Гунта Страутмане - XX век: прожитое и пережитое. История жизни историка, профессора Петра Крупникова, рассказанная им самим

Филолог Янсонс накупал сразу много книг и сам тащил тяжелую пачку домой, а его домоправительница через пару месяцев почти все приносила и сдавала обратно. Янсонс приходил и открывал для себя эти же книги заново. Мы не знали, как поступить, – сказать или не сказать, что мадам его обворовывает? Но однажды они пришли в магазин вместе и столь нежно шушукались, что было видно – она не только варит Янсону обед, так что мы благоразумно решили не вмешиваться. Пусть уж ей достаются эти денежки!

Поэт Вилис Плудонис купил несколько книг, получилась небольшая пачка, но он попросил доставить книги к нему домой в Задвинье. Я поехал туда. Большой дом, огромная нетопленая кухня, должно быть, экономили дрова, – поэт по дому ходил в шубейке. Я отдал ему книги, он достал из очешника список, этаким учительским пальцем провел по строчкам, проверяя, все ли на месте. Я спросил: «Господин Плудонис, я могу идти?» – «Подождите, присядьте-ка. В какой школе вы учились, кто был вашим учителем латышского? Что вы знаете из латышской литературы? Что вам нравится? Скажите откровенно. Популярный ныне роман Аншлава Эглитиса, «Охотники за невестами», читали? Понравилось?» – «Читал. Понравилось». – «Ну да, это современная литература. А меня читали?» – «Читал». И я назвал несколько его книг. И добавил: «Кроме того, я учил песни на ваши стихи». И тут началось: «Кто ваши родители? Вы чистокровный еврей или?..» Плудонис упомянул тогда о своих молодых годах, как он пастушил или что-то в этом роде. Я не перескажу буквально, но речь шла о его близости к земле. Так он беседовал со мной примерно час и держался дружески и с уважением. Что уважение проявил и я к нему, само собой разумеется. Мне он очень понравился – этакий старый и мудрый господин.

С некоторыми другими латышскими литераторами я познакомился через жену брата Миру, – после войны она руководила секцией переводчиков в Союзе писателей Латвии. Она перевела на русский книги многих латышских писателей, с многими из них подружилась. Особенно теплые отношения сложились у нее с Эрнестом Бирзниеком-Упитом. Мира переводила его работы, и писатель ее очень любил. Однажды она взяла меня с собой, идя к нему в гости. Бирзниек-Упит задавал мне почти те же вопросы, что когда-то Вилис Плудонис, только с бо́льшей долей юмора. Оба латышских классика, совсем не похожие друг на друга, оставили у меня почти физическое ощущение чего-то большого и доброго. Оба старых писателя в разговоре со мной не преминули вспомнить свои молодые годы, оба, когда говорили о родной земле, напоминали крестьян, да и были ими в юности и, в сущности, оставались даже после десятилетий чисто городской жизни. И вспоминали они свою жизнь на селе не как тяжкий крест, а как самую светлую и чистую пору жизни, так это мне запомнилось.

В послевоенные годы Бирзниек-Упит, можно сказать, полностью «перековался» на советский лад, принимал активное участие во всех официальных мероприятиях. Но царское время вспоминал с нескрываемой симпатией, в том числе и в связи с национальным вопросом. Когда он говорил о временах до революции, как бы взвешивая – какое время лучше, чувствовалось, что писатель однозначно отдает предпочтение первому. Помню одно его замечание: «Я мог сидеть и работать в Баку, а книгу готовить к печати и издавать здесь. Почта работала безукоризненно».

Среди посетителей «Универсала» было немало латышских профессоров, всех я даже не смогу назвать поименно. Здесь бывали Янис Эндзелин, ректор университета Мартыньш Приманис… Ученые искали здесь определенные книги, бывало, заказывали то или иное название, и через недели, а то и месяцы у них дома раздавался звонок – заказ исполнен.

В двадцатых и начале тридцатых годов, то есть в период демократии, здесь выходило много интересных журналов на латышском: Burtnieks [61] Burtnieks (1927–1936) – ежемесячный журнал, посвященный духовной культуре. , Daugava [62] Daugava (1928–1940) – ежемесячный журнал литературы, искусства и науки. и другие. В них можно было встретить разнообразные, в том числе неоднозначные, спорные материалы. Помню, например, очерк о Кришьянисе Валдемарсе, дававший богатую пищу для размышлений, хотя с автором можно было не во всем согласиться. Высокий уровень публикаций объяснялся тем, что успел образоваться сравнительно широкий слой европейски образованных латышских интеллигентов. Где эти люди учились? В Москве, Петербурге, в Тарту, немногие – также в Йене и других университетах Европы.

С каким упоением бывшие московские и петербургские студенты говорили о годах своего учения! После 1905 года Антон Аустриньш в письме из Петербурга, кажется, своей сестре писал: «Всякий день – новые концерты, всякий день новые выставки, всякий день – защита новой диссертации, на которой присутствуют сотни людей». Интеллектуальная жизнь российских метрополий была необычайно насыщенной, и латыши в ней участвовали с энтузиазмом. Выпускники второго московского университета – университета Шанявского владели несколькими иностранными языками, причем французским – все, немецким – все. Чтобы полноценно воспринимать события интеллектуальной, культурной жизни Европы, английский язык в то время не требовался. Америка еще оставалась провинцией. Французский, немецкий, а также русский языки расширяли кругозор.

К началу XX века слой образованных, интеллигентных людей в Латвии был поистине впечатляющим. Когда в 1918–1919 гг. и несколько позже формировался аппарат только что созданного Латвийского государства, проблем с кадрами не возникло. В Литве такие проблемы были, а в Латвии – нет. Вам требуются генералы? Полковники? Причем с богатым боевым опытом? Сколько угодно! Окончившие Академию Генерального штаба России [63] Николаевская академия Генерального штаба – высшее военное учебное заведение в Российской империи. ? Пожалуйста! К примеру, генерал Мартыньш Пеникис, главнокомандующий Латвийской армией. То же самое – в Эстонии. Первый командующий Эстонской армией генерал Лайдонер – также выпускник Академии Генерального штаба, успевший послужить в царской армии. Нужен управляющий сетью железных дорог? Да вот же Паулюк! У него опыт – был заместителем начальника Уральских железных дорог; вся железнодорожная сеть Латвии не превышает размеры одного участка той магистрали. В Латвию возвратились многие высокообразованные специалисты из Петербурга, Москвы и других российских городов. Из Харькова вернулись выдающийся лингвист Янис Эндзелин, композитор Андрей Юрьян… Эти люди, получившие образование в царской России, сразу же оказались востребованы в Латвии и, несмотря на более узкие рамки, прекрасно себя чувствовали в небольшой, но своей стране.