Александр Королев - Илья Муромец

Соколов Б . О житийных и апокрифических мотивах в былинах // Русский филологический вестник. М., 1916. Т. 76. № 3. С. 111.

Ключевский В. О . Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1988. С. 34.

ИМ. С. 450. Писали об этом и раньше, см.: Сперанский М . Указ. соч. С. 257.

Астахова А. М . Русский былинный эпос… С. 36.

Пропп: Эпос. С. 243.

Там же. С. 242.

Акты юридические, или Собрание форм старинного делопроизводства. СПб., 1838 (№ 229). С. 249–250.

Путевые записки Эриха Лассоты, отправленного римским императором Рудольфом II к запорожцам в 1594 г. / Пер. и прим. Ф. Бруна. СПб., 1873. С. 17–19.

Там же. С. 20–23.

Сборник материалов для исторической топографии Киева и его окрестностей. Киев, 1874. С. 14.

О. Ф. Миллер идентифицировал его как Добрыню Никитича, «из всех богатырей, как мы знаем, самого близкого к Муромцу, а по некоторым проблескам человечности (например, по его жалобе на богатырство) более других способного принять от народа, подобно Муромцу, ореол святости» ( Миллер О . Указ. соч. С. 800). М. Г. Халанский был склонен видеть в нем слугу Ильи Муромца ( Халанский М . Великорусские былины киевского цикла. Варшава, 1885. С. 102).

Цит. по: Миллер О . Указ. соч. С. 799.

Ровинский Д . Русские народные картинки. СПб., 2002. С. 182, прим. 41.

Колпакова В. М., Кабанець Э. П . Комплекснi медико-антропологiчнi дослiдження святих мощей Киево-Печерськоï лаври // Дива печер лаврських. Киïв, 1997. С. 90, 92.

Путевые записки Эриха Лассоты… С. 63–64, прим. 8; Лобода А. М . Русский богатырский эпос (Опыт критико-библиографического обзора трудов по русскому богатырскому эпосу). Киев, 1896. С. 18–19.

Максимович М. А . Указ. соч. С. 124.

Халанский М . Указ. соч. С. 100–101.

Там же. С. 101, прим. 1.

Там же. С. 102–103.

Сборник материалов для исторической топографии Киева… С. 47.

Ханенко Б. И . Древнейший план города Киева 1638 года. Киев, 1896.

Веселовский А. Н. Избранное: Традиционная духовная культура. М., 2009. С. 565.

Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью (Полное собрание русских летописей. Т. 9). М., 2000. С. 68.

Повесть временных лет / Подг. текста, пер., ст. и коммент. Д. С. Лихачева; под ред. В. П. Адриановой-Перетц. СПб., 1996. С. 192.

Лихачев Д. С . Возникновение русской литературы. М.; Л., 1952. С. 50.

Ухов П. Д . Русский эпос // Эпос славянских народов: Хрестоматия. М., 1959. С. 9.

Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью… С. 65.

Веселовский А. Н . Указ. соч. С. 251.

Там же. С. 249.

М. А. Максимович, проводя параллель с крестьянами Ильюшиными из Карачарова, шутил, что и «дворянский род Чоботьков, еще на моей памяти процветавший в Киеве», может быть «с такою же вероятностью» записан в родню Ильи ( Максимович М. А . Указ. соч. С. 128).

См.: Петренко М. З . Правда про печери i мощi Киïвськоï Лаври. Киïв, 1957. С. 35–37; Степанов П., Трояновський М . За святими мурами. Киïв, 1962. С. 62; Шиденко В. А. Пещеры и мощи Киево-Печерской Лавры. Киев, 1962. С. 5–6; Колпакова В. М., Кабанець Э. П . Указ. соч. С. 92–94.

Это допускал М. Г. Халанский: Халанский М. Указ. соч. С. 102.

Подробнее см.: Янин В. Л . Некрополь Новгородского Софийского собора. М., 1988. С. 89–113.

Цит. по: Соболевский А. И . К. вопросу о прозвище былинного Ильи // Соболевский А. И. Труды по истории русского языка. Т. 2. М., 2006. С. 169.

Кир. I. С. 89. Сообщается, что сюжет был записан «в Онеге господином Верещагиным».

Гильф. III (№ 221). С. 154–155.

Там же (№ 266). С. 362.

