Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Вскорѣ за симъ и въ концѣ масляницы, наступившей тогда въ седьмой день послѣ нашего пріѣзда, пріѣхали къ намъ изъ Богородицка и лошади и привезли непріятныя и такія о тамошнихъ происшествіяхъ увѣдомленія, которыя смутили меня чрезвычайно и заставливали тужить о томъ, что я послушался своихъ и въ Москву поѣхалъ. Но какъ воротить того было уже не можно, то сталъ я, по крайней мѣрѣ, поспѣшать своимъ отъѣздомъ. Но тутъ какъ нарочно, надобно было повстрѣчаться съ нами разнымъ препятствіямъ къ скорому отъѣзду. Къ числу сихъ относилось и то обстоятельство, что я въ теченіе масляницы хотя всѣхъ людей съ ногъ сбилъ, но не могъ никакъ еще отыскать садовника, котораго мнѣ неотмѣнно нанять для Богородицкаго сада и ранжереи было велѣно. Сверхъ того, надобно было еще повидаться съ управляющимъ царицынымъ, г. Карачинскимъ, у котораго въ казенномъ саду учился садовому искусству одинъ изъ нашихъ волостныхъ школьниковъ, и поговорить съ нимъ объ ономъ.

Итакъ, по наступленіи 24 числа февраля великаго поста, поѣхалъ я къ нему. Но какъ въ сей и въ послѣдующій день, не могъ никакъ застать его у себя въ домѣ. Между тѣмъ имѣлъ я удовольствіе спознакомиться съ славнымъ нашимъ сочинителемъ «Дѣяній Петра Великаго» господиномъ Голиковымъ, къ которому въ домъ надобно мнѣ было для подписки на дополненія къ сей книгѣ съѣздить. Я нашолъ его въ маленькомъ его и вокругъ установленномъ книгами кабинетѣ, окладеннаго кругомъ книгами и занимающимся своимъ дѣломъ. Не успѣлъ онъ узнать, кто я таковъ, какъ вскочивъ бросился меня обнимать и цѣловать, говоря, что я ему давно уже знакомъ по моимъ сочиненіямъ, что давно желалъ меня знать лично и теперь чрезвычайно радъ, меня увидѣвъ. Я просидѣлъ у него болѣе часа, и мы разстались съ нимъ, сдѣлавшись друзьями, хотя и видѣлись тогда впервыя и впослѣднія.

Между тѣмъ гремѣла и занималась вся Москва княземъ Потемкинымъ, пріѣхавшимъ въ оную въ послѣдніе дни масляницы. Вся знать обратилась къ нему для обыкновеннаго идолопоклонства; но намъ удалось видѣть его только однажды, проѣзжающаго по нашей улицѣ, съ пышною и превеликою свитою; и я, смотря на сіе, подумалъ и говорилъ самъ себѣ: «ахъ! долго-ль-то тебѣ, государь нашъ, поцарствовать и повеличаться, и не приближается ли уже конецъ твой?»

