Александр Королев - Илья Муромец

Власова З. И. Скоморохи и фольклор // РФ. Т. 24. Д., 1987. С. 50.

Там же.

С. К. Шамбинаго обратил внимание на то, что «в Архангельской губернии можно встретить деревни, где все крестьяне носят фамилию Скомороховых. Вероятно, предками их были скоморохи, эти хранители и носители поэзии. Подвергаясь гонениям со стороны правительства в XVI–XVII вв., они толпами уходили в глухую, лесистую страну севера, в страну, отличающуюся своими консервативными началами, далекую от менявшегося литературного вкуса столицы, в страну, наконец, такую, где знание ими песен падало на чрезвычайно восприимчивую почву, где песни эти охотно запоминались и пелись. Таким образом, наличность богатого материала на севере обусловливается совокупностью причин, в том числе влиянием ушедших от преследований из Московского центра скоморохов» ( Шамбинаго С. К . История русской народной словесности. М., 1914. С. 112). Бегством скоморохов к казакам он объяснял распространение былинных песен и на «казацкой украйне».

Татищев В. Н. История Российская. Т. 1. М.; Л., 1962. С. 115.

Былинная традиция на Белом море (Из отчетов о поездках А. В. Маркова и А. Д. Григорьева) // ИОРЯС. 1900 г. Т. 5. Кн. 2. СПб., 1900. С. 644.

Там же. С. 651–652.

Лазутин С. Г . Сюжет и композиция былины (в сравнении со сказкой) // Сюжет и композиция литературных и фольклорных произведений. Воронеж, 1981. С. 20.

Ухов П. Д . Русская былевая поэзия // Былины. М., 1957. С. 38.

Пропп В. Я. Язык былин как средство художественной изобразительности // Пропп В. Я . Сказка. Эпос. Песня (Собрание трудов). М., 2001. С. 131 и след.

Дмитриева С. И . Географическое распространение былин на русском Севере // Славянский фольклор. М., 1972. С. 51–52.

Там же. С. 63. См. также: Дмитриева С. И . Географическое распространение русских былин по материалам конца XIX — начала XX в. М., 1975. С. 26–32, 78–94.

Дмитриева С. И . Географическое распространение былин… С. 91.

Там же.

Там же.

Там же. С. 92.

Там же.

Там же. С. 94.

Там же. С. 86–87.

Там же. С. 91.

Критику построений С. И. Дмитриевой см.: Новиков Ю. А . Сказитель и былинная традиция. СПб., 2000. С. 154–169.

Миллер III. С. 28.

Любопытно, что, в отличие от В. Ф. Миллера, О. Ф. Миллер, гораздо раньше писавший о «наслоениях» в эпосе, считал, что «чем ближе к нашему времени, тем эти наслоения незначительнее: такова уже своего рода косность эпоса, вследствие которой в нем так неподатливо живуча старина отдаленная. Ранее московской поры на эпосе могла отразиться пора суздальская, влияние которой все же легче было поэтически согласить с духом поры древнекиевской» ( Миллер О. Ф . Великорусские былины и малорусские думы. Киев, 1876. С. 2). Толщина «наслоений» вообще определялась разными исследователями, разделявшими это представление о процессе развития эпоса, довольно произвольно.

Миллер О. Ф . Великорусские былины… С. 16.

Мнение Археографической комиссии о «желательности приступить к работе по подготовке к изданию памятников византийских, западноевропейских и арабских, имеющих отношение к древнейшей истории Руси» было доложено на заседании сотрудников Отделения общественных наук АН СССР еще в 1929 г. (Древняя Русь в свете зарубежных источников / Под ред. Е. А. Мельниковой. М., 1999. С. 8), но только в 1960-е гг. дело сдвинулось с мертвой точки.

Гильф. I. С. 35–37.

Былинная традиция на Белом море (Из отчетов о поездках А. В. Маркова и А. Д. Григорьева) // ИОРЯС. 1900 г. Т. 5. Кн. 2. СПб., 1900. С. 642–643.

Чистов К. В . Забывать и стыдиться нечего… Воспоминания. СПб., 2006. С. 96–97.

Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью (Полное собрание русских летописей. Т. 9). М., 2000. С. 68–69.

Миллер В . Экскурсы в область русского народного эпоса. М., 1892. С. 193.

Там же. С. 55–84 и далее, 162–167.

Рыбаков Б. А . Исторический взгляд на русские былины // История СССР. 1961. № 5. С. 162.

Дашкевич Н. П . Центральные герои русского былевого эпоса (кн. Владимир и Илья) в древнесеверной саге // Чтения в Историческом обществе Нестора летописца. Киев, 1900. Кн. 14. Вып. 3. С. 76.

