Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Чрезъ два дни послѣ сего было у насъ Вознесенье, и какъ въ самый сей праздникъ случилось быть дню рожденія моего зятя, то поѣхали мы всѣ къ нему въ Ламки праздновать оный. Тамъ не успѣли мы отобѣдать, какъ увидѣли скачущаго въ коляскѣ мимо насъ командира моего г. Юницкаго, о пріѣздѣ котораго мы ничего не слыхали. Неожидаемость сія перетревожила меня чрезвычайно. Мы тотчасъ послали людей его догонять и смотрѣть, куда онъ пробирается? И какъ сказали намъ, что на волостную деревню Крутое, лежащую на большой дорогѣ къ Богородицку, то позабыли и праздникъ, и все, а закричали: «давай, давай, скорѣе, карету и лошадей!» и скакать прямою дорогою въ Богородицкъ, чтобъ успѣть пріѣхать прежде его. Скачемъ во всю прыть, поспѣшаемъ сколько можно, пріѣзжаемъ, думаемъ, что онъ уже тамъ, но узнаемъ, что его еще нѣтъ, и не бывало. Обрадовавшись тому, ну мы его ждать. Ждали, ждали и жданки всѣ прождали, но директора нашего нѣтъ. Господи! думаю и говорю я, куда же онъ дѣлся? И от нетерпѣливости посылаю въ Крутое объ немъ провѣдывать, и какъ между тѣмъ наступила ночь, то ложусь себѣ спать. Но что-жъ вышло? Намъ и не ума того, что и ему та-же продаваемая Игнатьевская земля вскружила также, какъ и намъ, голову, и что и онъ безъ памяти мимо насъ изъ деревни своей проскакалъ ее же осматривать, и между тѣмъ, какъ мы его ждали, всю ее успѣлъ объѣздить и осмотрѣть, и проѣхалъ въ тутошнее село Игнатьева, Кибенъ, дожидаться его пріѣзда.

Узнавъ о семъ по-утру, рѣшился я ѣхать къ нему въ Кибенъ, дабы видѣть и Игнатьева. Князь Назаровъ присылаетъ ко мнѣ спрашивать, не поѣду ли я въ Кибенъ, и не возьму ли его съ собою?

«Очень хорошо, милости просимъ!» Итакъ, сѣвши въ карету, ѣдемъ мы вмѣстѣ; пріѣзжаемъ въ Олень, тутъ встрѣчаемся съ Хомяковымъ и Шушеринымъ, ѣдущими также осматривать землю; слышимъ от нихъ, что Юницкой торгуетъ и хочетъ купить самое сѣло, ѣдемъ туда, встрѣчаемся съ нашимъ лѣкаремъ. Игнатьевъ и ему продажею своею вскружилъ голову. Пріѣзжаемъ въ сѣло; находимъ тамъ съ Юницкимъ и Игнатьевымъ многихъ еще другихъ: Сокорева, Темешова, землемѣра Кислинскаго и накрытый столъ. Игнатьевъ радъ, всѣхъ угощаетъ обѣдомъ. Между тѣмъ начинается говоренье о землѣ, и вкупѣ пьянство. Пьютъ всѣ вплотную. У Игнатьева то лучшее ремесло, чтобъ всѣхъ поить. Говорятъ много, а все пустяки. Игнатьевъ всѣмъ обѣщаетъ, но никому рѣшительно ничего. Я вижу, что не выйдетъ ничего и не радъ, что пріѣхалъ. Запоили-было и меня въ-прахъ. Я-говорить, что не пью; я — божиться и клясться; но статочное ли дѣло! Не хотятъ и слушать; а пей съ ними шампанское и другія вин ы. Что ты изволишь! Изгага замучила от непривычки. Но, спасибо, Юницкой, скоро послѣ обѣда собрался ѣхать, и прямо въ Тулу. Радъ я тому невѣдомо-какъ. Игнатьевъ поскакалъ вслѣдъ за нимъ провожать его до большой дороги. Я, видя, что ничему не бывать, рѣшился ѣхать за ними вслѣдъ. Дорогою располагаюсь проѣхать одинъ, верхомъ, въ Ламки, а карету отпустить домой, за женою. Но вдругъ наѣзжаю на большой дорогѣ Юницкаго съ Игнатьевымъ, пьющихъ на разставаньѣ. Давай поить еще и меня! Хоть не радъ, а принужденъ былъ еще стаканъ выпить. Господи! какъ досадно, но нечего дѣлать! Наконецъ, разстались они, и Юницкой поскакалъ въ Тулу. По отъѣздѣ его, спрашиваю я еще Игнатьева о землѣ, но онъ отказываетъ мнѣ прямо въ Олененской дачѣ, а предлагаетъ Дубовскую и уговариваетъ, чтобъ я ѣхалъ съ нимъ въ село назадъ ночевать, а по-утру чтобъ объѣздилъ тамъ хорошенько и назначилъ самъ сколько мнѣ надобно. Симъ возжигаетъ онъ во мнѣ опять желаніе. Дубовскую его я видѣлъ и мнѣ и тамъ мѣсто очень полюбилось. Итакъ, соглашаюсь на его предложеніе. Онъ уговариваетъ меня, чтобъ я сѣлъ вмѣстѣ съ нимъ на его линейку, и я, какъ папесть, и въ томъ его послушался, и къ нему сѣлъ, а каретѣ велѣлъ своей позади ѣхать. Везетъ насъ тройка предорогихъ и пылкихъ лошадей. Сперва ѣдемъ порядочно, потомъ немного, скорѣе, а тамъ закричалъ онъ: «ну!» и въ одинъ мигъ лошади равно-какъ взбѣленились и поскакали во всю прыть. У молодцевъ, товарищей моихъ, голова натресена какъ нельзя больше, и имъ это любо. Я говорю, нельзя ли тише, а они еще пуще. Я прошу и молю, а они только кричатъ: «погоняй!» Господи! какъ мнѣ тогда было досадно! Отѣ роду моего никогда я такъ скоро не ѣжживалъ; мозѣ, истинно, ажно трясся въ головѣ, и я того и смотрѣлъ, что колесы наши разлетятся въ-прахъ. Держусь за кучера и за дрожки, чтобъ не слетѣть, и въ торопяхъ роняю изъ рукъ свою трость. Я кричу: «стой! стой! трость! трость упала!» Но куда тебѣ, чтобъ остановиться а повторяютъ только крикъ: «ступай! ступай!» Что ты изволишь! Истинно, я отчаявался даже и того ждалъ, что всѣ мы стремглавъ полетимъ и перебьемся, и проклиналъ почти самъ себя въ мысляхъ, что послушался и поѣхалъ. По счастью моему, приди наконецъ въ самой деревнѣ гора, и велѣли тише ѣхать. Тогда, не долго думая, скок! я съ дрожекъ долой, и «прахъ васъ побери!» говорю: «скачите, какъ хотите, а я дождусь кареты и пріѣду въ ней».