Наконецъ, наступила первой недѣли среда, которая многими разными и знаменитыми происшествіями была для меня такъ достопамятна, что я не за излишнее почитаю описать ее въ подробности. Проснувшись въ заботахъ о себѣ, объ остановкахъ къ отъѣзду и о зимѣ, всталъ я еще до-свѣта, и съ свѣтомъ вдругъ разсылаю всюду-и-всюду людей на извощикахъ искать наемнаго садовника, а самъ, съ поспѣшностью одѣвшись, ѣду къ г. Карачинскому, стараясь застать его дома, радуюсь, что засталъ его еще несъѣхавшаго со двора. Г. Карачинскій принимаетъ меня холодно. Но какъ скоро узналъ, кто я такой, вдругъ перемѣняется, радуется, что меня узналъ, ласкаетъ меня всячески, дѣлается другомъ, не можетъ со мною довольно наговориться, разсказываетъ мнѣ многое, хвалитъ нашего ученика, поитъ и угощаетъ меня чаемъ и отпускаетъ, прося, чтобъ я впредь къ нему ѣздилъ. Однако, мнѣ и никогда не случилось уже болѣе его видѣть. По возвращеніи своемъ въ домъ, нахожу я дѣтей, едва только вставшихъ, и превеликій вздоръ происходящій между ими по случаю затѣваемой ѣзды въ Ростовъ для богомолья. Но, наконецъ, они согласились и начали въ путь сей собираться, а и мы укладываться и готовиться къ отъѣзду. Въ самое сіе время возвращается мой Филька изъ города съ пріисканнымъ садовникомъ. Я радуюсь тому и, не долго думая, его нанимаю и заключаю съ нимъ договоръ, какъ водится. Едва только мы дѣло сіе съ нимъ окончили, какъ вдругъ является предъ меня курьеръ, прискакавшій ко мнѣ изъ Тулы, съ письмомъ от господина Юницкаго, въ которомъ писалъ онъ ко мнѣ, что на тѣхъ дняхъ намѣстникъ нашъ Кречетниковъ пріѣхалъ въ Тулу и хочетъ неотмѣнно меня видѣть, и чтобъ я какъ-можно поспѣшилъ пріѣхать и заставалъ намѣстника. Господи! какъ перетревожило и смутило насъ всѣхъ сіе, всего меньше ожидаемое повелѣніе, и въ какую разстройку привело всѣ наши мысли и помышленія. Всѣ мы не знали, что дѣлать и начать: но я, не долго думая, рѣшился на тѣхъ же самыхъ курьерскихъ лошадяхъ скакать въ Тулу, а жену и дѣтей оставить ѣхать, не спѣша на своихъ лошадяхъ, однихъ.

Итакъ, пообѣдавши со всѣми родными своими на скорую руку и распрощавшись съ ними, ложусь въ своей возочикъ и на почтовыхъ отправляюсь въ свой путь и скачу по ухабамъ, позабывая всѣ страхи и опасности, съ такою быстротою, что къ вечеру того же дня поспѣваю въ Лопасну, а къ ужину въ Серпуховъ и прямо къ дядѣ Ивану Аѳанасьеву Арцыбышеву, который угощаетъ меня чаемъ, всѣмъ-и-всѣмъ и ужиномъ. Между тѣмъ, приводятъ ко мнѣ новыхъ лошадей и я, залегши въ свой возочикъ, продолжаю свой путь, и къ свѣту поспѣваю на Вошану, а часу въ десятомъ и въ самую Тулу. По непривычкѣ скакать симъ образомъ на курьерскихъ, хотя меня и въ-прахъ по ухабамъ въ моемъ возочкѣ расколотило, и я дивился какъ онъ не разлетѣлся от толчковъ и ударовъ въ тысячу кусковъ: но мнѣ было тогда не до отдыханья, а я спѣшилъ, какъ можно скорѣе, одѣваться и, выпросивъ у хозяина санки, скакать искать командира своего господина Юницкаго. Сего нашелъ я у намѣстника, но, по выходѣ от него, сажающагося уже въ карету; онъ, обрадовавшись моему пріѣзду, подхватилъ меня съ собою въ карету и повезъ въ казеную полату.

Дорогою не преминулъ я его спросить, за чѣмъ такимъ спрашивалъ и требовалъ меня къ себѣ намѣстникъ? Но онъ сказалъ мнѣ на сіе только то, что онъ самъ ничего о томъ не знаетъ, а примѣтилъ только, что намѣстникъ не только на меня, но на самого его что-то гнѣвенъ, а за что-не вѣдаетъ. Сіе смутило меня чрезвычайно, ибо, не зная за собою никакой вины и ничего такова, за что-бъ можно было намѣстнику на меня сердиться, и не сомнѣвался почти, что, конечно, ненавистники и завистники мои успѣли сковать какіе-нибудь противъ меня ковы и насказать ему что-нибудь нелѣпое и меня ему оклеветать. Въ сихъ смущенныхъ мысляхъ пріѣзжаемъ мы въ казенную полату. Тутъ, нахожу я многихъ своихъ знакомыхъ, говорю съ ними, спрашиваю у нихъ, не знают ли они чего? Но и тѣ всѣ отзывались совершеннымъ незнаніемъ. Господи! думаю и говорю я самъ себѣ: «что бъ такое было и что за сокровенность? Наконецъ, пробывъ часа два въ полатѣ, поѣхали мы опять съ г. Юницкимъ къ намѣстнику.

