Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Таковое полное одобреніе и похвала ободрило и польстило меня нѣсколько, но вкупѣ и удивило; ибо я не зналъ, что изъ всего того о намѣстниковомъ къ себѣ расположеніи заключать, и добра ли от него, или зла ожидать впередъ надлежало. Однако, поѣхалъ я от Юницкаго сколько-нибудь уже съ спокойнѣйшимъ духомъ. И какъ г. Сокольниковъ сталъ звать меня къ себѣ на перепутье, то я охотно на то согласился и просидѣлъ у сего любимаго мною и добраго человѣка до самаго вечера, занимаясь съ нимъ въ разныхъ любопытныхъ и умныхъ разговорахъ.

Возвратясь, наконецъ, на квартеру, сталъ я размышлять обо всѣхъ происшествіяхъ въ тотъ день и, находясь между страхомъ и надеждою, увидѣлъ на столѣ лежащую хозяйскую библію. Тутъ вздумалось мнѣ ее на удачу разогнуть и полюбопытствовать, какое слово вскроется? И какъ же удивился, увидѣвъ стихъ, изображающій почти точь-в-точь тогдашнее мое положеніе и слова, обѣщающія всемощное вспоможеніе Господне и покровительство от враговъ и всѣхъ злодѣйствъ ихъ. Сіе меня такъ ободрило и успокоило, что я, возложивъ все упованіе мое на Господа, проспалъ ночь сію гораздо уже спокойнѣе прежней.

Какъ слѣдующій за симъ день назначенъ былъ къ отъѣзду намѣстника изъ Тулы, и г. Юницкой, разставаясь со мною, предлагалъ, чтобъ на утріе ѣхать вмѣстѣ съ нимъ къ намѣстнику, для обыкновеннаго провожанія его въ путь, то, вставъ и одѣвшись поранѣе, поѣхалъ я къ нему, и съ нимъ къ намѣстнику. Тамъ нашли мы всѣ комнаты, набитыя народомъ, собравшимся для провожанія онаго, и намѣстника, невыходившаго еще изъ своей спальни. Но скоро вышелъ и онъ и началъ, по обыкновенію своему, то съ тѣмъ, то съ другимъ изъ первѣйшихъ чиновниковъ разговаривать. Я въ сей разъ, по-прежнему, никакъ не выдавался впередъ, но, будучи еще на намѣстника въ досадѣ, убѣгалъ от него, какъ от чорта, боясь, чтобъ не вздумалось ему меня при всѣхъ чѣмъ-нибудь еще ошпетить, и потому скрывался от лицезрѣнія его въ толпѣ народа. Къ сему побуждало меня наиболѣе то, что я слышалъ уже многихъ, въявь говорящихъ о переводѣ г. Юшкова изъ Калуги въ Тулу, а сіе возобновляло всѣ мои подозрѣнія и страхи. Со всѣмъ тѣмъ не могъ никакъ сокрыться от взоровъ намѣстника; но, къ удивленію моему, не примѣчалъ я во взорахъ сихъ ничего сердитаго и непріятнаго. И хотя не удостоилъ онъ меня ни единымъ словомъ, но не усматривалъ я и никакого къ себѣ негодованія, а болѣе, казалось мнѣ, что онъ совѣстился, что меня невинно огорчилъ своимъ гнѣвомъ.

Между тѣмъ, какъ все сіе продолжалось, узналъ я, что все мое семейство пріѣхало изъ Москвы и, приставъ у Пастухова, меня съ нетерпѣніемъ дожидается. Услышавъ сіе, горю я какъ на огнѣ и съ нетерпѣливостью дожидаюсь отъѣзда намѣстника. Но какъ оный за чѣмъ-то позамѣшкался, и говорили, что отбытіе его еще не скоро воспослѣдуетъ, то, боясь упустить своихъ, отозвалъ я г. Юницкаго къ сторонѣ, сказываю ему о пріѣздѣ моихъ домашнихъ и, говоря, что мнѣ надобность вмѣстѣ съ ними ѣхать, прошу, не уволитъ ли онъ меня уже совсѣмъ къ своему мѣсту, представляя, что, по всему видимому, намѣстникъ болѣе ничего съ нами о волостяхъ говорить не будетъ. И какъ г. Юницкой охотно на то согласился, то, распрощавшись съ нимъ, лечу я къ своимъ, дожидающимся меня съ нетерпѣніемъ и разсказываю имъ обо всемъ происходившемъ. И какъ у нихъ готовъ уже былъ дорожный обѣдъ, то, отобѣдавъ съ ними, отпускаю ихъ продолжать свой путь, а самъ остаюсь для пріисканія наемныхъ лошадей подъ свой возочикъ, и расположился доѣхать и до дома уже на почтовыхъ.