Симъ образомъ избавившись от страха и опасности очевидной, пошелъ я назадъ, на встрѣчу поспѣшающей за нами кареты и, отыскавъ оброненную свою трость и дождавшись кареты, сѣлъ въ нее и поѣхал-было вслѣдъ за ними. Но вдругъ одумываюсь и говорю самъ себѣ: «ужъ ѣхать ли туда? компанія тамъ пьяная, станутъ опять принуждать пить; Игнатьевъ, пьяный, — неугомоненъ; да и спать не на чемъ, и ничего съ собою нѣтъ; не лучше ли ѣхать ночевать, поближе, въ Ламки, благо князь Кропоткинъ хотѣлъ туда пріѣхать и со мною познакомиться. Ей ей, такъ! и это будетъ и здоровѣе и лучше!» И тотчасъ закричалъ кучеру: «стой! поворачивай назадъ, и ступай въ Ламки!» ѣду туда новою дорогою, замучившись и страдая от изгаги. Пріѣзжаю наконецъ, а за мною и князь на дворъ. Я радъ, нахожу тутъ и брата зятя моего, Александра Гарасимовича, и узнаю, что и онъ хочетъ купить себѣ земли, и намѣренъ ѣхать вмѣстѣ съ нами на утріе ее осматривать. Итакъ, со всѣми ими провождаю я весь вечеръ и ночую тутъ спокойно.

По-утру просыпаюсь рано, бужу ночевавшаго тутъ же съ нами моего сына и Александра Шишкова. На дворѣ ненастье. Горе наше! Но такъ и быть. У Павла болитъ голова. Но такъ и бытьісобираемся и пускаемся въ путь, ѣдемъ другою дорогою, но сія того еще хуже. Пріѣзжаемъ въ Кибенъ и находимъ всѣхъ почти еще спящихъ. Собираемся, ѣдемъ всѣ верхами осматривать Дубовку и все, что нужно. Находимъ удобность, всѣ прельщаемся, всѣ о продажѣ просимъ, всѣмъ дается обѣщаніе со всѣми мытарствами, а въ самомъ дѣлѣ — никому ничего. Возвращаемся въ сѣло, обѣдаемъ, говоримъ еще, и наконецъ вылилось ничто. Видимъ, что изо всего ничего не будетъ, и быть не можетъ ни чего. Смѣемся сами себѣ и тому, что дали Игнатьеву себя подурачить и съиграть съ нами со всѣми шутку. Распращиваемся и ѣдемъ домой, и всѣ въ Ламки, и тамъ провождаемъ достальное время дня съ удовольствіемъ и ночуемъ еще тутъ, куда пріѣхала изъ Богородицка и жена моя. Александръ Гарасимовичъ землю покупать раздумалъ, а и я также, и всѣ мы оставляемъ спокоемъ это дѣло, подосадовавъ за шутку сію на Игнатьева, у котораго и дѣйствительно, землю сію тогда никто не купилъ и купить было не можно.