Квашнин-Самарин Н . Русские былины в историко-географическом отношении // Беседа. 1871. Кн. 5. Май. С. 227.

Квашнин-Самарин Н . Новые источники для изучения русского эпоса // Русский вестник. М., 1874. Т. 113. С. 41. В наши дни при помощи сходных методов выстраивает свои схемы С. В. Горюнков. Как и его предшественники в XIX в., исследователь идет от летописного текста, используя в отношении его содержания спорные трактовки, накопившиеся в историографии. Так, например, он берет на вооружение давнишнюю и многократно опровергнутую гипотезу Д. Прозоровского (правда, в свое время активно поддержанную знаменитым А. А. Шахматовым) о тождестве древлянского князя Мала и Малка Любечанина — согласно «Повести временных лет», отца Добрыни и Малуши. Далее, традиционно отождествив летописного дядю князя Владимира Святославича с былинным Добрыней Никитичем, С. В. Горюнков делает новый смелый шаг — «ассоциирует» Змею, с которой бьется фольклорный Добрыня Никитич, с исторической княгиней X в. Ольгой ( Горюнков С. В. Незнакомая Древняя Русь, или Как изучать язык былин. СПб., 2010. С. 38–59). Сходные «ассоциации» он кладет и в основание своих представлений об Илье Муромце. Путем нехитрых манипуляций со словом «разбойник» и опершись на такую шаткую основу, как татищевская Иоакимовская летопись, С. В. Горюнков превращает былину о бое Ильи Муромца с Соловьем-разбойником в миф о «Поединке Громовержца со Змеем», который в ходе христианизации якобы замалчивался и запрещался «греческой» церковью (Там же. С. 110–156). Еще одну причину заговора против мифа об Илье автор видит в «принадлежности его к материнской линии ветви происхождения Владимира Крестителя», то есть к семье все тех же Добрыни и Малуши (детей древлянского князя Мала). Род Мала, просто на основе созвучия, автор выводит из готской династии Амалов. Далее к «концепции» притягивается загадочная Малфрида, сообщение о смерти которой «Повесть временных лет» помещает под 1000 г. Составители поздних Никоновской летописи и Степенной книги (50-е гг. XVI в.), как уже говорилось, при переписывании древнего летописного текста превратили Малфриду в некого Малвреда Сильного. Имя германское и, как кажется С. В. Горюнкову, вполне может принадлежать готу из рода Амалов. Этот, возникший ниоткуда, Малфред Сильный и есть, как оказывается, древлянский Мал, а заодно и наш былинный Илья Муромец (наверное, потому, что «сильный» и живет во времена Владимира Святославича). В то же время от «Малфреда» можно отделить «частицу Фред», как часть родового имени. Получится «Фредич» — очень похоже на Претич. Значит, воевода Претич, согласно «Повести временных лет», подоспевший в 969 г. со стороны Чернигова на выручку Киеву, осажденному печенегами, и вывезший из города Ольгу с внуками, — тоже из древлянского княжеского рода! Тогда зачем же ему спасать Ольгу? А он их, оказывается, и не спасает вовсе, а берет в заложники… Не желая чрезмерно утомлять читателя прочими многочисленными «открытиями» С. В. Горюнкова, приведу общий итог, касающийся Ильи Муромца: «…во времена Ольги и Святослава между Киевом и Черниговом наблюдается скрытое противостояние. Оно связано с тем, что бывший древлянский князь, а затем любечский узник, полное родовое имя которого Малфред, а христианское — Илья, возглавляет, как это следует из летописно-былинных реконструкций, черниговскую оппозицию Киеву. Противостояние заканчивается тем, что Ольга умирает в Чернигове, а Святослав изгоняется из пределов Руси и гибнет на днепровских порогах. После недолгой смуты к власти в Киеве приходит Владимир, сын Малуши=Малфреди и внук Малфреда=Ильи» (Там же. С. 193). В «реконструкциях» С. В. Горюнкова находится место для всех князей представителей дома Рюриковичей. Так, муж Ольги-Змеи, киевский князь Игорь, почему-то оказывается былинным Святогором (Свят-Игорем) (Там же. С. 178). Все эти чудовищные натяжки являются вполне естественным следствием заранее избранного автором метода. В отличие от большинства исследователей фольклора, стремящихся путем сравнения вариантов былин, посвященных одному и тому же сюжету, выделить то, что является типичным и общераспространенным, С. В. Горюнкова интересует то, что встречается редко — в таком материале ему видятся примеры «единичных реликтовых записей» (Там же. С. 26). Здесь автор, в худших традициях «исторической школы», ставит знак равенства между летописями и былинами. Подобный подход, наверное, может дать результат в случае с письменными источниками, хотя и не всегда положительный; в отношении же фольклора он неприменим.