Елена Докич - Несломленная

Я не могу остановить собственный поток мыслей. Я выпаливаю все, что у меня накипело.

– Я хрупкая, – говорю я Тину, будто уговаривая его. – Я дерьмово играю, и результаты у меня дерьмовые. Борна – мой тренер, но меня не поддерживает. Он следит за ее тренировками, ходит на ее матчи, подсказывает ей. Я не могу элементарно найти его, чтобы пойти в спортзал. Нам надо ехать домой, а они пусть делают что хотят.

Тин пытается выступить миротворцем. Он всем отдает должное и смотрит на вещи трезво. Я понимаю, что он оказался меж двух огней – девушкой и братом, – и я восхищаюсь тем, как ему удается сохранить верность нам обоим. Лично для меня очевидно, что Борна больше не сконцентрирован на работе со мной. Он стал опаздывать на развозку и тренировки. В спортзал я хожу с Тином, потому что его брат больше не считает нужным там появляться. Через несколько дней я замечаю, что команду Каролины тоже раздражает этот новый роман. Видно, что об этом все уже знают. Когда Тин идет поговорить с Борной и вернуть его в рабочий режим, оказывается, что они с Каролиной живут в одном номере.

Эта ситуация сильно по мне ударила, так что я очень подавлена, и Борна это знает. Разумеется, у него может быть девушка, но девушка, которая при этом моя прямая конкурентка, – это очевидный конфликт интересов. Мне трудно это переварить. Мне нужен человек, которому я могу доверять, который всегда меня поддержит. От мысли о том, что кто-то из моего ближнего круга на самом деле не целиком на моей стороне, я становлюсь еще более уязвимой.

В Берлине я показываю ужасный теннис и проигрываю в первом круге, но, по крайней мере, избегаю встречи с Каролиной во втором. Это было бы слишком.

Мыслями я, конечно, не на корте. Где угодно, но только не на корте.

Чтобы преодолеть последствия разрыва с отцом, я решаю обратиться за профессиональной помощью и записываюсь к нескольким психологам. Я прихожу в их уютные кабинеты, где они меня слушают. Они кивают, делают заметки в своих блокнотах и сочувствующе улыбаются, пока я пересказываю свою жизнь. Я рассказываю об отце, о боли, которую испытываю от разрыва с семьей. Как отец внушает мне, что я их предала. Я надеюсь, что они помогут мне найти ответы.

Один психолог говорит: «Да ничего, он отойдет».

Я думаю: « Ну что за ерунда? Чего-чего, а этого точно не произойдет» .

Я прихожу к другому, и он настроен так же оптимистично. «Все наладится. Через 10–15 лет все будет в порядке».

То есть мне еще 15 лет так жить?

Очевидно, что они не понимают, кто такой Дамир Докич. Не осознают, насколько он упрям. Как он любит подвергать меня психологическим пыткам.

С этих приемов я выхожу еще более удрученной. Остро ощущаю, что никто меня не понимает и я одинока. Я начинаю думать, что эту ситуацию невозможно исправить.

От отца я по-прежнему получаю смертельные угрозы. Он уже не раз угрожал убить Тина, и я так обеспокоена, что нанимаю охранника. Ничто не указывает на то, что он когда-либо «отойдет».

Тин с телохранителем улетают в Италию на следующий турнир, римский «Мастерс». Я должна полететь с Борной на следующий день.

Машина в аэропорт должна заехать за нами в девять утра, и я стою в лобби в ожидании Борны. Его нет, и трубку он не берет.

В 9:15 я звоню Тину:

– Его нет. Мы так опоздаем.

Повесив трубку, я вижу, как Борна выходит из лифта и вальяжно идет в сторону ресторана. « Он что, еще завтракать собрался?» – думаю я.

В недоумении я бросаюсь через лобби и догоняю его.

– Я решил поспать подольше, – говорит Борна.

– Мы опаздываем на самолет. Если тебя не будет здесь через десять минут, я уезжаю одна.

