Рения Шпигель - В тени Холокоста. Дневник Рении

Или, может быть, потому что я не покорилась Твоей защите. Думаю и верю, хотя верить трудно. Вчера пальто, шубы, воротники, нарукавники, шапки, ботинки отбирали на улице. И теперь новое положение, что под страхом смерти запрещается иметь дома хоть клочок меха. Так жаль Дидо, больше, чем всех нас. Но тогда о чем сожалеть – о мехах или о тех теплых, сердечных отношениях, которые рассеялись и исчезли.

Я неделю не виделась с Зигу и должна признаться, что была довольна, меня это немного излечило от мании преследования. Но… через неделю он пришел, то есть нанес мне официальный визит (в пальто), и вообще произвел впечатление исполнения долга. Ужасно не это, он зашел, потому что должен был, но предпочел бы не приходить, и было бы в тысячу раз лучше, если б не приходил. Не вдаваясь в детали, только инстинкт подсказывает мне, что… ну, ты, наверное, знаешь.

Другое, что меня слегка смущает, это то, что он врет. Я никогда не представляла себе, чтобы человек, которого я уважаю, мне врал. Это отвратительно, и я этого не понимаю. Это было мелкое, бессмысленное вранье, ну и что? Ну и ничего. Но сегодня меня слезы душили от злости. Я знаю только одно лекарство от таких напастей, возможно, я его применю! Да, да, подожди немножко. О, от этого больно – значит, я люблю.

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Итак, прошел год с тех пор, как я записала: «Уйдите, печали, слезы и потрясения». А сегодня, сегодня все совсем по-другому, сегодня я на год старше, на год больше пережила и, может быть, немного повзрослела, но не очень. Ненамного больше я умею делать.

Я помню было представление, было весело, Рысек был в отличном настроении. Сегодня я тоже встретила Рысека, как он изменился по сравнению с прошлым годом. Он зажался, мех с него сорвали, он проводит дезинфекцию больных против тифа, но все еще болтает и рассказывает свои небылицы.

Видела Польдека, он вез на телеге какой-то труп.

Получила письмо от Норы, такое сердечное и теплое. О да! Здесь все наладилось, все встало на место, мы стали ближе и понимаем друг друга, нас соединяет дружба. Один год, а как все изменилось, не знаю, что принесет следующий? И как знать, о чем я буду писать в будущем году? Будущий год и год назад… А сейчас я стою на границе и… Я благодарна году уходящему за то, что выслушивал мои жалобы, и прошу новый быть благосклонным. О Боже, пусть так сбываются все мечты! Я видела маму, что-то было с Зигу и что-то началось в политике. Так что этот год, который закончится через полтора часа [82] Вероятно, через полтора дня. Или же это писалось 31 декабря. , исчезнет и сорвет один цветок из моей жизни. Это был год, переполненный любовью. Все, слезы, вздохи, взрывы гнева, ревность – все это вырастало из одного чувства. А ты, рождающийся Новый год, ты будешь сочувствовать сердцам Амура? В конце концов, ты молодой. Ты тоже умеешь любить. А если хочешь, чтобы и тебя любили, чтобы люди прощались с тобой с сожалением, а не со вздохом облегчения, если хочешь войти золотыми цифрами в мировую историю и венком из цветов в сердца людей, заслужи это. Принеси ветвь мира в этот стонущий, воюющий мир и успокой его, как бурное море волшебной палочкой. И позволь мне все еще любить того, в кого я влюбилась, и чтобы меня любили. Сделай так, чтобы люди, разлученные войной, соединились в благословенном покое. И верни родителей детям и мне мою мамочку. Вообще, это продолжение моих мечтаний. Пусть они продолжаются, каждое из них – маленькая частичка камина, «королевского каприза». Ты поймешь, и я пойму. А завтра я буду приветствовать тебя на новой странице, хотя, возможно, завтра будет происходить только плохое, но год будет Новым, он будет полон надежд целых долгих 12 месяцев. Так что, прощай, старый год, с благодарностью и признательностью за те первые поцелуи любви, за материнскую ласку, за дружбу, за все хорошее и плохое.

