Софья Самуилова - Отцовский крест. Жизнь священника и его семьи в воспоминаниях дочерей. 1908–1931

В середине лета 1929 года свояченица отца Сергия, Александра Викторовна, переезжала на новое место работы, на станцию Погромное около Бузулука. Она попросила Соню пожить у нее и помочь, пока она обоснуется на новом месте. Александра Викторовна и принесла долгожданное письмо. Соня, прочитав, протянула его тетке. Витя, воспитанник Александры Викторовны, вертелся около. «Что пишет Наташа?» – нетерпеливо допытывался он.

– Вот послушай, что дописывает к письму дядя Сережа, – улыбнулась Александра Викторовна.

– Хм! – снисходительно улыбнулся восьмилетний мужчина. – Письмо огромное, на станцию Погромное… Писала Наташа, хозяйка наша… – И отправился по своим делам.

А содержание письма было совсем не таким безоблачным, как можно было думать по этой приписке. Кроме нескольких мелких новостей, Наташа описывала гибель своей школьной подруги Нади Востоковой. Эта гибель поразила всех знавших Надю своей неожиданностью и каким-то особенным несоответствием с возможностями и ожиданиями девушки.

Надя была дочерью врача, известного не только в Пугачеве. Когда пугачевцы обращались за квалифицированной помощью в Саратов, они нередко слышали: «Зачем вы сюда приехали, у вас свой Востоков есть». Понятно, что каждый такой случай увеличивал его популярность, а вместе с тем и благосостояние, так как тогда врачи еще практиковали на дому.

В 1929 году Надя, его младшая дочь, вместе с Наташей и другими, окончила семилетку. Для большинства это окончание означало серьезный перелом в жизни; с ним связывался вопрос, как сложится их дальнейшая судьба. Разговоры об этом шли всю зиму. Очень немногие надеялись попасть в школу второй ступени или в техникум, и даже из этих лишь некоторые решались несмело мечтать о высшем образовании. Не говоря уже об институтах, Пугачев не мог обеспечить всех желающих даже полным средним образованием, а ехать куда-то на сторону – далеко не все имели возможность. Большинство гадало о том, как устроиться на работу. На какую? Где? В маленьком городке это было серьезной проблемой. Сами преподаватели во время занятий частенько проводили беседы на эти темы.

– Имейте в виду, что для большинства из вас семилетка будет концом ученья, – говорили они. – Сама программа семилетки построена таким образом, чтобы выпустить вас в жизнь с необходимыми знаниями.

Ученики понимали это, и никто не был уверен, удастся ли ему учиться дальше.

Одна только Надя Востокова была уверена в этом. «Я буду врачом», – твердо сказала она Наташе, когда они стояли около школы на солнышке во время одной из перемен.

В семье отца Сергия и среди его друзей вообще не было принято так категорически ставить вопрос. «Хотелось бы», «если Бог даст» – вот к чему привыкла Наташа, и Надины слова показались ей прямо чудовищными.

– Что ты, Надя, разве можно так говорить: «Я буду». Ну, скажи просто: «Я хочу быть». Кто знает, что может случиться.

– Нет, я о себе твердо знаю, – настаивала девушка. – Я буду врачом. Меня примут в восьмой класс, а если бы не приняли, можно в любой город поехать. У нас везде есть родные или знакомые, которые все устроят. Я буду врачом.

Училась Надя прекрасно, способности и усердие у нее были. Никто так заботливо не готовил документы для подачи их в школу второй ступени, никто так рано не подал их. Она принесла их первая, 20 июня, как только начался прием документов. 21 июня для их семьи был не менее знаменательный день. Женился брат Иван, и Наде пришлось в этот день много повеселиться и потанцевать. Танцевала она до упаду, а 22 июня пошла с книжкой отдохнуть в городской сад.

Летние грозы налетают сразу, стремительно, без подготовки. Заметив, что небо потемнело, Надя поспешила домой, но успела добежать только до соборной площади. Там около трибуны уже стояло несколько человек, искавших убежища от проливного дождя. Туда же к ним подбежала и Надя, как вдруг оглушительный удар грома потряс все кругом. Молния ударила Надю прямо в висок. Все пятеро находившиеся около трибуны были оглушены, но их удалось спасти, а Наде ничто не могло помочь, хотя сам отец хлопотал около нее вместе с другими медицинскими работниками. На виске у Нади остался след – ярко-синее пятно; с одной ноги молния каким-то образом сняла высокий зашнурованный ботинок и отбросила далеко в сторону.

Гроза пронеслась так же быстро, как и возникла. Через несколько минут над городом снова сияло солнце, небо, освеженное дождем, заголубело приветливо и ласково, а по улицам города, перепрыгивая через ручьи и шагая по грязи, уже шли люди, передавая друг другу, и знакомым и незнакомым, потрясшую всех весть:

– Врача Востокова дочь убило.

– Врача? – переспросил отец Сергий, имея в виду старшую дочь Востокова, работавшую вместе с ним, а ему ответил кто-то: «Да, врача», – имея в виду, что убитая – дочь врача. Так отец Сергий и шел домой в полной уверенности, что случилось несчастье с Ниной Александровной Востоковой, и только на своей улице, недалеко от дома, он услышал все от Альбина Альбиновича Здановского, брата Наташиной учительницы немецкого языка.

– Вы знаете, что подружку вашей дочери молнией убило? – спросил Альбин Альбинович.

– Говорят, старшую дочь, врача, – ответил отец Сергий.

– Нет, нет, Надю…

Очень скоро к Наташе прибежали подружки поделиться, обсудить ошеломляющее известие и подумать о том, как им принять участие в похоронах.

Долго и много потом говорили в Пугачеве о смерти Нади Востоковой, а ее подружки с особенной яркостью увидели, как верна старинная поговорка: «Человек предполагает, а Бог располагает».

Вспомнили, что Надя – младшая дочка в семье, балованная, любимая. Старшие дети сводные, только Иван да Надя общие, ну, вот мать и баловала ее, души в ней не чаяла. Доходило до того, что, прежде чем дочке лечь спать, мать ложилась в ее постель, чтобы согреть ее своим телом.

Все для Нади было готово, все ей давалось легко, без забот, и вот – одно мгновение, один удар грома – и ничего нет… «Не надейтесь на князи, на сыны человеческие…» и ни на что земное. Только к Господу нужно обращаться за помощью.

Отец Сергий не делал специальных нравоучений на эту тему; он просто время от времени вставлял свое словечко в общий разговор, и от этого словечка как бы само собою получалось так, что всякий раз, вспоминая о Наде, дети отца Сергия не могли не думать о том, как непрочны, как бессильны все человеческие планы, надежды и расчеты.

Вернувшаяся вскоре домой Соня тоже привезла тяжелые новости. В то время как она жила в Погромном, в Самаре шел судебный процесс над священниками отцом Иосифом Орловым, отцом Николаем Донсковым, отцом Анисимом Пряхиным и над группой верующих, имевших отношение к Авилкину долу. Совершенно искусственно к ним присоединили еще группу хлыстов с их вожаком Кондратием, хотя он не менее чем за год перед тем православной духовной властью был отлучен от Церкви. Самарская газета описывала грязные подробности изуверской деятельности хлыстов и попутно старалась мазнуть этой грязью духовенство. Но это попутно. В основном же им, особенно Пряхину, предъявлялось обвинение в агитации в Авилкином доле. Всех четверых приговорили к расстрелу.