Александр Королев - Илья Муромец

В качестве примера нарком приводит былину «Про старого казака про Илью Муромца и Соловья разбойника» в записи, сделанной Н. С. Шейниным в 1904 году от крестьянина деревни Ченежи Коловской волости Пудожского уезда Олонецкой губернии А. Ф. Пантелеева. В ней соединены сразу несколько сюжетов, в том числе и о ссоре Ильи с князем Владимиром. В передаче Пантелеева конфликтность доведена до крайности — в настрое крестьянина явно чувствуется гроза надвигающейся революции. После того как неузнанному Илье не дали достойного места за княжеским столом и богатырь заявил князю, что тот ест-кушает с «воронами», а Илью сажает с «воронятами», князь приказывает вывести богатыря на двор и отрубить буйну голову. Однако бросившиеся исполнять приказание Владимира богатыри (сначала трое, потом шестеро и, наконец, двенадцать) сами поплатились — всех их поочередно Илья, махнув правой рукой, убил. Далее происходят знаменитый отстрел из лука позолоченных маковок и пир с голями кабацкими. Владимир, поняв свою ошибку и не желая ссориться с богатырем, которому смерть на бою не писана, посылает за Ильей Добрыню, и он-то и уговаривает Илью вернуться на княжеский пир. Илья соглашается лишь при условии, что Владимир опубликует

Наконец Илья водружается за княжеским столом «на место на верхнее, а на самое середнее». Справедливость в понимании олончанина Пантелеева восторжествовала.

Но политик и драматург Луначарский видит в былине не только борьбу Ильи за полагающиеся ему почести. Нет, тут «еще выясняется его глубинная близость с голью кабацкой, под которой надо разуметь… не столько горьковские типы, не столько инстинктивное анархическое босячество, сколько просто тяготевшую к смердам челядь, к которой влечет Илью и которую он хочет повеселить за княжеский счет. Но особенно трагично, особенно эффектно то, что Илья буйну руку свою подымает не только на монарха, но и на церковь», ведь в былине подразумевается «обстреливание христовых церквей» — пропивает-то Илья «не царевы маковки, а церковные маковки». В общем, Илья Муромец — революционер. А учитывая, что Владимир, норовящий засадить богатыря в глубокий погреб, закрыть досками железными и засыпать желтым песком, обычно представлен в былинах «рыхлым и безвольным человеком, на которого влияют всякие наушники, заставляющие его самым несправедливым образом относиться к лучшим своим защитникам», к тому же человеком, живущим с княгиней Евпраксией, которая, суть, «похотливая изменница, готовая отдаться самому злому врагу своей страны» (тут у наркома намек на сплетни о нравах времен последнего царствования), — в общем, учитывая все это, станет понятно, что былины эти имеют «ультрадемократический, можно сказать, революционный характер». И теперь, после 1917 года, наконец, развернется вся мощь русского крестьянского народа. «Илья Муромец расправляет свои могутные плечи. Илья Муромец опять становится во главе голи. Он уже ее не в кабаки ведет, не пропивать царские церковные маковки, а ведет ее по широкой стезе свободы. По старому стоит он на богатырской заставе защищать Русь, но уже не потому защищает он ее, что она крещеная, и не в басурманах, и не в иноверах видит он наступающего врага, — он стоит защищать Русь, воспрянувшей рабочей и крестьянской голи, от идолища поганого — капиталистического империализма». {471} Да, Луначарский был, как теперь говорят, «в теме», он верно оценил возможные перспективы использования образа «крестьянина» Ильи Муромца, в частности, и всех былин, в целом, на идеологическом фронте. Недаром Анатолий Васильевич нищенку Махоню Кривополенову в автомобиле катал, пайки ей пробивал и терпеливо под дверью ожидал, пока она ему варежки довяжет.

Противники красных также пытались привлечь былинных богатырей на свою сторону. В 1938 году русскими эмигрантами была опубликована «былина» «Как Святыя горы выпустили из каменных пещер своих Русскиих могучиих богатырей», якобы записанная ранее где-то в Вологодской области. {472} Текст, представляющий собой неуклюжую попытку неизвестного сочинителя подстроиться под былинную манеру, любопытен именно как свидетельство тех усилий, которые предпринимали противники Советов, стремясь доказать, что место эпических героев под знаменами антибольшевистских сил. «Былина» претендует на роль продолжения сюжета, в котором происходит столкновение богатырей, бросивших вызов высшим силам, с этими самыми силами. {473} После того как стало ясно, что, несмотря на усилия Ильи, Алеши, Добрыни, Васьки Буслаева, Ивана Гостинного сына, «сила нездешняя», «сила небесная все растет да растет», уставшие эту силу колоть и рубить, испугавшиеся русские богатыри побежали в Святые горы. Здесь они разбудили «Святогора огромаднова, завсегда спящева».

Наконец, проснувшись и узнав своего крестного брата Илью Муромца, Святогор русских витязей и их коней «по карманам своим — по пещерам глубоким порассовывал» и снова уснул. А богатырям выпала «адова мука мученическая» — ведь они-то не спят, стоят в темноте, не видят, только всё слышат и разумом понимают, а сделать ничего не могут. Между тем завелась на Святой Руси Кривда поганая, басурманская:

Кажется Кривде, будто нет ее сильнее на свете, со всякой силой может побороться, даже с «самим Христом — Царем Небесныим». Илья Муромец не выдерживает и кричит, обращаясь с мольбой к Богородице: пусть простит она богатырей и выпустит их из Святогоровых карманов. Крик истошный Ильи взлетел к «небесам златоверхим» и упал «комочком болезныим у самова престола Богородичнова». Та приняла моление богатыря к сердцу, горько всплакнула и «взошла» к престолу своего сына Иисуса Спасителя. Поддавшись на просьбу матери своей возлюбленной, Царь Небесный не только прощает «похвальбу богатырскую», но и повелевает Михаилу Архангелу и Егорию Храброму —

«Богородица, мать сыра земля» приказывает Святым горам выпустить богатырей могучих русских. Повинуясь, «заскрипели, закряхтели, застонали горы каменные» — проснулся «Святогор огромадной» и открыл «карманы свои — пещеры глубокие», откуда выехали рядышком: