Паоло Кондо - Тотти. Император Рима

Матч – это позиционная война двух генералов. У них – Зидан, и Франция оккупировала подступы к нашей штрафной; у нас – Пирло, и мы начинаем от обороны, доверяя его указаниям. Мне приходится непросто: проходы закупорены, а при поиске новых направлений мне нельзя далеко отходить от Макелеле, который и в самом деле регулярно перезапускает атаки французов, получая мяч от игроков обороны и тут же передавая его Зидану. Франция владеет мячом больше, Анри постоянно открывается для вертикальной передачи, и, когда он делает это своевременно, создаются опасные ситуации. Если же он оказывается в положении «вне игры», то, закругляя бег, возвращается назад. Это худший клиент для наших защитников, самый худший из всех, с которыми мы встречались на турнире, но ведь это финал, других тут быть и не может. Если мы играем более закрыто, то в том числе и потому, что для получения преимущества нам хватило бы одного стандарта. После того как Матерацци сравнял счет, еще один угловой, отлично поданный Пирло, замыкает головой Тони, но попадает в перекладину. Приблизительно через полчаса игры травму получает Перротта, он остается минуту-другую на земле. Я подхожу к скамейке, чтобы попить, и Липпи с жаром поворачивается ко мне. Не для того, чтобы похвалить.

– Франческо, что с тобой? Ты незаметен, это должна быть твоя игра!

Я пытаюсь возразить, что мяч летает через меня, но он нетерпеливо машет руками:

– Ты должен выйти на первый план, ты сейчас постоянно позади француза!

Я показываю ему «О’кей» – большой палец вверх, – бросаю бутылку с водой массажисту и возвращаюсь в центр поля. Я понимаю, что бесполезен, потому что эта история с Макелеле разрушила хрупкое равновесие, ведь я вернулся в игру месяц назад. Прошу у Пирло передачу-другую, пытаюсь обыграться с Дзамброттой так, как мы делали это в матче с Украиной, когда он забил, пытаюсь играть ближе к Тони, которого в некоторой степени бросал на произвол судьбы. Но, когда Элисондо дает свисток на перерыв, я не чувствую в себе того, что ожидал почувствовать. И Липпи был с этим согласен. Едва мы оказываемся в раздевалке, он отзывает меня в сторонку, в туалет, закрывает дверь и снова взрывается:

– Ты должен выкладываться больше, Франческо, такие матчи решают мастера, и у нас это ты. Вспомни, что ты сделал для того, чтобы быть здесь, думай, сколько ты работал в эти месяцы, и выдай на поле все, что у тебя осталось, потому что финал – это матч, у которого нет завтрашнего дня. Я хочу титул, Франческо, его хотят все ребята, и ты его должен хотеть изо всех сил. Иначе еще немного – и я тебя заменю.

Короткая речь, меньше минуты, но очень насыщенная. Вспоминая это сейчас, я улыбаюсь: туалет, сантехника – не было времени искать отдельное помещение. Я подумал, что его решение поговорить наедине было очень корректным, и действительно, он всколыхнул во мне все, что осталось. Но оставалось немного: я начинаю расплачиваться за три моих месяца вне игры, и, чтобы извлечь из меня пользу, мне требуется другая тактическая задача. Невозможная в таких условиях. Мы возвращаемся на поле, Франция перехватывает инициативу, и я продолжаю бегать впустую, постоянно без мяча. Решение Липпи заменить меня – справедливое, он хочет укрепить центр поля. Уже через несколько минут я вижу, что Даниэле разминается, и не удивляюсь тому, что на замену выйдет он. На поле также появляется Яквинта вместо Перротты, и таким образом мы перекраиваем все построение игры: по сути, я не получал мяч и десяти раз, и ни одно из моих касаний не стало проникающим пасом на Симоне. Для этого просто не было места, и я подозреваю, что их тренер, Доменек, приложил руку к тому, чтобы ограничить развитие наших атак, которые в прошлом создавали трудности его коллегам.

Быть замененным после часа игры в финале чемпионата мира означает, что больше я в таких турнирах играть не буду. Мне следовало быть немного раздраженным, расстроенным, угнетенным. Я должен был беситься еще и потому, что, как я уже говорил, мой характер способствовал этому. Но напротив – я покидаю поле спокойно, убежденный, что в таком развитии игры, как сейчас, Даниэле может оказаться более полезным. Так вот, знайте, что все, о чем я рассказывал до этого, было похожим на чудо: я сыграл на чемпионате мира в основном составе, воспевая дух нашего резерва, а в ту минуту, когда я сам стал резервом, я думал о том, что матчи выигрывают игроки основы. Я это подчеркиваю не для того, чтобы услышать похвалу, а для того, чтобы дать вам понять, что такое команда-чемпион: похвалы достоин каждый из двадцати трех и, следовательно, тренер, потому что он способен дистанцироваться от собственных интересов в таких очень деликатных эпизодах, чтобы доказать эффективность командной работы. Я падаю на скамейку измученный, пью воду большими глотками и переключаю свое внимание на Даниэле, который появляется на поле. Он испытывает невообразимое давление: ему приходится выходить в финале чемпионата мира после того, как он пропустил четыре матча из-за дисквалификации, то есть выходить, не имея игровой практики, но в случае чего это не будет приниматься во внимание, и обвинения не заставят себя ждать. Фактически это как играть с десятью гориллами на спине, и у меня перехватывает дыхание, когда Де Росси впервые получает мяч: он обрабатывает его хорошо, ведет с поднятой головой, отправляет его вперед, придавая ему неожиданные траектории. Теперь все будет проще.

Переживания на скамейке неописуемы. Мы все вскакиваем на ноги, когда забивает Тони, но краем глаза я вижу, как помощник арбитра поднимает флажок. Садимся на места. Я сижу между Перроттой и Перуцци, мы отчаянно болеем, и, если кто-то из наших пробегает рядом по бровке, мы подбадриваем его, повышаем децибелы.

За несколько минут до конца основного времени Липпи подзывает из разминочной зоны Дель Пьеро, и теперь я жду, что наши взгляды пересекутся, чтобы я мог подбодрить его, сжав кулаки. Я доволен тем, что ему тоже досталось время в финале. И немалое: на 90-й минуте счет все еще 1:1, а это означает дополнительное время. Со свистком Элисондо я подскакиваю, беру несколько бутылок с водой и бросаю их ребятам, которые приближаются к скамейке. Я улыбаюсь, подбадриваю, заряжаю их, как и все мы, кто не играет, или лучше сказать, кто «играет», но в другом смысле: Липпи уже использовал все три замены, разминаться больше никому не нужно, одиннадцать останутся теми же, задача остальных – болеть. Резкое падение адреналина, которое я испытал после замены, – это уже далекое воспоминание, я снова заведен и «включен», как будто бы играю сам. Мне даже приходит на ум, что если бы замены в футболе были как в баскетболе, я мог бы вернуться на газон. И с удовольствием сделал бы это.