Паоло Кондо - Тотти. Император Рима

– Прости. Прости. Прости. Я нашел его несколько дней назад, но мне было стыдно подойти и сказать об этом. Я вел себя как ребенок, извинись и перед твоей мамой, и перед горничной, конечно.

Горничной мы ничего не говорили об этом, поэтому и извиняться не пришлось.

В другой раз похолодание длилось намного дольше, и даже примирение не смогло развеять тучи до конца. Я много лет дружу с Маурицио Костанцо и Марией Де Филиппи, они всегда были рядом со мной, и раз в год я приходил на шоу «Тебе письмо», которое ведет Мария – эта передача помогает искать родственников, друзей или знакомых тем, кто потерял их из вида. Однажды Роберто, продюсер, предложил мне организовать встречу Кассано с его отцом: было известно, что они не общались друг с другом, поскольку Антонио, понятное дело, обвинял его в том, что тот бросил семью после его рождения. Затем в Gazzetta dello Sport вышло большое интервью с этим синьором, в котором он – полагаю, небескорыстно – пытался вновь соединиться с семьей, и я из реакции Антонио в раздевалке на это интервью сделал вывод, что настаивать не надо. Так поступило второе предложение, гораздо более приятное: привести в студию Кассано и полицейского из Старого Бари – того, кто много раз арестовывал его скутер. Человек, с которым у Кассано было немало столкновений, но который желал ему добра, с чем соглашался и Антонио.

Передача «Тебе письмо» пользовалась большой популярностью, а следовательно, очень хорошо платила. Не знаю, сколько они дали Кассано за участие, это их дела, и интересоваться этим мне казалось невежливым. Все прошло отлично, «воссоединение» было трогательным, Антонио был доволен, и я об этом больше не думал. Однако спустя несколько дней я стал замечать, что при встрече в коридорах Тригории он старается обходить меня стороной. Что случилось? Я ему пас не отдал в воскресенье? Меня это не слишком обеспокоило, у Антонио свои тараканы, если в них разбираться, то и сам с ума сойдешь. Но период похолодания растянулся на неделю, и главное, что этот холодок впервые распространился и на Вито, и тогда я спросил Монтеллу (он и Эмерсон общались с Антонио больше других), не знает ли он чего.

– Он на тебя обиделся, – тут же ответил Винченцо. – Ему сказали, что ты запросил пятьдесят тысяч евро комиссионных за его участие в передаче Де Филиппи.

Я остолбенел. Это было чудовищное вранье, и я не понимал, кто мог ему такое насвистеть.

– Спрашивал, – кивнул Монтелла. – Потому что, как по мне, эта история дурно пахнет. Он не хочет говорить. Сказал только, что узнал это в раздевалке.

Кто-то в команде копает против меня? Сомнение вызывали тяжелые чувства, потому что такого еще никогда не случалось. Кивать при рассказах любого встречного было серьезным недостатком Кассано, но его источник, видимо, заслуживал доверия, если между ними был разговор на такую деликатную тему. В противном случае он мог бы как минимум подойти ко мне, чтобы расспросить об этом, не стесняясь. Я начал, с одной стороны, распутывать историю, а с другой – и искать встречи с Антонио, потому что напряжение росло, на поле мы напоминали разведенных супругов, и Капелло, заметив это, уже начинал орать:

– Пасуйте друг другу, в чем дело???

– Ты ему скажешь или я? – бросил мне Антонио, когда мы во время тренировки оказались рядом.

После занятия я подошел к нему и сказал, что он кретин, если думает, что я пытаюсь заработать на нем пятьдесят тысяч евро, я сам получаю намного больше за свое участие в передачах, мне не нужно это делать. Речь моя была довольно хвастливой, мне она не понравилась, потому что мне такое не свойственно, и я тут же пожалел об этом. Но я тогда сильно разозлился на него и на фантомы, что нависли за моей спиной. Я так и не узнал, кто это был.

В этот раз ссора длилась дольше, несколько месяцев, и это был период, в котором «Рома» не работала как надо – думаю, отчасти и по нашей вине. Он сблизился с бразильцами, прежде всего с Эмерсоном и Лимой, и по раздевалке, которая, несмотря на всю разницу между игроками, была сплоченной, поползла трещина. После истории с потерянным и впоследствии найденным чеком Антонио вернулся к нам, чтобы восстановить отношения с моей мамой, которая каждый свой день рождения утопала в букетах из сотни роз, и отношения, слава богу, наладились. Однако в этот раз все было по-другому, похолодание продолжалось долго и в отношениях с моей семьей, однако в итоге что-то его убедило в совершеннейшей глупости подобных мыслей, и он опять пришел извиняться. Мир вновь наступил, но уже не такой, каким он был в первые месяцы. Какая-то заноза осталась.

В сезоне-2003/04, последнем для Капелло на скамейке «Ромы», мы снова оказались в таблице вторыми: скудетто выиграл «Милан», более стабильный, в то время как мы в марте расплачивались падением за наши разногласия. Это был чемпионат, в котором Кассано на длинной дистанции показал свой огромный талант, и было немало воскресений, когда мы праздновали победу, имея забитые мячи на счету нас обоих. Помню, например, игру в Болонье: я отличился первым, отлично пробив левой ногой с лета, Кассано сделал для Монтеллы второй гол и сам стал автором четвертого, проскользнув по краю мимо защитника. Уровень способностей Антонио я понял тогда, когда увидел, что чем труднее был матч и сильнее соперник, тем он играл лучше. Это самый безошибочный признак таланта, потому что футбол изобилует королями одной тренировки, а тех, кто поднимает уровень своей игры в зависимости от соперника, намного меньше. Мастерами называют именно таких, и играть в паре с Антонио было радостью, когда против нас выходили «Милан», «Ювентус» или «Интер». В тот год он забил всем троим грандам и даже сделал дубль в знаменитом разгроме «Ювентуса» 4:0, когда я показал четыре пальца Тудору, обходившемуся со мной не слишком деликатно. Антонио в тот вечер рвал и метал, и пенальти, который он заработал и который я забил, удвоив счет, был одним из многих примеров парной игры, которая у нас получалась, потому что класс одного поддерживался классом другого. Но, как и всегда, самого Антонио нужно принимать полностью: гол и великолепная игра, да, но еще и обрызгивание тренера вратарей Танкреди водой из бутылки после моего пенальти (тот отвернулся; видимо, не верил, что я забью) или губительный для углового флажка пинок после четвертого гола, того, который опустил занавес. Пока мы праздновали, подбежал взбешенный Коллина, показал на флажок и крикнул:

– Зачем ты это сделал? Теперь я обязан тебя предупредить! – И выглядел при этом как учитель, который не хочет, но должен наказать дерзкого, хотя и не бездарного ученика. Антонио принял наказание и приобнял Коллину. Это называется «быть плохишом топ-уровня».

– БЕДНЯЖК’ АНТО’, НЕУЖЕЛИ ОН ДЕЙСТВИТ’ НАЗВАЛ АРБИТРА РОГОНОСЦЕМ? – НЕ ВЕРИЛА ОНА.