Михаил Портнов - Американские горки. На виражах эмиграции

По гороскопу я Телец, а по жизни не просто Телец, а канонический, классика тельцовости. Практические вещи понимаю, а как начинается что-то завиральное, теряю нить. Жена – Близнец. В ее рассуждениях мне бывает сложно иногда сориентироваться. Это я к тому, что за год до отъезда Светлана получила ученую степень кандидата педагогических наук. Её научный руководитель, ныне покойный, был совершенно гениальным и на редкость интересным человеком, выходцем из Киева. После развала СССР он вошел в число 17–18 академиков – учредителей Российской академии образования, назначенных указом президента Ельцина.

В педагогике Светлане нравилось все, кроме непосредственно преподавания. Она занималась философией образования, а не процессом. В США Светлана совершенно не знала, чем заниматься, поэтому у нее периодически возникали всякие, подчас неожиданные, идеи на этот счет. А поскольку мы толком не понимали суть многих вакансий, то частенько она попадала на странные интервью. Самих интервью было много, несмотря на рецессию, поскольку резюме она делала под каждую вакансию отдельно. Позвонит, попросит выслать job description, напишет резюме. То есть совпадение формальных требований и кандидата было убойным. Но дальше разговоров дело не шло. Мы, конечно, были с другой планеты.

Если я начал работать за деньги уже в апреле-мае, то жена где-то в августе 1991 года. Поначалу она пошла волонтером в мексиканский нон-профит «Arriba Juntos», который помогал потерявшим работу сотрудникам офисного звена возвращаться в строй. Такие программы тогда существовали во всех нон-профитах. Уже с ноября ей стали платить 15 долларов в час. Не 8 часов в день, но 2–3. То есть под тысячу в месяц. С моими корейско-китайскими заработками мы уже вытягивали за две тысячи в месяц, где-то под тридцать тысяч в год на семью. По тогдашним местным понятиям, не так плохо. Жить можно и даже иногда побаловать себя чем-то. А с учетом рецессии и «никаким» английским, так мы, можно сказать, к концу первого года просто были в шоколаде, хоть и совершенно нищие, конечно. Еще ХИАСу начали отдавать за перелет. Плюс выплачивали те 2700 долларов, что «Джуйка» нам на первые 3 месяца одолжила. Небольшими порциями, долларов по 20–30 в месяц, без процентов. Но, Боже, как тяжело было наскрести и отдать эти 30 долларов, и еще 30 долларов, и еще 30 долларов!..

Могу судить лишь по тому, что было перед глазами. А было следующее:

«Харбинцы» – потомки бежавших в Китай белогвардейцев и тех, кто ушел с ними. Их мало очень, но они есть. На местном сленге тех лет, это «русские русские», то есть говорят по-русски, но не евреи.

Предыдущая волна еврейской эмиграции. В Штатах живут уже лет десять. Их немного по сравнению с нашей волной, но на них многое держится. К ним едут родственники, а к тем – новые родственники, и так по цепочке. У них собственные дома, нормальная работа, стабильность, устроенность. Они не сидели на велфере и даже не знали, что есть такое. Приезжали в семидесятые и сразу принимались за работу. Это просто «русские». То есть на 95 % евреи и члены их семей.

Наша волна, беженцы-баптисты и пятидесятники. С ними мы практически не пересекаемся. Разве что на улице. Они выезжают из СССР по израильским визам: была договоренность на этот счет между СССР, Израилем и США. Их тоже относительно мало вокруг, во всяком случае в Сан-Франциско.

Все остальные: невозвращенцы-туристы и бизнесмены, невесты и жены американцев. Как раз в это время запустили прямой рейс Москва – Сан-Франциско с посадками во Владивостоке и Анкоридже (Аляска). С каждого рейса масса народу начинала искать, где сдаться властям и попросить убежища. Во время ГКЧП целый борт с туристами в Сиэтле обратился за политическим убежищем. Пока из СССР нельзя было свободно выехать, убежище в США давали на раз. Но эта категория тоже была очень немногочисленной.

Так что наш круг общения состоял на 95 % из собратьев по нашей беженской волне и на 5 % – из знакомых по прошлой жизни, из волны предыдущей. Они нам действительно очень рады, но заняты, времени на нас у них особо нет.

В то время очень много обид возникало на почве того, какое количество времени и вообще внимания старожилы могут уделить новичкам. Тогда только начали выпускать из СССР в гости в США. И вот приезжают люди, которые не просто 10 лет не виделись, а не надеялись уже и свидеться. Им надо показать окрестности, развлечь. Под это берется недельный отпуск. Гости смотрят красоты, дома друзей, их машины и понимают, что надо эмигрировать. Возвращаются назад в СССР, не могут ни минуты там больше оставаться, переезжают в конце концов в США. Здесь их встречают, селят в съемную квартиру подешевле, звонят пару раз в день по телефону: «Как дела?» И ВСЕ!!!

Ибо сказано: «Не путайте туризм с эмиграцией!!!»

Переоценка будущего объема внимания со стороны старожилов имела место сплошь и рядом. Я летел в самолете с парнем, брат которого, уехав 10 лет назад, стал инвестировать в недвижимость, и у него был с десяток домов на балансе. То, что за дом нужно моргидж (ипотеку) платить, советский человек не понимал. И вот он мне говорит: «У брата 10 домов, так он же, конечно, даст нам один, чтобы мы в нем жили». Брат у него, надо сказать, был заботливый и ответственный. Я знал его по Москве, по институту связи. Он снял им квартирку и этим ограничился. Иначе и быть не могло, но в советскую ментальность это не укладывалось.

Жена подключилась, грозится сама что-то написать. Фотки мне подбирает. Хочет, чтобы история сохранилась в семейных анналах, потому что не поверит наша 4-летняя внучка Саша, когда подрастет. А ее дети? Ну, ладно. Пишу, вспоминаю…

Воспоминания не идут в какой-то последовательности. Вообще непонятно, почему всплывает именно то или это, и именно в этот момент. Пишу и думаю, сам для себя хочу понять, что я описываю-то. Эпоху? Нашу эмиграцию? Кому это все интересно из-под нафталина? Есть ли там хоть что-то полезное для сегодняшнего читателя в сугубо практическом плане? И причем тут евреи? И пустые полки? Это никогда в моей жизни не играло заметной роли, а тут почитаешь, так вроде все об этом.

Светлана смеется. Говорит: «Люди читают и думают: ни фига себе, притеснённые! Два высших образования, аспирантуры, ученые степени, публикации в «Науке и жизни», у брата докторская на выходе, дача, машина, квартира в Москве – всё им мало!» Я понимаю, что со стороны это трудно понять. Но что мне теперь делать, переубеждать их, что ли? Объяснять, как фигово быть человеком второго сорта в стране, где родился и вырос, даже с лишней сарделькой на тарелке? Или рассказывать, какой ценой достигались эти заметные со стороны и незаметные изнутри ценности тогдашнего советского общества? Общества с двойной моралью, закрытыми границами и торжествующим превосходством люмпена, топчущего «фальшивые» ценности старого мира: совесть, честь, достоинство, равенство, заповеди!..