Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Вскорѣ за симъ стала наша зима сходить и началась половодь. Вмѣстѣ съ нею наступила и Страстная недѣля, которую провели мы въ обыкновенномъ богомоліи, говѣній, и со всѣмъ семействомъ исповѣдовались и причащались; причемъ, съ особливымъ удовольствіемъ сердечнымъ, примѣтилъ я въ сынѣ моемъ отмѣнную приверженность къ религіи и истинное почитаніе всего, относящагося къ нравственности и къ христіанству, чему всему не могъ я довольно нарадоваться и благодарить Господа, что благословилъ Онъ стараніе и труды мои ко вперенію въ него съ малолѣтства таковой склонности. День Пасхи случился у насъ въ сей годъ 13 апрѣля, и я не помню, чтобъ когда провели мы сей день такъ весело, какъ въ сей разъ. Все семейство мое было вмѣстѣ, всѣ мы были здоровы, веселы и безъ малѣйшаго огорченія; погода была наипрекраснѣйшая, вешняя, воздухъ теплый, трава уже зеленѣла. Передъ домомъ у насъ сдѣланы были качели, всѣ мы гуляли уже по садамъ, качались, занимались пріятнымъ чтеніемъ и разговорами. Лизка съ мужемъ была также съ нами, и ни чего намъ не доставало. Словомъ, весь сей день провели мы счастливо и благополучно; а такимъ же почти образомъ провели мы и всю Святую недѣлю, съ тою только разностью, что не было почти дня, въ который бы не было у насъ гостей, или бы мы куда не ѣздили.

Какъ по прошествіи оной, открылась уже совершенная весна и начались наружныя, а особливо садовыя работы и упражненія, занялся я, по охотѣ своей, и садами, и упражнялся въ посадкѣ разныхъ деревъ и произрастеній, имѣлъ и от того множество минутъ пріятныхъ. Впрочемъ, во все теченіе апрѣля мѣсяца не произошло у насъ ни чего важнаго и особливаго.

По наступленіи мая мѣсяца, надобно мнѣ было съѣздить въ Тулу, для отвоза въ казенную полату нашихъ денегъ, и поѣздка сія была хотя кратковременная, но для меня очень трудная и памятная. Отѣ случившагося около сего времени ненастья, непросохлыя еще совсѣмъ дороги такъ растворились и сдѣлались грязны, что въ каретѣ ѣхать и подумать было не можно, и я рѣшился ѣхать въ сей разъ въ кибиткѣ; но скоро раскаялся въ томъ, ибо меня такъ измучило и затрясло, что я, пріѣхавши въ Дѣдиловъ кормить лошадей, сдѣлался какъ дряхлый, и меня такъ всего разломило, что я никогда еще такой усталости въ себѣ не чувствовалъ. По выѣздѣ оттуда, повстрѣчался со мною человѣкъ Андрея Михайловича, ѣдущій от него ко мнѣ съ письмами от него и от нашего попа приходскаго. Молодецъ раскаялся уже въ своемъ противъ меня поступкѣ и просилъ, чтобъ я его простилъ и принялъ опять въ милость. Попъ писалъ ко мнѣ тоже. Но какъ я усматривалъ, что это не его, а попово дѣло, и раскаяніе его было не чистосердечное, то и велѣлъ я человѣку ѣхать въ Богородицкъ и меня тамъ дожидаться. Самъ же, продолжая путь, хотя съ великимъ трудомъ и безпокойствомъ, но въ тотъ же день пріѣхалъ въ Тулу и остановился въ сей разъ у друга моего, Антона Никитича Сухотина, а на утріе, взявъ у хозяина карету, съѣздилъ на часокъ къ г. Юницкому, который все продолжалъ быть ко мнѣ благопріятнымъ, а потомъ, сдавъ въ казенной полатѣ казну, съѣздилъ въ ряды, искупилъ кое-что для себя нужное, повидался кое-съ-кѣмъ изъ своихъ знакомыхъ и, переночевавъ у г. Сухотина, пустился опять въ обратный путь и возвратился въ свое мѣсто.

Тутъ первое мое дѣло состояло въ обратномъ отправленіи человѣка Андрея Михайловича, съ письмами къ нему и къ попу нашему, Евграфу. Въ оныхъ изобразилъ я всю мою чувствительность къ первому и сказалъ; что я о принятіи деревень его въ свое управленіе напередъ подумаю и не инако къ тому соглашусь, какъ по формальной отдачѣ мнѣ ихъ въ опеку Алексинскою дворянскою опекою, и о чемъ — онъ долженъ самъ стараться и тѣмъ доказать мнѣ искренность своего раскаянія. Я и въ самомъ дѣлѣ хотѣлъ не инако, какъ гораздо-и-гораздо о томъ подумать и никакъ не спѣшить симъ дѣломъ.

Послѣ сего вся первая половина сего мѣсяца прошла безъ всякихъ дальнихъ особливостей, кромѣ того, что матушкѣ тещѣ моей, восхотѣлось съѣздить въ Ефремовъ въ гости къ невѣсткѣ своей Матренѣ Васильевной. Она подзывала и меня съ собою; но какъ мнѣ въ такую даль ѣхать не хотѣлось, то отговорился я недосугами, а отпустилъ одну ее съ моимъ сыномъ и дочерью Настасьею; куда и проѣздили они болѣе недѣли.

