Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Ничто мнѣ во все время корреспонденціи моей съ Экономическимъ Обществомъ такъ всегда было ни досадно и ни отяготительно, какъ всегдашнее бомбандированіе меня от г. Нартова о присылкѣ моделей, окаменѣлостей и другихъ подобныхъ тому вздоровъ, не упоминая уже о томъ, что всякая посылка, кромѣ письма, наводитъ множество хлопотъ и неудобностей, и потому была мнѣ скучна и отяготительна. Но и самое существо требуемыхъ вещей есть таково, что не стоитъ того, чтобъ для нихъ столько хлопотать, трудиться и убытчиться, ибо къ чему могутъ служить всѣ такія собранія и коллекціи изъ сихъ вещей? Не сущія ли составляютъ онѣ ребячьи игрушки, и можетъ ли когда нибудь произойти от нихъ польза, сколько бъ ихъ тамъ набрано ни было? Сверхъ того, будучи самъ до такихъ вздоровъ не охотникъ, и не имѣлъ я ничего, чѣмъ бы могъ съ сей стороны услужить сему почтенному собранію. А сіе и увеличивало мою досаду.

А и въ разсужденіи второй, налагаемой на меня коммиссіи, или сочиненія о сибирской гречихѣ, былъ я далеко еще не въ состояніи оную исправить, и они спрашивали меня о семъ предметѣ еще слишкомъ рано. А оба сіи обстоятельства, не весьма для меня — пріятныя, произвели то, что я не только не спѣшилъ на сіе письмо отвѣтствовать, но и вовсе оставилъ оное безъ отвѣта, и молчалъ опять нѣсколько мѣсяцевъ сряду, и до самой даже осени.