Однако, его не видали, и сказано было только намъ, чтобъ мы на утріе пріѣзжали къ нему поранѣе. Услышавъ сіе, отпустилъ меня Юницкой отдыхать от ѣзды на квартеру, чѣмъ былъ и доволенъ и, возвратясь къ Пастухову, препроводилъ у него все достальное время того дня съ удовольствіемъ.

Наставшій послѣ сего послѣдній день февраля мѣсяца былъ для меня прямо чорный и наполненъ непріятностями. Вставъ и одѣвшись поранѣе, поѣхалъ я къ Юницкому и съ нимъ потомъ къ намѣстнику. Онъ стоялъ тогда въ большомъ Лушнинскомъ домѣ, и не успѣлъ узнать о нашемъ пріѣздѣ, какъ велѣлъ послать меня одного къ нему въ спальню, и оставшись со мною наединѣ, опрокинулся на меня, какъ бы лютый какой звѣрь, и съ превеликимъ гнѣвомъ началъ меня катать и почти бранить. Но за что-жъ? Для чего каменная наша большая Богородицкая оранжерея по сіе время не отдѣлана, и для чего въ смѣтѣ оцѣнена она такъ дорого? Поразился я и досадою, и удивленіемъ, сіе услышавъ. И какъ въ обоихъ сихъ пунктахъ я былъ ни мало не виноватъ, то, давъ ему все, что хотѣлъ онъ выговорить и излить на меня весь свой гнѣвъ, безъ дальняго смущенія и почти съ холоднымъ духомъ, ему сказалъ: что оранжерея наша еще не отдѣлана, тому не я, а прежній мой командиръ, Николай Сергѣевичъ Давыдовъ, причиною; ибо онъ, судя что слишкомъ дорого обойдется, приказалъ работу впредь до повелѣнія оставить и деньги на оную не тратить; что-жъ касается до смѣты, то сочинялъ оную не я, а архитекторъ, и всѣ матеріалы и работниковъ подряжалъ также не я, а онъ же, г. Давыдовъ. «Что-жъ касается до меня, то дозвольте, ваше высокопревосходительство, мнѣ напомнить, что я при самомъ еще началѣ, когда вы изволили при мнѣ приказывать дѣлать ей архитектору планъ, предъявлялъ вамъ мое опасеніе, не слишком ли она велика будетъ и не над-мѣру ли дорого обойдется? Но ваше высокопревосходительство на представленіе мое ничего сказать не изволили». Сего, кажется, довольно было къ моему оправданію, и слова сіи долженствовали бы его обезоружить. Но какъ сего не воспослѣдовало, а онъ продолжалъ изливать свой гнѣвъ на меня, то легко я могъ догадываться, что гнѣвъ его на меня былъ за что-нибудь иное, а совсѣмъ не за сіе, и что помянутыя обвиненія употреблены были только въ предлогъ. Но какъ истинная причина такого неожиданнаго и великаго гнѣва его на меня была мнѣ неизвѣстна, и онъ ни чѣмъ меня болѣе не обвинялъ, то другого мнѣ не оставалось, какъ замолчать и дать ему волю гузыниться, какъ онъ хочетъ. Продлилось сіе, однако, не долго, но онъ скоро кончилъ все, сказавъ: «изволь, судырь, иттить». А я не сталъ долѣе медлить, но тотчасъ и вышелъ, радуясь, что никто гнѣва его на меня не видалъ и словъ его не слыхалъ. Однако, не могъ, чтобъ не почувствовать на сего, дотоль искренно мною любимаго и почитаемаго, человѣка, крайней тогда досады и неудовольствія. А съ другой стороны было мнѣ очень прискорбно и жаль, что лишился его къ себѣ благопріятства, на которое я такъ много надѣялся и потерялъ его къ себѣ благосклонность, самъ не зная за что и почему. Что-жъ касается до г. Юницкаго, то онъ не взялъ его и на глаза къ себѣ, и сей принужденъ былъ, не видавъ его, ѣхать по должности своей въ казенную полату, за которымъ и я туда же въ огорченіи своемъ поѣхалъ.