Не успѣли они уѣхать, какъ напало на меня горе: посыланные за почтовыми лошадьми сказываютъ мнѣ, что ихъ не осталось ни одной и всѣ забраны подъ намѣстника и его свиту, и уѣхали уже изъ города. Досада превеликая, горюю, скучаю, но пособить нечѣмъ. Однако, послалъ еще отъискивать какъ — можно лошадей, и занимаюсь между тѣмъ разговорами съ приходившимъ къ намъ г. Сокольниковымъ. Наконецъ, нашли кое-какъ и привели ко мнѣ лошадей, и хотя было сіе уже въ самые сумерки, но я не медлилъ болѣе ни минуты, но, залегши въ свой возочикъ, пустился въ ночь въ путь къ любезному своему Богородицку.

ѣдучи симъ образомъ ночью и находясь въ совершенномъ уединеніи, могъ я на досугѣ и на свободѣ заняться уже поболѣе мысленнымъ обозрѣніемъ всѣхъ послѣднихъ происшествій со мною и тогдашняго моего положенія. Чѣмъ обстоятельнѣе я обо всемъ размышлялъ, тѣмъ болѣе находилъ я положеніе мое прямо критическимъ и сумнительнымъ. Мысли о Бунинѣ и о дочери его, любовницѣ намѣстниковой, и все то, что пересказывалъ мнѣ Верещагинъ, не выходили у меня изъ ума; а слышанное о переводѣ Юшкова въ Тулу подтверждало, повидимому, истину, мнѣ сказыванную. Но удивлялся и не постигалъ я мыслями, отчего произошла вдругъ такая перемѣна въ поведеніи противъ насъ намѣстника и примѣтное преложеніе гнѣва его будто- бы уже и на милость. Но и могъ ли я тогда постигать сего, не имѣя еще ни малѣйшаго знанія и понятія о томъ, что узналъ я чрезъ нѣсколько дней спустя послѣ сего времени, а именно: что непосредственно почти за тѣмъ, какъ намѣстникъ, изливъ на меня свой гнѣвъ, от себя почти выгналъ, получилъ онъ всего меньше имъ ожидаемое извѣстіе, что любовница его и самая та, которая всему сему злу была первоначальною причиною, находясь тогда въ Москвѣ, кончила от болѣзни свою жизнь и переселилась въ вѣчность. Вотъ чѣмъ онъ тогда огорчался, какъ пріѣзжалъ къ нему Юницкой. А какъ черезъ то разрушилась и вся связь его съ ея родными, которая начинала и самому ему становиться уже въ тягость, то и произошло от того то слѣдствіе, что намѣстникъ всѣ мысли о согнаніи меня съ моего мѣста и о опредѣленіи на оное ея отца откинулъ и меня по-прежнему на ономъ расположился оставить. И какъ онъ на меня болѣе всѣхъ, относительно до волостей, какъ на вѣрнаго человѣка, надѣялся, то потому-то и приказалъ тогда Юницкому препоручить мнѣ написаніе докладныхъ и имъ потомъ съ такою похвалою апробованныхъ пунктовъ. Все сіе узналъ я уже послѣ и узнавъ не могъ надивиться сплетенію судебъ и обстоятельствъ. И какъ и самый сей случай былъ для меня новымъ доказательствомъ особеннаго попеченія обо мнѣ и покровительства Господня и разрушенія, чрезъ сей случай, всѣхъ злыхъ кововъ, сооружаемыхъ противъ меня моими завистниками и недоброхотами, то не могъ инако, какъ съ чувствіями живѣйшей сердечной благодарности, хвалить и прославлять имя моего Господа и небеснаго моего Отца Благодѣтеля и Покровителя, исторгшаго меня почти очевидно изъ челюстей злодѣевъ и враговъ моихъ, готовыхъ погубить меня.

Теперь, возвращаясь къ прежнему, скажу только, что я, не зная еще всего того, во всю почти дорогу имѣлъ безпокойныя мысли, и ободряло меня единое упованіе на Бога. Съ каковыми мыслями, перемѣнивъ въ Дѣдиловѣ лошадей, поспѣлъ я въ ту же ночь домой и нашолъ уже своихъ, пріѣхавшихъ въ Богородицкъ. А симъ и окончу я сіе письмо, сказавъ вамъ, что я есмь….. и прочее.