Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Въ тотъ же самый день привезъ ко мнѣ ѣздившій опять въ Тулу секретарь мой повторительныя вѣсти, что директоръ нашъ опять его спрашивалъ, иду ли я въ отставку? Вотъ какъ ему сего захотѣлось! Но какъ Щедиловъ, по условію его въ томъ со мною, на сіе ему сказалъ только, что я опредѣленъ къ волости съ воли ея величества государыни императрицы, и тѣмъ далъ ему разумѣть, что у меня того и на умѣ не бывало, то господинъ сей изумился, а потомъ, перевернувъ себя, сталъ изъявлять свое удовольствіе о томъ, что я не хочу. Извѣстіе сіе смутивъ такъ меня раздосадовало, что я, приписуя все сіе его замысламъ, въ досадѣ проговорилъ: «сукинъ онъ сынъ, хохолъ, свинопасъ! вотъ какія затѣваетъ довести!» Ибо надобно знать, что сей мой командиръ, будучи малороссіяниномъ, произошолъ изъ самой подлости и всѣмъ своимъ счастіемъ обязанъ былъ женитьбѣ своей на воспитанницѣ одного изъ нашихъ большихъ бояръ. Но весь мой тогдашній гнѣвъ на него былъ напрасный, ибо послѣ узналъ я, что помянутый коварный слухъ обо мнѣ распущенъ былъ не от него, а от другихъ моихъ завистниковъ и недоброхотовъ.

Непосредственно за симъ, имѣлъ я и другую еще досаду. Восхотѣлось мнѣ въ сію зиму произвесть, при помощи покрыванія навозомъ, принужденную спаржу. И какъ она около сего времени вышла очень хороша, то, при случаѣ посылки въ Тулу, восхотѣлось мнѣ подслужиться ею какъ сущею въ сіе время рѣдкостью нашему видъ-губернатору г. Вельяминову, управлявшему тогда всею нашею губерніею. Я не инако, посылая ее къ нему, думалъ, что онъ будетъ тѣмъ очень доволенъ и скажетъ мнѣ за нее большое спасибо. Но съ какою чувствительною досадою услышалъ я, что сей горделивецъ не сказалъ за сіе ни единаго слова, а писалъ только еще ко мнѣ, чтобъ я прислалъ къ нему карповъ. «Вотъ тотчасъ! сказалъ я тогда въ досадѣ и сожалѣя, что посылалъ: увидишь ты ихъ у себя, нечестивецъ!» Да, и дѣйствительно, и не подумалъ къ нему ихъ посылать, хотя у меня въ садкѣ было ихъ и довольно, а отговорился зимою, и что они въ сіе время въ прудахъ не ловятся.

Какъ на другой день послѣ сего случилось быть Николину дню и маленькому моему внуку имянинникомъ, то по сему случаю была у меня въ сей день небольшая пирушка, и мы день сей провели весело, и съ бывшими у насъ гостьми ввечеру и потанцовали.

Въ послѣдующій за симъ день встревоженъ я былъ полученнымъ повелѣніемъ, чтобъ я опять, и колико можно скорѣе, привозилъ въ Тулу нашу казну. «Господи помилуй! воскликнулъ я тогда въ досадѣ: кому до чего, а имъ только до нашихъ денежек! видно, опять востребовалась надобность въ нихъ для загражденія ими какой-нибудь прорѣхи!» И никакъ не подумалъ ѣздою своею и отправленіемъ ихъ спѣшить. Къ статѣ налетѣла на насъ сильная и нѣсколько дней сряду продолжавшаяся и самая безпокойная и даже опасная зимняя непогода, съ превеликою курою и мятелью, почему и отправился я въ сей досадный путь не прежде, какъ переждавъ все сіе дурное время.

ѣзду въ сей разъ имѣлъ я самую безпокойную. Бывшая вьюга и мятель такъ всѣ дороги перепортила и надѣлала столько толчковъ и ухабовъ, что у меня отбило всѣ бока, а о томъ, чтобъ дорогою по обыкновенію моему заниматься чтеніемъ и помыслить было невозможно.