Едва только они изъ сей поѣздки своей къ намъ возвратились, какъ съ первою потомъ почтою получилъ я изъ Петербурга претолстый пакетъ изъ Экономическаго Общества. По вскрытіи онаго нашелъ я двѣ толстыя, новонапечатанныя книги послѣднихъ «Трудовъ Общества», при краткомъ письмѣ ко мнѣ объ нихъ г. Нартова.

О первой изъ сихъ книгъ, содержавшей въ себѣ только 5 статей, вообще можно сказать, что находилось въ ней мало добраго и такого, что бъ могло послужить въ пользу. Что-жъ касается до второй, въ которой и мое сочиненіе было напечатано, то находилось въ ней 9 піэсъ, и первая изъ нихъ была новая, необыкновенная, особаго рода, въ особливости любопытная, и такая, каковыя давно бы надобно было сообщать Обществу для свѣдѣнія публики. Она содержала въ себѣ историческое описаніе разныхъ происшествій въ Экономическомъ Обществѣ. Сію піэсу читали мы съ особливымъ любопытствомъ, похвалили за предпріятіе сіе Общество и желали, чтобъ сообщали они и впредь тому подобныя, поелику могли бы тѣмъ побуждаться многіе къ перепискѣ съ Обществомъ лучше, нежели обѣщаніями ихъ награжденій, ибо, по крайней мѣрѣ, всякій могъ бы находить тутъ свое имя и описаніе того, что онъ для Общества сдѣлалъ. Между прочимъ, упомянуто тутъ было и обо мнѣ и объявлено, что я прислалъ въ Общество разноцвѣтные пески свои и лѣчебные камни от разныхъ болѣзней.

Но какъ бы то ни было, и сколь сія новая задирка была ни маловажна, однако, получивъ сей осьмой подарокъ от Общества, совѣстно уже мнѣ было оставаться долѣе въ молчаніи. Долгъ требовалъ, по крайней мѣрѣ, увѣдомленія о полученіи оныхъ и сказанія спасиба. Итакъ, хотя я и пребывалъ еще непреклонно въ намѣреніи своемъ не учащать своими сочиненіями, однако, рѣшился къ нимъ хоть вкратцѣ отписать и, увѣдомивъ о полученіи книжекъ, поблагодарить для пристойности. А дабы письмо не было совсѣмъ пусто, то повеселить ихъ какою-нибудь бездѣлицею и отписать хоть нѣсколько словъ о ихъ сибирской гречихѣ. Со всѣмъ тѣмъ я и симъ не слишкомъ спѣшилъ, но не прежде собрался къ нимъ писать, какъ уже по наступленіи четвертаго почтоваго дня.

Теперь, возвращаясь назадъ ко времени полученія помянутыхъ книгъ, скажу, что въ самое то время занимались мы съ сыномъ помышленіями о покупкѣ себѣ земли, и вотъ по какому случаю. Неподалеку от Богородицка и въ смежствѣ (sic) съ волостною землею, находилось нѣсколько деревень и земляныхъ дачъ, принадлежащихъ славному въ сіе время провору, буяну, игроку и богачу Семену Ивановичу Игнатьеву. Сему пролазу вздумалось распустить повсюду слухъ, что онъ намѣренъ изъ деревень сихъ людей и земляныхъ угодей распродать въ розницу столько, сколько кому угодно и выкинуть первому моду продавать людей, особо и землю особо, которая, къ сожалѣнію, скоро вошла и во всеобщее обыкновеніе. И какъ мѣста, земли и угодья сіи были хорошія и весьма выгодныя, то слухъ сей вскружилъ у весьма многихъ умы и головы. Всѣмъ захотѣлось мѣста сіи видѣть и покупать. И какъ въ числѣ ихъ находились и нѣкоторые изъ нашихъ друзей и знакомцевъ, то сіи возбудили и во мнѣ съ сыномъ помышленія о покупкѣ хотя небольшой части изъ сихъ земель, а особливо въ дачахъ самой ближней къ Богородицку деревни, называемой «Олень». Обоимъ намъ весьма хотѣлось имѣть, по близости Богородицка, хотя маленькую деревеньку, а на первой случай хотя нѣсколько десятковъ десятинъ своей собственной земли. Итакъ, согласившись съ г. Алабинымъ и взявъ съ собою верховыхъ лошадей, поѣхали всѣ трое мы туда въ каретѣ, и тамъ, сѣвши на лошадей, ну ѣздить сперва вокругъ по рубежамъ, а тамъ по всѣмъ симъ деревнямъ и угодьямъ, осматривать и выбирать мѣста, для себя удобнѣйшія. ѣздили, ѣздили, и до того доѣздились, что я, по давнишней отвычкѣ от верховой ѣзды и имѣя подъ собою неспокойную и тряскую лошадь, такъ измучился, и меня такъ растрясло, что не могъ почти съ мѣста сойтитъ, и невѣдомо-какъ радъ былъ, когда добрались мы опять до своей кареты. Но ѣзда сія вышла и тогда уже по-пустому, и труды наши выходили тщетными и напрасно потерянными, ибо хотя мы и пріискали себѣ мѣстечко, полюбившееся намъ очень, но, узнавъ о цѣнѣ, по какой хотѣлось продать ему каждую десятину, от высокости ея даже содрогнулись и впали въ великое сомнѣніе и нерѣшимость — торговать ли ее, или нѣтъ? Ибо цѣна была необыкновенная, и я, судя о количествѣ потребныхъ на покупку оной денегъ, опасался, чтобъ не впасть въ долги и не навалить на себя хлопотъ множества и себя тѣмъ не разстроить.