Михаил Портнов - Американские горки. На виражах эмиграции

Второй набор студентов начинался в первых числах декабря, но у нас не было никаких выдающихся результатов, под которые можно народ собирать. А куда без знамени поскачешь?

В новой, декабрьской, группе всего 10 человек. Из них один – просто любопытный мужик с денежкой, ему работу менять не нужно, он пришел к нам из интереса. В этой же десятке мой старший брат. После переезда из Москвы он в течение года волонтерствовал преподавателем математики в сити-колледже, помогал студентам выполнять домашнюю работу. Хотя, когда он ещё с трапа самолета спускался в начале 1994 года, его уже ожидала волонтерская должность в НАСА, программировать на С, – я через знакомых договорился. Оттуда бы через 3 месяца его и в штат перевели! Но брат отказался. Хотел преподавать математику, и все тут. Я с самого начала не понимал, почему он хочет преподавать математику в США. Он её и в СССР никогда не преподавал. Но спустя год пробка из головы вылетела, и брат перешел к действиям в верном направлении. Итак, в декабре у нас всего одна группа, то есть преподавательская нагрузка вдвое меньше, чем поначалу.

Следует заметить, что мне пришлось на первом наборе очень тяжко, поскольку у Руфины случился провал: на её лекциях народ так и не обучился азам компьютерной грамотности. Мне приходилось подтягивать студентов на ходу, что не есть «гуд» ни в каком отношении. Я Руфине объяснил, где и что надо в будущем подправить, но не стал делать из этого проблемы, поскольку понимаю, что всякий процесс нуждается в корректировке. Как вдруг вижу: в декабре у нас появляется новая статья расходов – привлеченный педагог за 10 долларов в час, который ведет Руфинины классы. И кто же этот педагог? А наш Физик! То бишь ноябрьский выпускник. Он в принципе нормальный мужик, но дело не в этом. Во-первых, без моего ведома такие вещи делать неправильно. Во-вторых, завтра он выйдет на работу, а мы так и не наладим свой собственный процесс. А ведь мы с Руфиной именно об этом и договаривались, и не намеками, а в самой ясной форме.

Подкатываюсь к Руфине с вопросом: что у нас происходит со строительством курса молодого бойца? Руфина переходит в атаку и заявляет, что она у доски стоять не намерена, ибо она ни больше ни меньше как менеджер, выражаясь её словами, «бизнес-вумен». В какой форме происходил этот диалог, ваше воображение легко нарисует, если я напомню, что Руфина возмущена, – это раз, и что она грузинская еврейка из Баку, – это два, три и четыре.

Я не приемлю, когда человек отказывается от своих слов. Моё слово для меня дороже любых бумаг с печатями, потому что мне и в голову не придет отказываться от него. А тут мы имеем такую картину, и даже не маслом, а совсем другими субстанциями. Чем я, естественно, счел необходимым поделиться с Руфиной, поскольку между партерами секретов быть не должно, – одно дело делаем. Но Руфина стояла на своём: в отличие от меня, который на работе прохлаждается, она чуть ли не сутками разговаривает по телефону с потенциальными клиентами, и без этого весь бизнес пойдет прахом.

На самом деле, придут студенты или не придут, не зависит от ее разговоров. Будет хорошая статистика трудоустройства – придут. Не будет – не придут. Нет серединки между этими двумя стульчиками, не усидишь на одних разговорах по телефону!

Но как факт приходится признать, что она действительно часами трындит с теми, кто звонит по нашему объявлению. Плюс, кроме объявления, информационные круги по воде расходятся от наших практикантов, а это 9 человек, и за каждым следят десятки людей. Кто посмелее, уже сейчас звонит.

О чем в принципе можно с ними говорить часами? Ведь их можно собирать небольшими группками, я с ними вечером и сам могу поговорить, если надо. Или Руфина. Но зачем с каждым беседовать индивидуально? На самом деле у Руфины для этого есть своя причина, и очень веская: в этих разговорах она чувствует себя не Золушкой, а настоящей Принцессой бизнеса. Она часами рассказывала звонившим истории, которые сама для себя придумала. А это очень опасная фигня, потому что если одну историю сотню раз повторить, то сам в неё поверишь. Руфина рассказывала им, как она в Баку учила космонавтов компьютерным навыкам, как она создала в Америке свой бизнес, как пригласила в свой бизнес Мишу, он парень неплохой, в Борланде работает и под её чутким руководством сможет себя еще показать…

С одной стороны, я понимаю: всякому человеку в глазах окружающих хочется выглядеть лучше. Но есть бизнес, есть общий интерес, есть договоренность, на которой стоит бизнес. Если договоренности больше нет, то и бизнеса тоже больше нет. Но самое чудовищное – Руфина сама верит в свои байки и начинает разговаривать со мной так, будто она осчастливила меня своим доверием, взяв в свой процветающий бизнес, а не я встретил её, когда она сидела на велфере и была рада 100 долларам в месяц наличностью из рук Золотарёва.

В чем разница между нашей школой и таким, к примеру, бизнесом, как продажа семечек стаканами из мешка? Если тебе не нравится партнер, вернул ему стакан и больше не торгуешь с ним из одного мешка. А в школе, кроме партнера, у тебя есть ещё десять человек студентов. Которые не просто деньги заплатили! Они смотрят на тебя, как на Моисея, который обязался вывести их из Египта с последующей оплатой от доходов в Земле Обетованной. Их-то куда девать?!

Конечно, сейчас я бы легко разрулил эту ситуацию так, что Руфина навсегда исчезла бы из моей жизни и студенты остались досмотрены. Но если бы тогда я был так умён, как сейчас, я был бы совсем другим человеком и наверняка не писал бы сейчас эти воспоминания. Тогда я смалодушничал и проглотил предательство Руфины. При этом на словах ей от меня досталось, и она малость попритихла. Ведь если мне в печенки влезть, я тоже могу сказать пару слов так, что ночь спать не будешь. Но до такого в тот раз не дошло.

Он учится на нашем втором, декабрьском, потоке. Ему на вид лет 45, но точно не скажу, поскольку он носит бороду. Оптик из Иркутска, физик, кандидат наук, разрабатывал каки-то мудреные кристаллы. В Америку он приплыл на яхте в начале девяностых: участвовал с товарищем в регате во Владивостоке или в его окрестностях и так приплыл. Получил политическое убежище. Он и живет на своей яхте, и работает в марине (стоянке яхт) – чистит и красит чужие яхты. Потом попадает к нам.

Начав рассылку резюме на вакансию тестировщика, Оптик с ходу получает приглашение на собеседование в компанию Майкрософт в Редмонде, штат Вашингтон. При этом и перелет, и гостиницу ему оплачивают. Прикольно!

Назначили ему собеседование на субботу, что случалось тогда частенько. А в четверг звонит Оптику агент по трудоустройству и предлагает пойти на собеседование в Адоб. Оптик отвечает: не уверен, у меня в Майкрософте сразу на двух проектах собеседование, так что скорее всего на следующей неделе я уже буду трудоустроен. Рекрутер снова ему перезванивает и предлагает: давай, ты сходишь в пятницу на собеседование в Адоб и если получишь от них предложение о работе, то в Майкрософт в субботу уже не полетишь. Оптик соглашается. Кто же полетит в другой штат, если рядом работа уже в руках?