Начало мѣсяца іюля ознаменовалось нѣкоторою особливостью, случившеюся со мною. Вознадобилось мнѣ съѣздить на часокъ въ сѣло Ивановское, Бобриковской волости, для посмотрѣнія строющейся тамъ, вмѣсто сгорѣвшей деревянной, каменной церкви и освидѣтельствованія дѣлаемаго кирпичниками кирпича на сіе строеніе. Итакъ, сѣвши по-утру на другой день сего мѣсяца въ карету, полетѣлъ я туда на перемѣнныхъ лошадяхъ. Я располагался-было заняться дорогою чтеніемъ взятой съ собою книжки, а вышло не то, а совсѣмъ нѣчто нечаянное и необыкновенное. Не успѣлъ я въѣхать въ Балахонскій мною регулированный лѣсъ какъ красота онаго или паче, красота всей натуры, обратила на себя мои взоры и возбудила въ душѣ моей опять тѣ удовольствія, какія недавно я имѣлъ, находясь дома въ своей деревнѣ при случаѣ хожденія моего по садамъ и утѣшенія себя красотами натуры въ оныхъ, а особливо прекрасной березы, стоящей на ребрѣ горы предъ самымъ моимъ домомъ и достопамятной тѣмъ, что посажена она тутъ покойною матерью моею, въ самый тотъ годъ, въ который я родился, и въ самое почти то время. И что же? Возбудившаяся мысль о сей березѣ, ни-думано-ни-гадано возродила во мнѣ желаніе воспѣть красоту сей березы стихами и испытать соплести въ умѣ своемъ нѣсколько строфъ въ похвалу оной. Дѣло сіе было для меня совсѣмъ необыкновенное, превосходящее почти мои силы. Не будучи рожденъ стихотворцемъ, хотя и любилъ я поэзію и съ удовольствіемъ хорошія стихотворенія читывалъ, но самъ во все 52 лѣтнее продолженіе моей жизни никогда почти въ семъ ремеслѣ не упражнялся. Нѣкоторые маленькіе опыты сплетенія стиховъ, предприниманные мною въ молодыя мои лѣта и чувствуемое всегда великое затрудненіе въ пріискиваніи риѳмъ, доказывали мнѣ природную мою къ тому неспособность, и меня оттого всегда отстрашивали. Но въ сей разъ, возродись какъ-то вдругъ во мнѣ охота къ сочиненію стишковъ въ похвалу моей березы, и дабы избѣжать затрудненія въ пріискиваніи риѳмъ, вздумалось мнѣ соплетать стихи мои безъ нихъ, а такъ- называемые бѣлые. Для избѣжанія же погрѣшностей въ стопосложеніи и для вспоможенія себѣ при семъ новомъ дѣлѣ избрать голосъ какой-нибудь изъ знакомыхъ мнѣ пѣсней и составлять стихи свод на оный, — изъ сихъ попадись мнѣ на умъ тотъ голосъ, на который поется извѣстный духовный кантъ, начинающійся словами: «Хвалу Всевышнему Владыкѣ потчися духъ мой воспѣвать», и который голосъ какъ-то мнѣ отмѣнно нравился, и я его еще нѣсколько повыправиль и сдѣлалъ его болѣе музыкальнымъ. Итакъ, избравъ сей голосъ, ну я, сидючи въ каретѣ, тананакать и мысленно прибирать слова къ составленію ямбическихъ стиховъ, какими помянутый кантъ покойнымъ нашимъ Ломоносовымъ изъ псалма составленъ. И какъ дѣло мое, противъ всякаго чаянія, пошло какъ-то очень скоро на ладъ, и мнѣ въ немногія минуты удалось сплести цѣлыхъ три куплета, то сіе поострило (sic) меня иттить далѣе. Итакъ, ну-ка я тананакать, пѣть и прибирать въ умѣ своемъ слова далѣе и далѣе, и имѣлъ въ томъ такой неожиданный успѣхъ, что во время сей ѣзды моей туда и обратно успѣлъ сочинить цѣлую и нарочито длинную пѣсню, и занимаясь тѣмъ, не только путя сего не чувствовалъ, но весь оный провелъ съ особливымъ и неожиданнымъ удовольствіемъ душевнымъ. Упомянуть о семъ нечаянномъ и повидимому ничего незначущемъ и маловажномъ происшествіи, почелъ за нужное я для того, что оное возбудило во мнѣ охоту упражняться и далѣе въ семъ ремеслѣ и въ послѣдующія времена подало поводъ къ сочиненію многихъ, отчасти такихъ же натурологическихъ пѣсней, какова была сія, а отчасти нравственныхъ, и даже самыхъ духовныхъ пѣснопѣній, которыя, по простотѣ и нехитросплетенности своей, и не имѣли хотя отпечатковъ совершеннаго и добраго стихотворства, но доставляли мнѣ какъ при составленіи оныхъ, такъ и послѣ, и доставляютъ даже и нынѣ мнѣ тысячи минутъ восхитительныхъ и пріятныхъ и, будучи въ состояніи возбуждать въ душѣ благородныя, добрыя, пріятныя и небезполезныя чувствованія, были существительно не только мнѣ, но и многимъ другимъ полезны, и съ сей стороны достойны нѣкотораго уваженія.

И какъ помянутая пѣснь, посвященная любимой моей березѣ, была первѣйшимъ къ тому поводомъ и составляетъ равно-какъ памятникъ началу моего стихотворства, то не за излишнее почелъ я, не смотря на все ея несовершенство, помѣстить ее здѣсь от-слова-до-слова. Она была слѣдующая:

Прекрасная береза сія существуетъ еще и въ самое сіе время, когда я сіе пишу, и продолжаетъ ежедневно увеселять меня собою, не только лѣтомъ, но и въ самое зимнее время, а особливо когда великолѣпствуетъ она, будучи покрыта инеями. Тонкія, длинныя и гирляндами внизъ висящія и от малѣйшаго вѣтерка въ движеніе приходящія вѣтви, служатъ мнѣ всегдашнимъ вантометромъ или показателями, съ которой стороны дуетъ вѣтеръ.

Теперь, возвращаясь къ продолженію моей исторіи, скажу, что непосредственно за помянутою моею ѣздою было у насъ освященіе небольшой церкви на островкѣ подлѣ гошпиталя, построенной вновь стараніемъ и почти всѣмъ коштомъ секретаря моего Варсобина. На процессію съѣхалось довольное число дворянства и Варсобинъ не преминулъ сдѣлать при семъ случаѣ обѣдъ и угостить ихъ, и всѣхъ насъ и городскихъ онымъ, и для простора по тѣснотѣ своего дома-въ молотильномъ сараѣ, убранномъ зеленью и травами.