Александр Николаев - Так это было

— Вот здесь, — сказал он тихо, — были такие сильные бои, что иногда вода была красной от крови…

— Значит в вашей части были хорошие командиры?

Тарасов вздохнул и заговорил снова, немного подумав:

— Командиры здесь и не нужны были… Бился каждый, кто как мог… Здесь не кричали «За Родину!..», «За Сталина!..» Мы дрались и — все!.. Здесь меня, раненого, немцы и в плен взяли… Они прошли, когда наша дивизия была совсем разбита…

Прошло уже больше недели, как начались занятия. Нас около сорока человек. Ожидается ещё пополнение.

Лекции читает главным образом зондерфюрер Бэте. Он говорит с сильным акцентом, но мысли излагает просто и ясно. Можно задавать любой вопрос. Правда, о создании настоящей русской армии ничего точного сказать он не может. По этому вопросу с большим оптимизмом говорит лейтенант Ритвегер, хотя изъясняется он через переводчика. Он предложил нам во время приветствия произносить клич «За Русь!». Его познания в русском языке весьма ограничены. Но он обещает ко времени создания РОА овладеть русским языком в совершенстве.

Вчера вечером зондерфюрер Бэте, закончив лекцию о Катынской трагедии, сообщил нам:

— Завтра утром прибывают казаки.

Он посмотрел в список курсантов и добавил:

— Пойдут на вокзал встречать их Любимов и Карпушин.

Сегодня после завтрака мы двинулись на вокзал. Январский день наступал медленно. За ночь выпало еще немало снегу, и развалины по обеим сторонам улицы, приняв более обтекаемую форму, напоминали каких-то сказочных чудищ, покрытых белыми саванами. Казалось, длинные шеренги привидений, больших и малых ждут сигнала, чтобы подняться в атаку.

Ближе к вокзалу навстречу стали попадаться неутомимые мальчишки с санками, везущие багаж какого-нибудь немца, важно шагавшего позади. Час был ранний и взрослые горожане еще не встречались.

На вокзале вошли в выбеленный барак. В одной половине его — зал ожидания, в другой — солдатенхейм.

Что хорошо у немцев — это их забота о военнослужащих. В каждом городе есть такие солдатские дома, где люди могут получить горячий напиток или закусить. У нас ничего подобного я не видел.

В это утро ни один поезд еще не приходил. В зале ожидания толпились военные. Можно было сразу отличить едущих в отпуск домой. У них большие чемоданы и веселые лица. Они нетерпеливо посматривают на часы.

Вот и отпусков в Красной армии что-то я не видел. Остатки разбитых частей отправляют на переформировку — и все.

Те, кто возвращается в свои части из госпиталей или из Германии, угрюмы и много курят.

Чтобы скоротать время, мы с Карпушиным, наведя справки о приходе поезда, пробрались в солдатенхейм. Здесь все тот же разговор: о Сталинграде. Это же слово я заметил и в немецкой газете, которую читал один унтер-офицер.

Мы выпили по чашке ячменного кофе и вышли на перрон. Он пустовал. Мороз загнал немцев в здание. У фонарного столба стоял молоденький ефрейтор с чемоданом у ног. Длинными затяжками он докуривал сигарету и мечтательно чему-то улыбался. Окинув взглядом его фигуру, я быстро понял причину его радости. Левый рукав его шинели был пришпилен булавкой, чтобы не болтался во время ходьбы. Этот уже отвоевался. Едет домой, наверное, из госпиталя. Мечтает о встрече со своею невестою или женою.

Наконец из морозной мглы в клубах пара показался обросший инеем паровоз. Поезд еще продолжал медленно двигаться, когда на подножке вагона в середине состава мы заметили военного в черной кубанке. Он спрыгнул и легко пробежал несколько шагов по ходу поезда. Следуя его примеру, таким же образом спрыгнули еще несколько военных, тоже в кубанках или папахах. Одеты все в немецкие шинели, иногда с меховым воротником или башлыком. У каждого за плечом — карабин. Только у первого через грудь на ремне висел немецкий автомат.

Поезд остановился. Остальные приехавшие степенно сошли по ступенькам и начали собираться вокруг казака с автоматом. Тот уже заметил нас и помахал нам рукою. Я не спускал с него глаз и рассматривал его. Среднего росту, крепко сбитый; из-под кубанки выбивается русый чуб; на плечах фельдфебельские погоны. Ноги обуты в хромовые сапоги со шпорами. Он улыбается нам своими серыми озорными глазами.

— Встречать нас пришли?.. Фельдфебель Шубин, — просто представляется он, протягивая мне руку.

Нас окружила вся группа приехавших. Они рассматривают эмблемы с буквами РОА на рукавах, расспрашивают о житье-бытье.

— Шнапсу дают немцы?

— А как жратва здесь?

— Бабы есть тут?

— Далеко до школы?

Я еле успевал отвечать. Карпушин был тоже перегружен вопросами. Чтобы не терять времени, я указал Шубину на часы. Мы направились к выходу. Немцы перед нашей ватагой почтительно расступались. Особое впечатление произвел рослый казак в малахае. Один офицер торопливо достал аппарат и сфотографировал его.

Город уже проснулся. Кое-где и на этой разбитой улице начали попадаться закутанные в платки и шали женщины. Они шли в одном и том же направлении, — наверное, к базару. Одной молодайке с накрытой полотенцем корзинкой казак в малахае шутливо преградил дорогу.

— Как здоровьице, Маша-Глаша? — весело затараторил он. — Неужто не признали?.. Это ж я, Вася!.. Разрешите вас проводить до хаты?

Та удивленно посматривала на чудного немца, робко улыбаясь. А казак еще что-то ей сказал тихо, отчего её щеки зардели, и она засмеялась.

Он догнал нас уже у кремля. Несколько казаков забрались каким-то образом на стену и оттуда перекликались со стоящими внизу.

— Стари-и-нный город! — восхищался один казак, покачивая головой. — Ишь ты, какой он — Смоленск!..

Шубин хотел уже всей компанией осматривать древние сооружения, но я его остановил. До обеда оставалось не так уж много времени, а нам надо было протопать еще с километр до уцелевших зданий на окраине, где находились курсы, и разместить приехавших по комнатам.

Как только мы прибыли на место, я отправился докладывать начальству. Но лейтенант Ритвегер с переводчиком уже спускались по лестнице. Я последовал за ними. Казаки уже успели построиться в две шеренги перед входом. Шубин в молодцевато сдвинутой набок кубанке подал команду «Смирно!» и, приблизившись четким шагом, позванивая шпорами, отрапортовал начальнику курсов о прибытии.

Ритвегер остался доволен, хотя разношерстное обмундирование вызвало на его лице гримасу.

— Здраст, казак! — мощным голосом крикнул он. — За Русь!

— Здравия желаем, господин лейтенант! — дружно ответили казаки.

Лицо начальника курсов посветлело. Он отдал приказание и к обеду нам выдали шнапса. Мы подняли тост за славное казачество.

Прибытие казаков внесло некоторое оживление в обстановку курсов. Все они приехали сюда с фронта, где в разных немецких частях принимали участие в боях. А Шубин недавно вышел из госпиталя после ранения. В перерывах между лекциями казаков обычно окружает группа курсантов. Расспросам нет конца. Судя по рассказам казаков, питание и жалование на фронте они получали наравне с немцами. Немецкие офицеры относились к ним очень хорошо.