Геннадий Бочаров - Жизнь и миг

Каждый раз, подъезжая к месту, где удалось обнаружить бомбу, Юрий Шаранин старался представить себе, какой класс, конструкцию и заряд она имеет. До встречи с бомбой он не обращал никакого внимания на обстановку вокруг точки ее падения. Если бы у него спросили, были ли вокруг деревья, поля или дома, было ли пасмурным небо или ярко сияло солнце, он, пожалуй, не смог бы ответить. Зато после работы, после всего, что называется прозаическим словом «обезвреживание», его зрительная и слуховая память способны были восстановить всю окружающую обстановку до мельчайших подробностей. Он мог вспомнить трещину на стене соседнего дома, которому бомба угрожала. Цвет земли, которую бомба могла поднять высоко в небо. Голоса, которые бомба могла оборвать навсегда…

Они приехали вчетвером: сержант Юрий Шаранин и его товарищи — Василий Манько, Анатолий Исаенко, Георгий Муратов. Они были готовы к трудному поединку с огромной, тысячекилограммовой металлической акулой, но они не представляли, сколь трудным этот поединок будет на самом деле.

Рядом проходило железнодорожное полотно. Времени на обезвреживание было мало. Они рассчитали усилия точно, но всего учесть, конечно, не могли.

Добирались до бомбы долго… Много раз в журнальных и газетных репортажах рассказывалось об этих последних минутах в работе пиротехников. Когда ковш экскаватора становится слишком грубым. Когда саперная лопатка становится опасной. Когда последние сантиметры грунта снимаются с бомбы осторожными, натренированными пальцами. Здесь, как правило, вспоминают об археологах… Может быть, такие сравнения и правомерны. Но самим пиротехникам подобные аналогии с работой археологов вряд ли пришли бы в голову. Слишком разные следы деятельности человека на Земле они ищут. Слишком разную стоимость их находки имеют.

…Они ни о чем не думали, перед ними был сырой грунт желто-серого цвета, под землей притаилась бомба, которая может стать их последней бомбой. Рядом лежало пустое железнодорожное полотно, по которому должны были пойти рейсовые поезда в сторону близкой Москвы. Бомба показала свою темно-синюю броню. Началась обычная работа — напряженный период определения системы взрывателя. Отрыли кольцо, которым смертельный груз крепился к самолету… По кольцу ничего не определишь. Но рядом с кольцом всегда находится взрыватель.

Юрий Шаранин внимательно осмотрел видимую часть бомбы.

— Часовой механизм, — сказал он, подняв голову к ребятам. — Работа будет трудной. Начнем.

И в эту секунду он почувствовал, что ноги его погружаются в ледяную воду.

— Плывун! — закричал с «борта» котлована Василий Манько. — Плывун! — повторил он. Но Юрий уже понял, в чем дело. Вмиг он оценил всю серьезность ситуации: мутная, глинистая вода начала затоплять обнаженную часть бомбы, скрывая тускло белеющие глазки взрывателя. Работать с невидимым взрывателем — самоубийство. Услышать звук часового механизма из-под воды невозможно. Сержанта затопляло по щиколотки, по колени. Он поднял руки, и три пары дружеских рук вытянули его из котлована. Ребята стояли лицом друг к другу.

— Выход один, — медленно проговорил Шаранин, — все нужно начинать сначала. Дайте щуп!

Георгий Муратов не понял, что именно решил предпринять командир, но щуп протянул немедленно.

Шаранин вновь полез в котлован. Скользя по мокрым краям колодца, он приказал приготовить трос и позаботиться о лебедке — решение, как действовать дальше, уже созрело в его голове.

Тут следует сказать о том, что в своей трудной, опасной работе военные пиротехники всегда опираются на помощь гражданских властей — помощь эта не просто шефская, а самая реальная, самая надежная: охрана места операции, тракторы, бульдозеры, машины. В данном случае, пока Шаранин спускался к желтой холодной воде, наверху уже «включилась» система помощи.

— Товарищ сержант, — услышал Юрий глухой голос Василия Манько, — трос есть. Опускать?

— Минуту! — прокричал Шаранин. — Я еще не знаю, насколько бомба ушла под воду.

Щуп он держал в правой руке, левой упирался в скользкую стену, ноги сползали по пологому выступу к воде. Бомба была в земле на глубине девяти метров. Глубина воронки, которую с помощью бульдозеристов вырыли пиротехники, около восьми метров. Сейчас щуп уходил под воду еще на метр. Юрий скосил глаза, засек белый голыш в земле над самой поверхностью воды и секунд через тридцать убедился, что вода продолжает поступать: голыш скрылся. Опыт подсказывал, что действовать необходимо немедленно.

— Давайте трос! — закричал командир. — Буду «обнимать».

Георгий Муратов и Анатолий Исаенко в один голос ответили:

— Трос готов. Мы спускаемся к вам.

— Ни в коем случае! — ответил Шаранин как можно мягче. — Я все сделаю сам.

— Мы только поможем закольцевать трос, — сказал Анатолий.

— Я приказываю вам всем отойти от воронки, — уже строго ответил Шаранин. — Если понадобится помощь — позову. Ваш конец на лебедке?

— Да.

— Бросайте.

Толстый многожильный стальной трос повис над водой рядом с Шараниным. Вода стояла выше колен. Он начал нащупывать под водой другие выступы и осторожно передвигал ступни к телу бомбы. Ближе, ближе, вот конфигурация подсказывает нос, утолщение…. Он поймал раскачивающийся в воздухе трос. Необходимо было сделать следующее — на ощупь под водой обвить туловище бомбы и попытаться вытащить ее лебедкой из котлована. Но основная сложность заключалась в том, что жесткий трос, натянувшись под огромным весом, мог соскользнуть и зацепить взрыватель. Это приведет в действие застывший на десятки лет часовой механизм, и его уже не остановишь. Каждый отсчет секунды будет неумолимо приближать взрыв чудовищной силы.

Шаранин опустил трос под воду. Вода доходила ему уже до пояса. Он нащупал кольцо. Убедился, что это именно кольцо. Он не слышал никаких звуков, кроме ударов собственного сердца, но и они возникали какими-то наплывами, приходили издалека и вдаль уходили, не касаясь сознания. Он не был сверхчеловеком, ему присущи все человеческие чувства, среди которых страх не на последнем месте, но он уже много раз замечал, что во время самой операции, какой бы смертельно опасной она ни была, страх вытесняется из сердца или глушится до нуля четкой, максимально работающей мыслью. Это уже потом древнейшее чувство берет реванш.

Юрий опустил под воду руки, согнул колени, вода дошла до груди. Трижды он пытался завести трос под бомбу, но в последний миг трос кольцевался.

— Не получается? — услышал он сверху и поднял грязное, в темных пятнах глины лицо. Спрашивал Василий Манько, но Анатолий и Георгий тоже стояли у краев котлована.

— Всем не заходить! — сказал он. — Осторожно спускайтесь ко мне — двое.