бы Врангелю доложили, что красные готовятся перейти Сиваш вброд, он ни за что не поверил бы. Это было просто невероятно и безнадежно. Сиваш считался непроходимым.

Но Фрунзе думал по-иному. В разговорах с местными крестьянами соляром Оленчуком и пастухом Ткаченко он выявил одну странную особенность Сиваша: когда дуют западные ветры, они сгоняют нею воду залива в море, обнажается глинистое дно, которое быстро затвердевает. Но ветер — стихия капризная, он может внезапно переменить направление, и тогда из моря покатятся обратно в Сиваш высокие мутные валы, сбивающие все на своем пути. Не так-то легко проскочить восемь верст под огнем. Оленчук и Ткаченко согласились быть проводниками. Михаил Васильевич знал также, что Литовский полуостров — самое уязвимое место обороны Врангеля. Туда по ночам на лодках и на плотах высаживались красные разведывательные десанты. Полуостров обороняла кубанская бригада генерала Фостикова, недавно сформированная и еще не обстрелянная.

Сиваш предназначалось форсировать дивизиям и бригадам Шестой армии.

Все складывалось как нельзя лучше: западный ветер согнал воды Сиваша, показалось серое дно. Топкие места укрепили соломенными матами.

Увлеченный своей идеей и терзаемый жаждой быстрейшей победы, Фрунзе хотел сам повести войска через Сиваш. Но Гусев, Бела Кун и штабисты отговорили.

И снова был вечер весь в багровых тонах. Ледяной ветер захватывал дыхание. Когда стемнело, к бродам стали подтягиваться полки. Бойцы передового отряда вошли в соленую грязь Гнилого моря. Полки один за другим скрывались в черноте ночи.

Фрунзе стоял на берегу. Он знал, где войскам встретятся топкие «чаклаки», где начинаются заросли камыша, знал, где будет труднее всего. Противник то открывал ураганный огонь, то воцарялась такая тишина, что было слышно ржание лошадей и крики красноармейцев, по-видимому, упавших в трясину. Он знал: там вязнут орудия, соленая грязь и вода обжигают ноги. Многие не дойдут до противоположного берега. И в этой ночи, озаряемой орудийными залпами, ракетами и мертвенным синим светом прожекторов, было что-то величественное, не присущее людям, нечто почти космогоническое.

В два часа ночи за Литовский полуостров зацепились первые отряды. Там завязался рукопашный бой. Прохору Иванову казалось, что его полк продвигается слишком медленно. Полк почти целиком состоял из донецких шахтеров, и на них-то командующий фронтом полагался целиком. Несколько минут назад, когда 53-й полк готовился к форсированию, сюда прибыл Фрунзе.