Александр Королев - Илья Муромец

Замена имен (Чоботка на Илью) могла быть результатом как сознательной фальсификации, так и простой путаницы. Монахи совершали с печерскими мощами разные манипуляции, самой невинной из которых было перемещение с места на место. Например, Лассота сообщает, что «против головы Чоботки лежат отец и сын; оба очень большого роста; волосы и борода у них еще видны». Во времена Кальнофойского (как видно из имеющегося в его книге плана Ближних пещер) соседями инока Ильи (то есть Чоботка) уже оказываются святые Алипий и Ефрем пресвитер. В наши дни как Алипий, так и Ефрем покоятся довольно далеко от «Илии из града Мурома», а одну пещеру с ним делят преподобный Лука, «иконом Печерский», святой мученик Иоанн младенец и преподобный Никон Сухой. Конечно, в последнем случае можно сослаться на всякие «кощунственные эксперименты», которые проводились в музее советскими учеными-атеистами. Однако как раз результаты исследования мощей в советское время дают новый повод для грустных размышлений. Зачастую исследуемые останки были «смешанными» — в одной гробнице попадались кости людей разного возраста и даже пола, а недостающие части (как правило, небольшие) монахи заменяли костями животных и даже кусочками дерева. Так, например, в гробнице преподобного Никона Сухого было обнаружено несколько костей от чужого запястья, в гробнице преподобного Анатолия одна фаланга большого пальца ноги принадлежала человеку более пожилого возраста. А в гробнице преподобного Евфимия Схимника вообще нашлись несколько позвонков, крестовая и две бедренные кости от разных людей — по меньшей мере от троих. Кости от трех человек были использованы и при «собирании» останков преподобного Сильвестра (при этом обнаружились лишние малая берцовая кость и ключица). В гробнице преподобного Нестора Летописца вместо предплечья лежали связанные вместе правая и левая лучевые кости, нижняя челюсть была перевернута, а рука также «собрана» из совсем других костей. Преподобный Исаакий, согласно Киево-Печерскому патерику, был человеком преклонного возраста, однако мощи, обозначенные его именем, принадлежат человеку не старше шестнадцати — восемнадцати (максимум двадцати) лет. Другой персонаж Патерика, Пимен, всю жизнь страдал от тяжких болезней, но в его гробнице — останки человека, отличавшегося отменным здоровьем, рослого (рост 174 сантиметра) и имевшего крепкое телосложение. У советских исследователей даже сложилось устойчивое ощущение, что при монастыре имелись специальные мастерские, в которых происходила «фабрикация» мощей и прочих святынь. Известно, что в дореволюционные времена Лавра получала от богомольцев, посещавших пещеры с целью поклонения святым, более ста тысяч рублей дохода ежегодно. {316}

С мощами Ильи Муромского (а вернее, Чоботка) никаких манипуляций подобного рода вроде бы не производилось, и уверенно обвинять Афанасия Кальнофойского или монахов Лавры, выпустивших его книгу, в подлоге мы не можем (хотя не исключено, что проникающий удар в грудь, от которого вполне могла наступить смерть, равно как и прочие увечья могли быть нанесены уже по мертвому телу). Повторяю, могла произойти и простая путаница. {317} История святых мощей знает не менее курьезные случаи. Приведу один — из этого же примерно времени. В 1616 году, уже на излете Смуты, шведские солдаты, занимавшие на тот момент Новгород, забрались в Георгиевский собор Юрьева монастыря и принялись вскрывать гробницы в поисках сокровищ. В одном из захоронений они наткнулись на хорошо сохранившийся мужской труп в древнекняжеском одеянии — практически тоже мумию, вынули его из могилы и оставили стоять, прислонив к церковной стене. Узнав о случившемся, новгородский митрополит Исидор приказан выяснить, над чьими останками надругались «немецкие люди». Изучение расположения могил и сверка с источниками привели духовенство к неожиданному выводу: судя по всему, нетленные мощи принадлежали родному брату князя Александра Невского — Федору Ярославичу. О нем было известно, что князь скоропостижно скончался в 1233 году в разгар приготовлений к собственной свадьбе, и было ему тогда всего лет четырнадцать. Свадебный пир превратился, таким образом, в похоронный. Получалось замечательное совпадение «деталей биографии»: трагически умерший юный князь-девственник, к тому же брат знаменитого Александра Невского, нетленные мощи… Митрополит Исидор обратился к оккупационным властям с просьбой позволить со всеми возможными на тот момент почестями перенести тело в Софийский собор в Новгороде. Разрешение было дано, и новая могила Федора Ярославича — сначала местночтимого, а позднее всероссийского святого — стала объектом поклонения. Безбожное советское время и здесь внесло в устоявшуюся церковную традицию свои коррективы, поскольку вскрытие захоронения святого привело к неожиданным результатам. Обследование костяка, покоившегося в Софии, показало, что принадлежит он вовсе не юноше, а мужчине лет сорока. Еще более поразило исследователей то, что в ходе раскопок в Георгиевском соборе Юрьева монастыря кости Федора Ярославича, то есть подростка четырнадцати-пятнадцати лет, были обнаружены по-прежнему покоящимися на своем старом месте. Стало ясно — в одной могиле в разное время были захоронены два князя, и лежавшего «сверху» покойника, хорошо сохранившегося сравнительно с Федором Ярославичем, и вытащили шведские расхитители гробниц. Но кто же был этот «верхний», сорокалетний? Результаты дальнейших изысканий привели к еще более шокирующим выводам. Торжественно перезахороненный по ошибке князь оказался Дмитрием Шемякой — двоюродным братом великого князя Московского Василия Васильевича Темного, проигравшим борьбу за власть своему родственнику и отравленным агентами московского князя в 1453 году в Новгороде. Кстати, именно действием яда и можно объяснить мумификацию останков. Курьезность ситуации заключается в том, что Шемяка, захоронение которого на протяжении веков являлось объектом паломничества верующих, еще при жизни, в 1448 году, был предан церковным судом анафеме. Князя, приказавшего ослепить Василия Темного и ненадолго захватившего великокняжеский стол, официальная идеология постаралась уравнять со знаменитым князем-братоубийцей Святополком Окаянным. Потому-то данные о первоначальном месте и обстоятельствах погребения Дмитрия Шемяки были довольно быстро забыты… {318}

Факт захоронения Ильи Муромца в Киево-Печерской лавре сильно повлиял на русский былинный эпос. Разумеется, мало кто из олонецких или архангелогородских крестьян бывал в Киеве и видел мощи святого. Но на Русском Севере знали о существовании этой святыни по «Поморским ответам» — написанному в начале XVIII века трактату Андрея Денисова, лидера старообрядцев-беспоповцев, осевших на территории между Онежским озером и Онежской губой Белого моря. В этом раскольничьем катехизисе, между прочим, в качестве доказательства древности двуперстия сообщается, что в Киево-Печерской лавре, «в пещере преп. Феодосия, почивает нетленен Илья Муромец, на персех согбен руце, в десне руце сложении имея персты, яко же знаменуются двема перстома». {319} Учитывая, сколько старообрядцев было среди сказителей и вообще каково было влияние раскола на Севере, можно сделать вывод, что информация о мощах Ильи получила здесь широкое распространение. Другое дело, как это надо было понимать: «нетленен»? И как в лаврских пещерах мог упокоиться Илья Муромец, если ему, как всем известно, в бою смерть «не писана»? Эти размышления привели к двум важным результатам.