Демиденко Е. Л . Значение и функции общефольклорного образа камня // РФ. Т. 24. Л., 1987. С. 88–89.

Гильф. II (№ 121). С. 289.

Соколов Б . Указ. соч. С. 105.

Астахова А. М. Народные сказки о богатырях русского эпоса. М.; Л., 1962. С. 26.

В. Ф. Миллер в духе «исторической школы» предположил, что в необычном сюжете о гибели богатырей отразилось народное сказание о Калкском побоище (от него якобы получил свое имя даже Калин-царь) (Миллер II. С. 32–68). Факт позднего происхождения мотива гибели, появившегося только после того, как информация о мощах Ильи распространилась по Русскому Северу, эту версию опровергает. Как писал Б. Н. Путилов, «и в данном случае надо видеть художественный вымысел… эта версия сложилась в среде той части крестьянства, которая культивировала духовные стихи с их религиозно-аскетическими, покаянными настроениями» ( Путилов Б. Н . Примечания // Былины. Л., 1957. С. 458).

Каллаш В . К малорусским легендам об Илье Муромце // ЭО. 1891. Март. С. 241–242.

Веселовский А . Мелкие заметки к былинам // ЖМНП. 1890. Март. С. 13.

Худяков И. А. Материалы для изучения народной словесности. СПб., 1863. С. 5.

Миллер I. С. 348–360.

Афанасьев А . Поэтические воззрения славян на природу. М., 1994. Т. 1. С. 304–309.

Миллер О. Ф . Указ. соч. С. 275.

Буслаев Ф. И . Бытовые слои русского эпоса // Буслаев Ф. И. Народный эпос и мифология. М., 2003. С. 324.

Миллер О. Ф . Указ. соч. С. 180–185.

Цит. по: Веселовский А. Н . Избранное: эпические и обрядовые традиции. М., 2013. С. 59–61. Полный текст письма приведен в сборнике: Помнiкi старажытнай беларускай письменнасци / Уклад, уступ, артыкулы, каментарыi канд. фiлалагiчных навук А. Ф. Коршуна. Мн., 1975. Лист 19.

В свое время В. Ф. Миллер привел два аргумента в пользу необходимости разграничивать «Муравленина» и «Муромца». Во-первых, «польский подданный Кмита, враг Москвы, не мог сравнивать себя с „московским“ мужиком». Во-вторых, «такое приурочение не было известно в XVI в. в Белоруссии, в местах, где жил Кмита. Не было оно также известно и в Киеве, где в том же веке указывали Лассоте могилу Eliae Morowlin’a» (Миллер III. С. 87, 129).

Любопытно, что В. Н. Татищев в середине 1740-х гг. помещал Соловья-разбойника среди «славных людей» — Ильи Муромца, Алеши Поповича, Дюка Степановича и пр. ( Татищев В. Н . История Российская. Т. 1. М.; Л., 1962. С. 115). Употребление в отношении Соловья-разбойника эпитета «славный» представляется по меньшей степени странным. Как писал такой специалист по художественно-изобразительным средствам, применяемым в русском песенном эпосе, как Ф. М. Селиванов: «Эмоционально-оценочное звучание изобразительных и других эпитетов, вообще характерное для былины, весьма наглядно выступает при описании враждебных сил. Контраст в обрисовке сражающихся сторон очень четкий. Истинно человеческому, доброму началу противопоставлена звериная сущность врага. С одной стороны, славное чисто поле, славные города и вся земля святорусская — воплощение света, славы и чистоты, а с другой — черные силы противника — воплощение всего отрицательного, ненавистного человеку. И неслучайно эпитеты звериный и черный проходят через все описания врагов или их действий. Соловей-разбойник сидит у Грязи Черной и вместе с посвистом соловьиным крик у него звериный; зятья Соловья хотят выступить против Ильи с рогатинами звериными » ( Селиванов Ф . Указ. соч. С. 66). Не случайно Соловей живет у реки Смородины. Смородина, то есть «Смрадная» река, в заговорах «превращается в символ зла, соответствующий „Черному“ морю, изображающему ад» ( Бодуэн де Куртенэ-Фасмер Ц . Камень латырь и город Алатырь // ИОРЯС. 1914. Т. 19. Кн. 2. Пг., 1914. С. 98–99).