Михаил Портнов - Американские горки. На виражах эмиграции

Казалось бы, Чук и Гек совершили головокружительную сделку, получив за свои три копейки в сотню раз больше. Но в этом и заключалась проблема. Готовность Руфины на такую чудовищную несправедливость в распределении прибыли должна была озадачить элементарно разумных людей. Они могли бы сами себя спросить, зачем они нужны Руфине. Но, скорее всего, они точно так же, как она, не понимали, что школа – это ещё что-то, кроме помещения с компьютерами. Думаете, если у вас есть комната и в ней 20 компьютеров, то у вас есть школа и доход от нескончаемого потока студентов? Не обольщайтесь.

А пока суд да дело, в нашей жизни тоже грядут перемены. Мы с женой прикидываем, сколько налогов нужно заплатить при наших доходах, и понимаем, что так жить нельзя. Особенно в свете ожидаемых поступлений от выпускников, устраивающихся на работу. Мы начинаем подумывать о покупке дома. Связываемся с той самой риелторшей, китаяночкой, что когда – то помогла нам снять квартиру, а потом оформить покупку кондо. Она проинструктировала нас, что к чему, и мы начинаем сами что-то присматривать, поставив мысленно планку в 400 тысяч, что было по тем временам суммой предельной для людей с двумя хорошими зарплатами в семье.

Облазили весь Пало-Альто, но там за эти деньги продавались такие страшные сараи, что просто отвращение возникало. Пожаловались риелторше. Она посоветовала обратить внимание на Лос-Альтос. Правда, самые простенькие дома там стоят от 450 тысяч и выше, но выставленных на продажу лотов больше, да и вообще город лет на 15–20 позже застраивался, чем Пало-Альто, и там уже другой строительный стандарт. Да и нам Лос-Альтос удобнее во всех отношениях, поскольку дочь не хочет менять школу. Вы, говорит, дом покупайте, но так, чтобы школа осталась той же самой.

Ладно, начинаем шуровать по Лос-Альтос. Как это выглядит? Берешь газету, выписываешь адреса в выбранном ценовом диапазоне и объезжаешь по выходным, когда там open house. И тоже картина безрадостная: либо гаража нет, в спальню переделан, либо дом стоит на шумном перекрестке… Но как-то раз едем мы по улочке с одних смотрин на другие и видим табличку: дом открыт для просмотра. А у нас даже адреса этого нет в списке! Заходим и просто влюбляемся. То, что доктор прописал! Спрашиваем цену. – «Пятьсот тысяч». – «Уходим!» – говорит жена решительно.

По дороге я объясняю ей: «Послушай, лишние 50 тысяч – это всего пятерка сверху при 10-процентном даунпейменте. То есть вообще ничего!» (Даунпеймент – это часть покупной цены, которую платят наличными сразу в момент покупки дома. Остальная часть суммы выплачивается моргиджем или другим финансовым займом.) Но дадут ли нам моргидж?

Звоню Леше (который у себя весь институт связи принимал, он теперь моргидж-брокер), объясняю ситуацию. Лёша говорит: «Справимся, с учетом доходов от бизнеса». Он знает, как это показать в нужном ключе.

К 10 августа, когда запланирована встреча с Руфиной, мы заключаем сделку и готовимся к переезду в собственный дом примерно в октябре, пока все необходимые документы пройдут через банк и Title Company.

10 августа, вечером после работы, в половине восьмого или около того, я прихожу в школу. Идут занятия, и мы садимся в кубике Руфины. Она как-то неуклюже лебезит и причитает, что всё, как договаривались, остается только документ подписать. Принимаюсь читать подготовленный документ на полутора страницах. Читаю вслух, шепотком, не спеша. Руфина поддакивает после каждой фразы: «Вот видишь, я же говорила». Чувствуется, что происходит какое-то паскудство, это читается в лице и фигуре Руфины, в её причитаниях, но я ещё не понимаю, какое конкретно. Дохожу до строчек, где кардинально изувечена моя доля. И я начинаю понимать, почему Руфина так мерзко выглядит и так странно себя ведет: она обманывает! Сказала, что все написано в точном соответствии с нашей устной договоренностью, и солгала. Сознательно солгала, сволочь! Я готов придушить ее на месте. Но вместо этого говорю спокойно, как мне кажется: «Мы не так договаривались».

Руфина начинает заламывать руки и заливаться слезами о своих малолетних чадах, обобранных мною. Я говорю, что подписывать документ не буду, и встаю, чтобы уйти, устал очень. На что Руфина голосит с таким видом, будто я ее на большой дороге подстерег с вилами: «Правь текст документа, как тебе угодно!»

Я ручкой пишу сверху над строкой свой вариант, как должно быть, и рядом с правкой ставлю свои инициалы. «Нет, – говорит Руфина, – этого недостаточно. Мой адвокат сказал, что для того, чтобы он мог продолжить работу над этим документом, на нём должна быть твоя подпись, что ты согласен с изменениями и возражений не имеешь». Всеми фибрами души ощущаю подставу, но мне не нужно ничего сверх того, о чем мы с ней устно договорились. Я написал: «С изменениями согласен» – и поставил подпись.

В этот момент я ещё ничего не знал о новых партнерах Руфины, но уже тогда понимал: денег мне не видать. Это раз. Реальные обороты бизнеса я не узнаю никогда и проконтролировать не смогу. Это два. Руфина сделает все, чтобы мне не платить, и это ясно как божий день, – три.

Я пришел домой и рассказал все жене. Вместе мы пришли к выводу, что подписывать соглашение, в выполнение которого не верим, нет смысла. Около одиннадцати вечера я позвонил Руфине и сказал, что никакого окончательного документа мы подписывать не будем. Никакой договоренности о моем выходе из бизнеса у нас больше нет, я передумал. Она страшным голосом закричала что-то о моей неблагодарности, но я повесил трубку, и мы с женой пошли думать, как быть дальше.

В принципе нам от Руфины ничего не надо. Отбоя нет от желающих у нас учиться. В доме, который мы практически уже купили, есть здоровенный гараж на две большие машины, с отдельным входом с улицы и отдельным туалетом. Десять компьютеров там отлично встанут, еще и место останется. Больших оборотов нам не надо, а стольник за год мы, не напрягаясь, заработаем. Поэтому никаких обязательств о неконкуренции мы на себя не возьмём. С паршивой овцы, то есть с оставляемого Руфине бизнеса, нам бы шерсти клок: например, компенсацию за половину стоимости оставленного оборудования. За эти деньги мы сможем оборудовать на новом месте компьютерный класс.

Помочь нам с Руфиной договориться вызвался тот самый московский товарищ, жена которого училась вместе с женой Гайдара. Не хочу вдаваться в детали переговорного процесса. Тошно и мерзко было смотреть на эту подлую, насквозь лживую тетку. Обсудили детали, договорились, что Руфина подготовит новое соглашение, и разошлись. Условия нашего окончательного развода выглядели так:

• партнеры расходятся, и каждый из них ведет бизнес самостоятельно;