Рения Шпигель - В тени Холокоста. Дневник Рении

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Хочу начать рассказ об истории. Истории нашей любви. Написанной совершенно самостоятельно. Но надо… возможно, это трудно, когда… не знаю. Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Завтра иду к Норушке. На весь день. Будем говорить для спокойствия своих душ. Мы все уладим и построим, хотя бы теоретически, свою будущую компанию. Это надо сделать. Во что бы то ни стало, нам это нужно. Я ходила к Ирке, она мне нанесла ответный визит. И снова начинает плестись паутина отношений. Но я не хочу, чтобы она сплелась настолько, что пауки меня задушат. Мне нужно видеть свое, надо встретиться.

Как она отвратительна, эта жизнь, которая начинается с рассматривания его губ, а заканчивается рассматриванием его ногтей. Я изо всех сил стараюсь избавиться от этого влияния. Но это очень трудно, потому что я мечтаю обнять его. Если бы у меня было какое-то занятие или кто-то другой, я бы столько об этом не думала. Странно и забавно, что я всегда знаю об этом заранее.

Вчера я рассказала Ярошке историю своей мести. Ярошка говорит: «Глупо, ты выдумываешь истории!» А сегодня, сегодня в этом есть какая-то правда.

Иногда у человека бывают соперники, вот так. В некоторых случаях человек краснеет, как только услышит их имя. Что я собой представляю, если она – моя соперница?! Я об этом никогда не думала, а он, судя по всему, думал. Нет. Это ерунда. Это пройдет, точно. Или это пройдет, или разрыв навсегда! Может быть, только на время. Потому что мне трудно отказаться от мечты. Мечты, которую я довела до совершенства, вырастила в своих самых тайных мыслях. Превозмочь настроения – уже? Нет, я это неверно назвала. Это хорошее настроение, но я сразу знаю, чувствую его мгновенно и изменяю, ах, приспосабливаюсь. И я сержусь! Потому что лучше спрятать плохое настроение в самом хорошем настроении.

Мы описали портреты друг друга. Зигу был более откровенным, поэтому я сделала даже более «восторженное» дополнение. Как странно, что я всегда предпочитаю сказать больше, что я люблю отдавать столько же, сколько получаю? Я знаю, обрамление сильно меняется, это как декорации в театре. Пока, спокойной ночи.

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Почему так закончился этот хороший день? Почему именно этот день, наполненный дружеским разговором с Норкой и светлыми, лучезарными планами из нашего мира, закрылся и свернулся, как – я? Почему меня не обрадовал тот день 16 марта и прекрасный сон о том, как мы были вместе, были в горах, только друг для друга? Почему мой, мой любимый, хуже всех остальных? Почему он такой мерзкий?! Мерзкий, да! Это не возглас несдержанной девочки, нет! Я полностью осознаю, что все буквы в этом слове – мерзкие мелкие черви, которые захватывают мерзкое целое. Как все это мелко, низко и буднично: кружки, сплетни, кружки, сплетни, кружки… до бесконечности. Мама, моя единственная, моя самая дорогая, забери меня из этой удушающей отвратительной атмосферы, в которой я задыхаюсь. А Ярошка, она тоже делает мою жизнь невыносимой! Видишь ли, я хотела дать крылья любви! Я всю душу в это вложила, но крылья обломились, и она упала на землю, стала серой. Так что я удивляюсь? Все к этому сводится. Или, может быть, мы никогда, никогда по-настоящему не понимали друг друга? А мне так нужны теплые слова. О, мама. Я читаю книгу о любви. Великой, чистой, хотя и «земной», и я думаю, что такая любовь может быть только в книгах или, может быть… Может быть, где-то там существует великая, красивая любовь? Может быть, можно получить то, что даешь? Но не здесь, я постучалась не в то сердце, я ошиблась, о, как ужасно, ужасно я ошиблась…

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Я. Я смеюсь над собой. Я растолстела, как какая-то старая, толстенькая, пухленькая тетушка. У меня тройной подбородок. Что об этом писать? Я снова ожила. Множество поручений. Много общих дел с Норушкой. И, знаешь что? Можно было устроить официальное празднование годовщины нашей дружбы. 16 февраля 1942 года [83] Должно быть 16 марта 1942 г. .

Сегодня началось так же, как и любой другой день в последнее время. Он мне сказал, что в последнее время я противная, и то да сё. И все было порознь, и т. д. и т. д. Пока мы не обратились к своему спору (и сосчитали стихи). Зигмунт забрал у меня фотографию, ту, которая раньше столько раз возникала в нашей жизни. Он хотел ее оставить у себя, я его умоляла, просила, начала плакать. Ничего. Зигмунт был неумолим, хотя не могу сказать, что он был невнимателен, наоборот. Ярошка меня заставляет ежиться от смущения. Как жест примирения, я дам Зигушу копию. Но я сопротивлялась изо всех сил, не действовали даже его ласки и взгляды – нет! А почему? Зигмунт меня спросил об этом, а я не могла, не знала, как объяснить. Ведь эта фотография – часть мечты. Большой, золотой мечты, которую я несу по жизни, мечты, которая застряла во мне, которая живет, пульсирует. Поэтому я сказала – любой ценой. Цена – это мир и покой, незаконченная запись в альбоме, возможно, даже напряжение в наших отношениях или даже разрыв…

Но это невероятная мечта, ничто не заставит меня от нее отказаться, никто не сможет пробудить меня и вернуть в реальность. Думаю, однажды она войдет в альбом, и я скажу одной маленькой крошке: «Видишь ли… это не мои слезы. Мечту нельзя вызвать в памяти, пока она не осуществилась». Так что Зигу может сердиться, даже хотя мне кажется, что он протянул руку. Зигуш, я так тебя люблю. Что бы я ни сделала, ты должен меня простить. Но когда я думала о том, что этого могло не быть в четверг, или в субботу, или… никогда, это разбивало мне сердце, я чувствовала такую тоску… снова.

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Было хорошо и было плохо, а потом опять хорошо. Эти чувства переполняют меня. Но я написала письмо маме, длинное письмо, которое дало мне какое-то облегчение. О, если бы я только могла вырваться отсюда. Кажется, что каждый встречный – мой враг. Возможно, из-за этих историй.

Зигуш такой милый, но я не в состоянии танцевать, я вялая, противная, ужасная. Ничего не хочу, только… поехать к маме. Поехать туда и получить небольшую передышку. Ужасно, что я говорю это все о нем в минуту слабости. Это неправильно, это низко и это правда. Мама, я такая несчастная…

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

На этой неделе было очень много событий. Был день рождения у Ирки. Мы весь день провели с Норой, было очень приятно. Мы сфотографировались с Норой и Ярошкой (между прочим, они могут оказаться ужасными). Может быть, будут фотографии в субботу, а мама написала и прислала две посылки и всякую всячину.