Михаил Портнов - Американские горки. На виражах эмиграции

Идет он в Адоб и получает с ходу предложение о работе за 25 долларов в час (по тем временам очень приличные деньги, как сейчас 40 долларов). Я его поздравляю и так, чисто для проформы, спрашиваю: «Так ты в Редмонд не собираешься?» Оказывается, собирается, поскольку для него Майкрософт – это святое и упускать такую возможность никак нельзя.

Летит он в Майкрософт, проходит собеседование в двух проектах и в одном получает предложение о работе на постоянную должность. Приступать к работе через месяц. Более того, он им рассказывает, что живет на яхте, а она подтекает и до Сиэтла своим ходом не дойдет. Так ему в договор вписывают перевозку яхты по суше на специальном погрузчике за счет компании!

С Оптиком не соскучишься. В понедельник он рассказывает мне эту историю с Майкрософтом, и я снова попадаю впросак со своим вопросом: «Так ты теперь месяц будешь отдыхать?» – «Ну что вы! – удивляется оптик. – Завтра я выхожу на работу в Адоб. Надо же хоть месяц потренироваться где-то. Неудобно в Майкрософт совсем сырым приходить».

Что-то случилось с рынком – в январе 1995 года спрос на тестировщиков рванул вверх. Да так, что за первые два месяца нового года не только две августовские группы устроились на работу, но и студенты из малочисленной декабрьской группы (те, кто не пошел на практику) за пару недель находили работу.

И тут, что называется, поперло! На смену вымученной декабрьской десятке набрались две полноценные группы по 15 человек. И какие группы! В связи с перебором желающих среди соискателей проводилось тестирование и собеседование. Подобрался народ помоложе, и были это всерьез истосковавшиеся по хорошему делу люди.

На душе у меня стало намного веселее, а то я уже начинал чувствовать себя местным Иваном Сусаниным. Но тот хоть вражескую силу в лес завел, а я – своих. Отлегло у меня от сердца. Никто, включая меня самого, не знал в начале пути, чем закончится наше предприятие в плане трудоустройства выпускников.

Тем, кто возвращался с практики, написать резюме было несложно, поскольку у них уже имелся реальный опыт работы, а длительным этот опыт в те годы ни у кого и не мог быть. Но как быть с теми, кто без практики сразу рвётся на рынок труда?

Я проводил допросы с пристрастием, пытаясь выудить из студентов что-то полезное из их прошлой жизни, что пригодилось бы в качестве переносимых навыков. Увы, мы выросли в другой культуре и резюме в СССР никогда не имели. Просто анкету заполняли при приеме на работу, и все. Основная проблема заключалась в том, чтобы свернутое действие развернуть и разложить на многочисленные составляющие. Даже сегодня, 20 лет спустя, ни русские, ни китайцы, ни индусы, которым я пишу резюме, не умеют этого делать. А тогда, да с учётом большевистского прошлого, вытянуть подробности прежней работы из наших ребят оказалось невозможно. Я принял правила игры и стал просто фантазировать на тему, что же такое этот человек мог делать в своей прошлой должности. Процесс перешел в другую плоскость. Я спрашивал: ты делал такое? Они отвечали «да» или «нет».

Вот типичный диалог:

Я: Вы в Кишиневе чем занимались?

Студент: Инженером работал.

Я: А где именно?

Студент: На заводе.

Я: На каком именно заводе?

Студент: Так, на телевизионном.

Я: А что вы там делали?

Студент: Так я же говорю, инженером работал!

Я: Я понял, инженером. А что именно вы там делали? Конкретно.

Студент: Ну, что все инженеры делают, то и я делал.

Я: В цеху работали или среди конструкторов?

Студент: В цеху.

Я: Что за цех?

Студент: Сборочный.

Я: Конвейер?

Студент: Конвейер, а на выходе выбраковываем.