Только так мне удается его расшевелить, и он бежит наверх за сумкой. На самолет мы успеваем еле-еле.

Как только мы приземляемся в Риме, Борна тут же лезет в телефон и все время, что мы ждем багаж, следит за счетом матча Каролины.

В эти минуты я очень хочу его уволить. Но все не так просто. Во-первых, он брат Тина. Но важнее то, что я в своем сегодняшнем состоянии не перенесу, если еще кто-то от меня уйдет. Да и что мы с Тином будем делать вдвоем? Мне очень грустно, потому что я понимаю, что моя дружба и рабочие отношения с Борной скомпрометированы. Было бы еще ничего, если бы он сказал: «Слушай, у меня новая девушка, я больше не могу тренировать тебя». Но он не откровенен, и его скрытность, постоянные исчезновения и недомолвки меня изводят.

Из-за угроз в адрес Тина и поведения Борны я снова не в состоянии нормально играть. Моя соперница – местная девочка Мария-Елена Камерин, которой дали на турнир wild card. Она в рейтинге 78-я, а я играю так, будто меня в нем вообще нет. К тому же, когда я поднимаю глаза на Борну, в нескольких креслах от него я вижу Каролину. Это все так глупо и нелепо, что я совершенно не могу сосредоточиться на игре. Это работа, а не средняя школа. В голове у меня роятся тревожные мысли, так что теннис я показываю жалкий. Подача ужасная. Попасть в корт не могу. К ракетке так и не приноровилась. Я в десять лет играла лучше, чем сейчас. Я смотрю на Борну, и меня обуревает ярость. Одновременно я проклинаю себя. « Почему я до сих пор держу его своим тренером? Это ненормально» .

Итальянские болельщики в восторге от выступления Марии. Аутсайдер обыгрывает звезду. Я даже не знала, что могу играть так отвратительно. Я уже отправляю мячи в молоко. Лучше было вообще на корт не выходить.

Отдав первый сет, во втором я немного втягиваюсь в игру и выхожу вперед 4:1. Но я не могу удержать преимущество, и вскоре Мария получает четыре матчбола. Я отбиваюсь изо всех сил, отыгрываю их и сравниваю счет – 5:5. Но потом снова ужасно подаю и позволяю Марии снова выйти вперед. В этот раз она благополучно подает на матч – 7:5, 7:5.

После матча мы с Борной страшно ругаемся. Он не может сказать о моей игре практически ничего конструктивного. Очевидно, что он во мне не заинтересован.

В Париже накануне «Ролан Гаррос» я решаю, что пора уже прояснить эту ситуацию. Мы с Каролиной идем съесть по мороженому – я надеюсь, что она будет откровенна и скажет, что происходит между ней и Борной. Но Каролина ничего не говорит. А я понимаю, что на самом деле должна разговаривать с Борной, а не с ней.

Мой теннисный кошмар в Париже продолжается. На «Ролан Гаррос» я проигрываю в первом круге.

К началу травяного сезона в Бирмингеме я уже в глубокой психологической яме. С Борной все так плохо и я так подавлена, что со стороны мои матчи выглядят будто я их сливаю, хотя это совершенно не так. С каждым турниром становится все хуже. Я проигрываю в первом круге в Бирмингеме и следом в Истбурне. С каждым матчем я опускаюсь в бездну все глубже. Я мало тренируюсь. Борна продолжает смотреть матчи Каролины и пропадать неизвестно где. Я мечусь между тоской, злостью и чувством, что меня предали. « Все против меня» , – думаю я. Мыслями я возвращаюсь к юниорским годам, когда тренировалась по пять-шесть часов в день. Тогда не было никого, кто тренировался бы так долго и интенсивно, как я. Сейчас я стала тенью той себя: делаю на корте абсолютный минимум – около 30 минут в день. Я знаю, что этого недостаточно, но я напрочь выпала из рабочего режима. Я будто бы заморожена в своих боли и разочаровании и не могу стряхнуть их даже при поддержке Тина.