Въ Тулу пріѣхалъ я 13 числа, почти съ свѣтомъ вдругъ, и такъ рано, что успѣлъ въ то же утро побывать у своего командира и отдать деньги въ казенной полатѣ. Г. Юницкой былъ ко мнѣ въ сей разъ отмѣнно благосклоненъ и сказывалъ мнѣ, от чего произошла молва, что я иду въ отставку. По его словамъ, произошло все то едва ли не от г. Верещагина и не самъ ли онъ прочилъ для себя мое мѣсто. Онъ пригласилъ меня къ себѣ обѣдать, и я просидѣлъ у него почти до самой ночи, и уже въ сумерки возвратился къ Пастухову, у котораго я и въ сей разъ приставалъ. Весь же послѣдующій день употребилъ я на разъѣзды къ моимъ друзьямъ и знакомцамъ и на исправленіе своихъ нуждъ и надобностей, а на утріе, съ свѣтомъ вдругъ, пустился въ обратный путь и въ тотъ же еще день возвратился въ Богородицкъ.

Тутъ занявшись прежними своими разными дѣлами, не успѣлъ я проводить дней трехъ спокоемъ, какъ встревоженъ былъ я опять двумя полученными по почтѣ письмами: одно было от моего зятя изъ Тулы, гдѣ находился онъ тогда, по случаю начинавшихся около сего времени новыхъ выборовъ въ судьи; а другое, толь давно ожидаемое нами, от г. Жданова. Первый увѣдомлялъ меня о злодѣйскомъ и самомъ мошенническомъ заговорѣ противъ меня въ Тулѣ: завистники мои, не зная уже какъ меня и сбыть и столкнуть съ мѣста, вздумали уже явно и безъ стыда и совѣсти всклепать на меня, что я будто прошусь въ отставку. И кто-жъ всему тому злу былъ заводчикомъ и затѣйщикомъ? Никто оной, какъ меньшой братъ нашего вицъ-губернатора Степанъ Вельяминовъ, сущій глупецъ и совершенный бурлак, всего меньше способный и достойный занимать мое мѣсто. Всѣ его достоинства состояли въ умѣньѣ играть въ карты, въ гайканьѣ и рысканьѣ по полямъ съ собаками и въ всегдашнемъ кричаньѣ такого вздора, въ какомъ не было ни одного разумнаго словечка. И сему-то негодяю восхотѣлось быть на моемъ мѣстѣ, и въ его-то глупую голову вселилась помянутая нелѣпая затѣя всклепать на меня небылицу и стараться чрезъ братца своего, бывшаго фаворита намѣстникова или мужа умершей его любовницы и находящагося еще и тогда у него въ милости, скапырнуть меня съ мѣста. Мнѣ сначала какъ ни смѣшно сіе казалось, но какъ зять мой присовокуплялъ, что говорили, будто бы вицъ-губернаторъ писалъ уже о томъ и къ намѣстнику, то пересталъ я симъ дѣломъ шутить, но и гораздо онымъ посмутился. «Чего добраго, говорилъ я самъ себѣ, при помышленіи о семъ проискѣ, чтобъ и не удалось бы имъ еще сего смастерить. Намѣстник въ отсутствіи, оба они у него въ довѣріи и милости; сколь легко имъ его обалахтать, и увѣривъ, что то правда, побудить его доложить даже о моемъ желаніи иттить въ отставку и о опредѣленіи на мое мѣсто другаго самой императрицѣ, и получить на то разрѣшеніе; и тогда, что ты изволишь дѣлать? И по-неволѣ подашь челобитную объ отставкѣ!» Таковыя и подобныя тому мысли начали-было меня и гораздо смущать и безпокоить. Однако, сіе не долго и до тѣхъ только поръ продолжалось, покуда не возобновилъ я обыкновеннаго моего упованія на Господа и Небеснаго обо мнѣ Попечителя и не подкрѣпилъ и не поуспокоилъ себя слѣдующими и точно тогда говоренными словами и мыслями: «Такъ, говорилъ я тогда сами себѣ; нельзя не сказать, что дѣло сіе сумнительно, и Богу извѣстно, что изъ сего новаго противъ меня покушенія и посягательства завистниковъ моихъ выйдетъ? Но сколько уже разъ были тому подобныя? Однако, до сего времени всемогущая рука Господня и Божественное Его Провидѣніе меня от всѣхъ оныхъ спасло и охраняло. А можетъ быть, угодно Ему будетъ и въ сей разъ спасти и охранить меня от сихъ злодѣйскихъ ковъ непостижимыми стезями.