На этом мы временно прерываемся, поскольку я уже собрал информацию, и я вписываю в его резюме десяток пунктов, как он боролся за качество выпускаемых телевизоров и что при этом делал. Если руку набить (а мне на безрыбье пришлось это сделать!), то состряпать резюме – наука нехитрая. Да и профессий, в большинстве своём, у наших студентов не так много. Процентов 80 из них были заняты всего в десятке профессий. Итак, с этим разобрались.

С рассылкой резюме сложнее. В те годы не было такого количества рекрутеров, как сейчас. Мой полный список включал менее 80 организаций, из которых на 15–20 приходился практически весь рынок. Остальные крохи подбирали и никакой роли не играли. Важно было при таких масштабах не подорвать доверия к нашему брату. Я с ужасом представлял себе, как каждый рекрутер за год получит в руки сотню резюме, написанных мной. А я, между прочим, тоже в стране всего ничего. И даже по русской литературе у меня в школе больше четверки не выходило. Поэтому я всех рекрутеров разделил на три категории: крутых, так себе и плохоньких. Каждому выходящему на рынок труда студенту я индивидуально выдавал список поделенных по-братски рекрутеров из всех трех категорий.

Еще практиковалась такая техника. Выпускник выходит на работу, а рекрутеры звонят ему потом еще месяцами. Причем многие запоздалые звонки идут с горящими вакансиями на руках. Поэтому тем, кто вышел на работу, я раздавал по паре-тройке резюме новичков, именно на случай таких звонков. Налетает озабоченный рекрутер, а ему говорят: знаешь, у меня сейчас проект на руках, но я тебе предложу Васю, он – то, что тебе надо, и как раз вчера освободился, даже резюме еще не рассылал. Срабатывало исключительно! Реферал от успешно работающего человека – это большой убеждающий фактор. Люди тусуются и дружат по категориям: успешные – с успешными, лузеры – с лузерами.

Наше предприятие разрасталось. Вскоре встал вопрос, куда пристраивать наших практикантов, которых становилось всё больше. Все мои личные каналы уже задействованы, больше возможностей не оставалось. И тут звонит мне один знакомый (тот самый, что с Гайдаром корешковал) и говорит: у них в компании планируют создать департмент по тестированию и для начала ищут менеджера. Давай, говорит, присылай своё резюме, срочно.

В Борланде было очень неплохо. Но там я пережил зиму, то есть сезон дождей. Это означало возвращаться домой в темноте по серпантину горной дороги со слепящим глаза встречным транспортом. Свет фар вылетает на тебя из-за поворота, то есть каждые пять-десять секунд будто пулеметная очередь шарашит по лобовому стеклу, а стекло покрыто мелкими каплями дождя, и каждая капля вспыхивает маленькой лампочкой. Дороги в темноте не видно совершенно, и ты думаешь: «Ну, блин, сегодня точно до дома не доеду без приключений!» Это утомляет, честно говоря.

Кроме того, после двух увольнений я носом учуял заранее, что скоро нас всех сократят. Это витало в воздухе. И действительно, разогнали наш проект через месяц после моего ухода. А тогда я успешно прошел два раунда собеседования и был принят менеджером. Не обошлось без приятного момента. На первом собеседовании я с семью другими менеджерами разговаривал, – это была большая компания, солидная. Когда мне назвали потом сумму моей будущей зарплаты, я просто опешил – за такие деньги я бы и время на них тратить не стал. Назвал свою сумму. После чего через неделю был приглашен к президенту компании. Он на меня с большим интересом посмотрел и сказал следующее: «Я бы никогда в жизни тебе столько не предложил, но случилось невероятное. Эти семеро, которые никогда, ни по одному вопросу, не могут прийти к консенсусу, пришли ко мне все сразу и сказали, что надо накинуть». Кстати, не так уж там много платили – под 60 тысяч с хорошими бенефитами. Зато я договорился, что приведу бесплатных практикантов, поскольку у компании планы большие, а бюджет совсем несерьезный. Они были очень рады – их именно бесплатность практикантов устраивала. Так что с марта-апреля 1995 года началась у меня совсем другая жизнь.