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Я обещала, и вот пишу. День был такой же, как и все другие, я пошла к Норке, потом была дома, потом искала подарок на день рождения для Зигу. А когда пришла домой, там был Зигу. Он был очень любезный и красивый. Пожелал мне держаться и все пережить. Было очень заурядно, мы сидели за столом и разговаривали.

З. скоро ушел (сердитый из-за того, что я не захотела ему показать прошлый Новый год в дневнике). Но это неправда! Я знаю, что вроде внешне все было в порядке, было что-то подспудное. Кажется, З. поступал из лучших побуждений, но они постепенно остыли и… не знаю, но чувствую, что-то есть. Так продолжаться не может! Если мы решили действовать открыто, так тому и быть. Правда должна быть раскрыта! Потому что я знаю, что все неприятия, размышления, расспросы, подозрения – просто другая форма любви. Потому что нет такой мечты, в которой не было бы его. Теперь у меня поднялось настроение, потому что, может быть, я просто себя убедила. И мне стало грустно, о, как грустно. Я плакала и думала о Булчик. Хотела написать письмо, которое было бы воплем тоски! Мне так одиноко, как будто у меня нет никого, никого. Есть только Булуш, но так далеко. Я поняла, что все-таки мать и ребенок самые близкие существа. Я понимаю, что я для мамы то же, что для меня будет мой ребенок. Хочется плакать. Мне невыразимо грустно. Господи, сделай так, чтобы стало лучше. Я тоскую по какому-то теплу… Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Письмо от мамы было теплым. Но я ничего не написала, я ждала, всегда жду теплого объятия, взгляда, но дул только холодный, морозный ветер. Он студил мне сердце, вызывал в глазах слезы. Хотела написать маме письмо, но передумала. Это письмо было бы таким криком боли, что принесло бы боль в сердце мамы. Нет, я лгу миру, что он мне безразличен, – это неправда! Мне больно, я просто корчусь от боли. Не знаю, это та незнакомая девушка, которая завоевала его положением и национальностью своего отца? Или то, что он об этом не говорил ни слова, или то, что он практически избегал меня две недели? Что? Всё!

Я говорила об этом с Ярошкой. Мы разговаривали как две подруги. Но между нами есть разница (даже не в возрасте), но в эмоциях: я люблю, несмотря ни на что, а она ненавидит. Но в одном мы согласны: мне нужно развлечься, мне срочно кто-то нужен. Я уже написала об этом Норке. Если это и не залечит рану, она зарубцуется. А потом… Кто знает, что случится потом? Сейчас такие времена, что надо думать о чем-то еще, о жизненных неурядицах, но я не могу. Может быть, я грешу. Знаешь, с каким отвращением я делаю альбом стихов к его дню рождения? Потому что Мацек мне сказал, что он об этом просил. Хорошо, но, прощаясь, надо проявить великодушие. В следующий раз я попытаюсь не влюбляться без памяти, относиться к этому легче, перебиваясь с хлеба на квас, и не углубляться. Но эта любовь меня затронула глубоко на весь год. Подумать только, 365 дней – и ни одного, когда бы я не думала о нем, совсем мало ночей, когда я не видела его во сне. А теперь все это так заурядно рассеется? В самом деле, все это должно было давно рухнуть из-за этого, в конце концов, он всегда глазел на каждую юбку, прости, не на каждую – на ту, что смотрела ему в глаза. Его обычно привлекали девушки, которых привлекал он. Он действительно мне однажды сказал, что чрезмерно отвечает на чувства, вероятно, отвечает и на заигрывания тоже. Этого я не знаю, но наверняка, разве я сама такого не испытывала? Но в этот альбом я напишу то, что чувствую. Я должна. Может быть, он меня поймет.