Николас Пиледжи - Казино. Любовь и власть в Лас-Вегасе. Риск, азарт, искушение

Парни из ФБР проделали невероятную работу. Они были крутыми. Прежде чем приступить к работе, они заручились моим согласием на передачу данных властям в случае, если им удастся узнать обо мне нечто крупное.

Я начал обретать уверенность в себе. Даже Министерство юстиции наконец-то официально сняло с нас обвинения по делу “Роуз Боул”, а те датировались аж 1971 годом.

Я отправился к Глику и заявил, что подаю на лицензию руководителя.

Но за пару недель до слушания Ганнифин куда-то пропал. Ушел с радаров. Я не мог до него дозвониться. Я звонил дважды в неделю, но его никогда не было на месте. Однажды вечером мне удалось поговорить по телефону с его женой. Она сказала, что он мне перезвонит, но этого так и не случилось. Я начал подозревать его в двурушничестве.

Слушание комиссии было назначено в Карсон-Сити, что было непривычно и крайне неудобно. Нам пришлось взять два или три «Лирджета», чтобы доставить всех моих адвокатов и большинство свидетелей, живущих и работающих в южной части Лас-Вегаса.

Слушания проводились в просторном зале. Линда Роджерс, секретарша Оскара Гудмана, помнится, вкатила в зал целую тележку с кипами материалов на меня».

Слушания, проходившие на втором этаже государственного офисного здания в Карсон-Сити, заняли два дня. Левше задавали вопросы обо всем – об Илае-Ростовщике, о предполагаемой даче взятки футболисту из Северной Каролины, об отношениях с Тони Спилотро. «Левша отвечал на вопросы комиссии очень развернуто, – вспоминал Дон Дильо, колумнист “Лас-Вегас Ревью Джоурнал” , – иногда даже слишком развернуто».

По словам Дильо, Левша так нервничал во время ответов на вопросы, что просто не мог остановить поток своих объяснений и оправданий. К примеру, когда его спросили об отношениях со Спилотро, Левша начал долгий сбивчивый монолог: он заявил, что знает Спилотро чуть ли не с самого его рождения, что их родители дружили между собой, но что после переезда в Вегас они не имели никаких личных или профессиональных дел друг с другом.

Левша свидетельствовал: «Я отдаю себе отчет в том, что Тони подвергается необоснованным обвинениям и упоминается в прессе в негативном ключе, и я утверждаю, что не согласен с этим. Я читал, что мистер Спилотро прибыл в город, чтобы за мной присматривать, охранять меня и так далее. Я понимал, что пытаюсь войти в крайне деликатную область азартных игр и узнал, что Совет Невады, Комиссия и сам игорный бизнес вместе составляют крайне привилегированную индустрию.

Но затем я также осознал свое право или, учитывая тот факт, что мне посчастливилось обзавестись женой и двумя здоровыми детьми, право моей семьи на то, чтобы стать частью этой индустрии.

Я пытался попасть в нее с тех самых пор, как впервые перешагнул порог “Стардаст”. Учитывая мой послужной список, я думаю, что Комиссия, – Дильо утверждал, что на этих словах Розенталь смотрел прямо на Ганнифина, – согласится с тем, что я почти безупречен – во всяком случае, близок к безупречности.

Я считаю, Тони тоже это понял. Тони сам выбрал Неваду. Он имеет право сам выбирать место жительства для своей семьи. Я уважаю это право. Думаю, он уважает мое.

Тони избегал Фрэнка Розенталя, а я избегал Тони, до той степени, что я не могу вспомнить ни одного появления Тони Спилотро на территории, принадлежащей“ Арджент”. Просто не могу. Если вы спросите меня:“Фрэнк, вы с Тони условились или договорились не встречаться?”, то мой ответ будет строго отрицательным. Думаю, дело было в уважении, а я ценю уважение».

Розенталь защищал себя пять часов; полные слушания заняли два дня. Свидетельские показания давал и Аллен Глик, который признал, что не был в курсе прошлого Левши, когда нанимал его. Но он добавил, что был доволен работой Розенталя и не изменил бы своего решения сегодня. «Если отказывать каждому, у кого есть оплошность за плечами, то придется отозвать половину лицензий в городе», – заявил Глик Комиссии.

Джефф Сильвер, главный юридический советник Комиссии, рассказывал: «На второй день допроса стало ясно, что у Левши были ответы далеко не на все наши вопросы. Я поинтересовался у одного из членов Совета, Джека Стреттона, на кой ляд терзать парня всеми этими вопросами, если ему все равно откажут в лицензии? Мы остановили слушания».

Через два дня, 15 января 1976 года, Совет Невады вынес рекомендации об отказе в выдаче лицензии Левше.

Левша продолжал: «Когда два других члена Совета проголосовали против выдачи лицензии, Ганнифин отказался отдавать свой голос с занесением в протокол. Но когда два других члена Совета выступили с речью и предложили проголосовать единогласно, он поддался.

После слушания Ганнифин подошел ко мне и протянул руку. “Хочу извиниться перед тобой и твоей семьей, – сказал он, – но я сделал то, что должен был”. Я понимал, что Ганнифину неудобно. Он знал, что со мной поступили нехорошо, но он был всего лишь школьным учителем и по совместительству инспектором по надзору за условно-досрочно освобожденными, и был подконтролен губернатору.

Неделей позже я в сопровождении адвокатов вернулся в Карсон-Сити, чтобы подать апелляционную жалобу на решение Комиссии, но сомнений в том, что Эчеверрия нас задавит, не было. Стоило моим юристам начать приводить аргументы, как он демонстративно потянулся, взглянул на часы и зевнул. Не очень-то было похоже на апелляцию. Комиссия безоговорочно покрывала Совет.

Мне должны были выдать лицензию, – рассказывает Левша. – У Ганнифина было мое досье, полное досье, в котором не было ничего, что могло бы спровоцировать отказ в выдаче лицензии управляющего. Лицензии в городе выдавались таким типам, что вы бы не поверили. Но это не мое дело, я не могу тыкать пальцем. Мне нужно было убедить их, что я достоин.

Но я к тому времени управлял уже четырьмя казино. Ни у кого не было четырех казино. Ни у кого в городе зона ответственности не была так обширна, как у меня. Если в“ Стардаст” было что-то не так с едой, если что-то случалось во“ Фремонт”, мне нужно было ехать на место. Я приучил людей звонить мне в любое время суток. Мне постоянно приходилось вскакивать в три часа ночи и мчать в одно из четырех заведений.

Однажды поползли слухи, что один из поваров горячего цеха в“ Стардаст” отвратительно готовит. Жалобы дошли и до меня. Мне сказали, что он подает омлет недоделанным. Он просто отдавал полусырое блюдо, не обращая внимания на просьбы официанток и посетителей.

Как-то я проснулся в четыре утра и отправился в ресторан. Я сел за столик и заказал омлет, предупредив официантку, что если повар узнает, кто сделал заказ, то она уволена. Мне вынесли откровенно сырые яйца. Я встал из-за стола, зашел в кухню и уволил его на месте. Ох, аукнулось же мне это неприятностями с кулинарным профсоюзом.