Елена Докич - Несломленная

На следующий день мне играть, и, конечно, у меня в голове бардак, и я провожу чудовищный матч. Я проигрываю в первом круге.

Борна с самого начала очень внимательный тренер. На тренировках он во всем мне помогает. Делает свою работу очень старательно. Очевидно, что ему не хватает опыта, но меня это пока не беспокоит, потому что в нынешнем нестабильном состоянии мне прежде всего нужен друг. Однако по ходу нашего сотрудничества мои результаты начинают падать. Не резко, но достаточно для того, чтобы я это заметила. Тем не менее я хочу, чтобы он еще попробовал свои силы.

Тин и дальше ездит со мной по турнирам, и мы отлично ладим. Тем временем оказывается, что Энрике после Бали позвонил моему папе и рассказал ему, как любит меня, как я от него ушла, как он полетел за мной на Бали, но я теперь с хорватским пацаном и хорватским тренером.

Естественно, он прекрасно понимал, как это взбесит моего отца. Он спрашивает папу: «Как вы можете такое допускать? Вы что, ничего не предпримете?»

В Шанхае я обыгрываю Елену Янкович, в Лейпциге выигрываю первый матч, но потом проигрываю Ким Кляйстерс. Я понимаю, что играю не на том уровне, что раньше, и переживаю, что теперь выигрываю матчи только на зубах. На корте я чувствую себя не в своей тарелке.

В Лейпциге я знакомлюсь с отцом Тина. Он приезжает туда навестить их с Борной и приходит на мои матчи. Он такой же, как Тин: тихий, вежливый, обалденно добрый.

Через неделю я снова в Москве и Фильдерштадте. Московский турнир означает, что прошел год с тех пор, как я ушла от своей семьи. Я живу в той же гостинице, и все в ней напоминает о тех событиях. О теннисе я не могу даже думать, потому что меня накрывают дурные воспоминания. Мои мысли затуманены событиями последнего года: побегом и того, что за ним последовало.

В Москве я начинаю проваливаться в дремучую бездну депрессии. На корте я не в состоянии показать какую-либо игру или хотя бы борьбу. Я вылетаю с турнира в первом круге, но мне плевать. Я хочу просто вернуться в отель, залезть под одеяло, накрыться с головой и спрятаться от мира.

Впервые в карьере я падаю в рейтинге. Я не могу защитить свои очки, заработанные в прошлом году. В 2002-м я была в десятке и в июле поднималась на четвертое место, а теперь, чуть больше года спустя, из-за моей катастрофической частной жизни я перестала понимать, что делать на корте, и стою в самом конце топ-30.

В Фильдерштадте я играю чудовищно – очередное поражение в первом круге – но каким-то образом собираю себя в кучу в Цюрихе. Я три месяца не могла победить в двух матчах подряд, но в Швейцарии мне удается дойти до полуфинала. Там я встречаюсь с новой первой ракеткой мира Ким Кляйстерс. Она стартует с места в карьер и за 15 минут выходит вперед 3:0. Первый сет она берет 6:1. Я мобилизуюсь и хорошо начинаю второй. Я не теряюсь в игре и беру сет, переводя матч в решающий. В нем я отыгрываю брейк-пойнт и держу себя в руках в ключевых розыгрышах. В конечном счете я беру верх – 1:6, 6:3, 6:4 – и выхожу в финал Swisscom Challenge. Впервые за много месяцев на пресс-конференции я улыбаюсь, потому что, когда в матче наступил решающий эпизод, я все сделала правильно и победила. Я показала свой лучший теннис за последний год.

– Пусть я бы проиграла, но главное, чего я хотела, – это уйти с корта, зная, что выложилась на все сто, – говорю я. – Последнее время было для меня непростым, однако сейчас я чувствую, что привела свою голову и теннис в порядок.

Моей бодрости духа не хватает на то, чтобы в финале обыграть Жюстин Энен – 0:6, 4:6. Психологическая усталость от турнира – и особенно от матча с Ким – не позволяет мне навязать Энен какую-либо борьбу. Сегодня не мой день.

Тин мне очень-очень нравится, но я за нас беспокоюсь. Возможно, все происходит слишком быстро, и везде какие-то трудности. У меня слишком большой эмоциональный багаж от отношений с отцом и Энрике.

Я выхожу в четвертьфинал турнира в Линце, несмотря на то что играю не так, как должна. Там я в борьбе проигрываю первой ракетке Японии Ай Сугияме.

Сейчас моя жизнь за пределами корта – один большой стресс. Начиная со второго сета матча против Сугиямы я плачу и не могу остановиться. Это не имеет никакого отношения к теннису. По большей части это из-за того, что я хочу быть с Тином, таким чудесным и так не похожим на Энрике, но я чувствую, что нас ждут неприятности. Зная своего отца и доверяя интуиции, я предполагаю, что он снова сорвется с цепи, когда узнает про Тина.

Вскоре сербская пресса трезвонит, что я встречаюсь с хорватом Тином Бикичем, и, конечно, через несколько часов на экране моего телефона загорается имя отца. Я не отвечаю.

Встречаюсь с Тином. Тренируюсь с Борной. Все передернуто и раздуто журналистами. Самое ужасное, что, по мнению отца, я могла сделать. Он бы скорее предпочел, чтобы я встречалась с террористом, чем с католиком из Хорватии.

Когда он оставляет голосовое сообщение, я собираюсь с духом, чтобы его послушать.

– Ты просто шлюха. Ты всех нас предала. Вонючая, мерзкая шлюха, – орет он. – Спишь с врагом. Опозорила меня.

Потом он звонит снова и оставляет еще одно отвратительное сообщение.

Иногда я на его звонки отвечаю. Тяжелее всего, когда он дает трубку Саво. Это каждый раз разбивает мне сердце и подводит меня к черте. Я обожаю брата с тех пор, когда он еще не родился. Когда мама была беременна, я умоляла ее о мальчике – так сильно я хотела брата. Когда он родился, я заглянула в его люльку в роддоме, увидела его сморщенное младенческое лицо и спросила: «А почему он такой красный?» Мама в ответ рассмеялась. При выписке я настояла, что сама понесу плетеную корзину с ним, и с того самого дня я всегда стремилась его оберегать. И чем более неблагоприятной и жестокой становилась обстановка дома, тем больше я хотела его защитить. А теперь я не могу с ним даже поговорить, не то что позаботиться о нем. Я боюсь, что он думает, что я его бросила.

Несмотря на эмоциональное насилие, которое теперь находит меня в виде звонков и голосовых сообщений, я продолжаю слать папе деньги. Раз в две-три недели я перевожу ему около 200 000 долларов. Я делаю это в надежде на покой. На то, что эти деньги принесут ему хоть какое-то счастье. Вместо этого он продолжает трезвонить и превращать мою жизнь в кошмар.

Наступает декабрь, и мы с Борной и Тином возвращаемся в Монако. Мы сидим в лобби нашей гостиницы (у меня все еще нет квартиры), когда Борна показывает мне какую-то бумагу. Мы работаем уже шесть месяцев, но у нас нет контракта. Для тенниса это нормально, но теперь Борна хочет, чтобы все было официально. Я сейчас 14-я ракетка мира, и в его контракте есть условие, что, если я вернусь в десятку, его гонорар удвоится. Также удвоится его процент от моих призовых, хотя он и так хорошо зарабатывает, особенно для человека с таким маленьким тренерским опытом. Я читаю то, что он предлагает, и это просто смешно. Он хочет контролировать все аспекты моей жизни – вплоть до того, когда сможет приезжать Тин.