Сергей Михеенков - Федюнинский

Это была короткая, но жестокая дуэль. Рванул танковый снаряд, взвизгнули осколки, ударив по щиту и станинам орудия. Кровь потекла по лицам, кровь потекла по рукам. И Лобинцев, и наводчик ранены, но не ушли от орудия. Только пятый снаряд остановил “тигра”. Всё! Конец! Можно идти в медсанбат. Но пришлось героев нести на носилках. Оба были тяжело ранены. Овладев Шпительхофом, 281 — я видизия двинулась дальше вглубь Эльбинга».

С каждым часом, с каждым боем, с каждым днем кольцо наступающих ударных групп сжималось.

В ночь на 8 февраля в штабе армии донесения из дивизий ждали с особым нетерпением. Такого боя, такой упорной драки в тесноте городских улиц войска 2-й ударной армии еще не знали.

Накануне по приказу Федюнинского все бойцы, все артиллеристы ударных групп были проинструктированы, как не принять своих за чужих, и наоборот. Утром 10 февраля, когда шла зачистка последних городских кварталов, когда сгоняли в места сбора пленных и добивали в подвалах последних упорных одиночек, не желавших складывать оружие, произошел именно такой случай.

Один из огневых артиллерийских расчетов 86-й стрелковой дивизии замаскировал свое орудие напротив городского перекрестка. Комбат предупредил сержанта, командира расчета о том, что улицей, которую они контролируют, на перекресток вот-вот должны выйти подразделения 98-го корпуса с танками. Расчет дежурил. Курить отходили в развалины, по очереди. Вдали пылал пожар, но развалины, в которых замаскировались артиллеристы, огонь не освещал. Вскоре послышался гул моторов и лязг гусениц. Артиллеристы на всякий случай затаились. Чья там колонна проходит перекресток? Свои? Немцы? И только когда головной танк подошел на 10–15 метров и послышалась немецкая речь идущих пехотницев, сержант, поняв, кто перед ним, рявкнул артиллеристам: «На колеса!» Дюжина крепких рук тут же выкатила пушку из укрытия. Беглый огонь в упор! Колонна тут же рассыпалась, уцелевшие хлынули назад.

Только к полудню 10 февраля, когда сообщили о зачистке последних очагов сопротивления, Федюнинский вздохнул с облегчением. Это была трудная операция.

В те дни армия сражалась не только в Эльбинге — бои шли по всему 120-километровому фронту. Немцы упорно пытались пробиться из Восточной Пруссии и из-под Данцига к Эльбингу. Южнее тоже шли бои с пытающимися прорваться за Вислу немецкими частями и целыми соединениями.

Однажды позвонили из штаба соседней 48-й армии: встречайте гостей, мы отбили, повернули к вам. Блуждающий «котел» уже обнаружила авиаразведка. Попытку прорыва пресекли стрелковые соединения корпуса генерала Фирсова и танкисты. В плен было взято до 20 тысяч солдат и офицеров. Пленен был целиком, со штабом и тылами, весь 392-й пехотный полк. Правда, командир полка полковник Ганс Клаузен с адъютантом еще сутки блуждал по лесу, пока его не задержал патруль.

О задержанном в лесу полковнике Федюнинскому сообщили по телефону в тот момент, когда он разговаривал с прибывшими из Москвы писателями Ильей Эренбургом и Михаилом Брагиным [79]. Писатели тут же упросили командующего разрешить им присутствовать на допросе.

Сцену допроса немецкого полковника генерал Федюнинский в своей мемуарной книге описал лаконично:

«— Это только случайность, что вам удалось захватить меня в плен, — гордо заявил он. Мой полк еще боеспособен и прорвется к Эльбингу. Мои солдаты геройски сражаются…

Такое нахальное заявление меня рассердило. Хлопнув ладонью по столу, я довольно невежливо сказал:

— Вы лжете, полковник!

Клаузен встал, вытянулся.

— Ваш полк еще вчера сдался, — продолжал я. — Где это вы болтались, полковник? Почему бросили солдат? Шкуру свою захотелось спасти?

Эренбург молча улыбался, покусывая мундштук трубки. Брагин что-то записывал в своем блокноте.

Самоуверенность слетела с Ганса Клаузена. Он побледнел и как-то сразу ссутулился.

— Прикажите, чтобы построили Триста девяносто второй немецкий пехотный полк, включая артиллерию и обозы, — сказал я начальнику разведки. — А вы, господин полковник, лично поведете своих людей в тыловой лагерь.

Клаузен побледнел, энергично затряс головой.

— Нет, господин генерал, не могу… Я офицер германской армии, — забормотал он.

Но я не отменил решения, и пленный немецкий полковник, низко опустив голову, нетвердыми шагами вышел из кабинета.

Впоследствии об этом эпизоде рассказал Михаил Брагин в книге “От Москвы до Берлина”, вышедшей в 1948 году.

Полковник Клаузен, конечно, лицемерил, когда говорил о высокой боеспособности своего полка. Моральный дух немецко-фашистских войск, попавших в полуокружение в Восточной Пруссии, сильно пошатнулся. Гитлеровские солдаты начали понимать, что фашистская Германия безнадежно проиграла войну, а для них в создавшейся обстановке самое лучшее — сдаться в плен. И они сдавались в одиночку и группами. Порой доходило до смешного.

Командир отделения 588-го стрелкового полка 142-й дивизии сержант Платонов, возвращаясь в роту с КП батальона, заблудился и попал в засаду. Около тридцати гитлеровцев окружили сержанта, схватили его и обезоружили.

Платонов не растерялся. Мобилизовав свои скудные знания немецкого языка, он стал доказывать:

— Все равно ваше дело швах. Гитлер капут!

Гитлеровцы долго колебались, но сержант все же сумел их убедить. В конце концов 27 солдат во главе с офицером объявили себя пленными Платонова и пошли за ним…

В январских и февральских боях наши войска захватили большие трофеи: многочисленную боевую технику, оружие, автомашины, склады с обмундированием и продовольствием.

Но были и трофеи другого рода.

Однажды мне доставили любопытную находку. Майор Данилов и лейтенант Сарусенко из 23-й артиллерийской дивизии в населенном пункте Янушау, в замке графа Людендорфа, бывшего начальника имперского генерального штаба, обнаружили коробку. В ней оказались ордена и медали Людендорфа — всего 34 наградных знака. Находку эту мы направили в штаб фронта».

То, что не удалось 2-й армии генерала Самсонова в августе 1914 года, 2-я ударная армия генерала Федюнинского совместно с соседними соединениями фронта сделала зимой 1944 года.

Взятием Эльбинга 2-й Белорусский фронт решил многие оперативные задачи. А противник потерял важнейший опорный пункт, который, удержи его немцы в противостоянии с северным крылом 2-й ударной армии, остался бы выгоднейшим плацдармом и мостом для выхода окруженных и полуокруженных частей на соединение с основными войсками. Да и гарнизон «фестунга» мог бы постоянно пополняться людьми и вооружением, боеприпасами и всем тем, что необходимо для продолжения обороны.