Фрэнси Эпштейн - Война Фрэнси

Лагерь ждал сигнала: им должна была стать раздача открыток для друзей и родственников, оставшихся в Терезине. Так было в марте, когда осужденным на смерть было велено написать, что они здоровы и продолжают трудиться. На открытках стояла дата — 25 марта, тогда как уже 7-го людей не стало. Поскольку мартовская aktion [29] «Акция» ( нем .) была проведена через шесть месяцев после прибытия сентябрьских эшелонов с пленными, то путем простейших вычислений выходило, что очередь декабрьских ссыльных настанет в июне. Обе партии заключенных имели пометку «Ruckkehr Unerwunscht» [30] «Возвращение нежелательно» ( нем .) . Большинство майских пленных были настроены оптимистично, ведь они не пережили мартовскую катастрофу, а массовая истерия еще не овладела ими за те несколько недель, что они провели в Освенциме. Сама мысль об этом казалась им абсурдной, несмотря на все доказательства обратного.

Тревога достигла пика, когда 10 июня 1944 года раздали открытки. Вместо обратного адреса заключенные должны были написать «Биркенау», имя и дату рождения. Сообщить что-то важное столь малым количеством слов было невозможно, и, вероятно, даже заранее подготовленные условные послания в гетто истолковали бы неверно. Даже если до родных и дошли слухи об Освенциме, название «Биркенау» им ни о чем не говорило.

А-4116 договорилась с друзьями, что напишет ровно противоположное тому, что будет иметь в виду, поэтому ее послание звучало так: «У меня все хорошо. Жаль, что вас нет рядом. Учитывая будущее, которое ожидает людей Терезина, эти послания абсолютно напрасны».

А в Биркенау тем временем полным ходом шла подготовка к восстанию. Воздух был пропитан яростью и жаждой борьбы. Через неделю после того, как из Терезина пришли мешки с ответами, а всему лагерю было велено написать новые открытки — от 2 июня, один из заключенных, отличный спортсмен и лидер готовящегося восстания среди молодежи, не выдержал и бросился на железную проволоку, по которой был пущен электрический ток.

18 июня грабитель Хайни принес ошеломительные новости: отношение к евреям в ближайшее время сильно изменится. Он сказал, что приказ пришел из Берлина, от самого Геринга. Отныне вместо того, чтобы убивать евреев, которые еще способны к труду, их будут посылать туда, где требуется рабочая сила, и позволят природе довершить начатое эсэсовцами.

Хайни умолял всех успокоиться: в ближайшие дни будет проведен отбор среди заключенных в возрасте от 15 до 40 лет и подходящих отправят в трудовые лагеря. Он предупредил, что это не коснется женщин с детьми, стариков и тех, кому нет 15 лет, но настаивал, что это лучше, чем бунт. Шансов на успех все равно нет, и весь лагерь просто уничтожат. Понятно, что он был в восторге от того, что его любимая Сильва будет спасена. Наверняка он уже решил, что в том случае, если русские подойдут достаточно близко, он сбежит, затем найдет ее и женится. Но возникали сложности с тем, чтобы спасти и ее 44-летнюю мать.

Все это звучало слишком уж хорошо, чтобы быть правдой, но 20 июня 1944 года детский блок подготовили для отбора мужчин. Прибыл доктор Менгеле [31] Йозеф Менгеле (1911–1979) — немецкий врач, проводивший в Освенциме бесчеловечные опыты над заключенными. Стал известен как «Ангел смерти Освенцима». После поражения нацистов во Второй мировой войне бежал в Аргентину и избежал наказания за свои преступления. , главный врач СС, и с улыбкой выбрал для своих забав нескольких детей. После этого начался отбор самых сильных и здоровых. Он затянулся на весь день, а когда закончился, отобранных мужчин незамедлительно отправили за территорию лагеря. Наступили часы тревожного ожидания. Пессимисты продолжили утверждать, что все было затеяно лишь для того, чтобы убрать всех сильных и крепких, потому что информация о готовящемся бунте дошла до немцев.

Жены и матери дни напролет по очереди наблюдали за открытой частью вокзала, чтобы убедиться, что их мужчин действительно посадят в поезда.

Когда 1 июля на вокзале появилась большая группа заключенных с обритыми головами и в новых серых робах, уже начало казаться, что пессимисты были правы. Маленькая девочка, которую оставили у забора наблюдать, дала сигнал, и половина женщин лагеря подбежала к забору из проволоки на небезопасное расстояние, чтобы посмотреть, действительно ли это их мужчины. Разглядеть лица с такого расстояния было невозможно, но заключенные, бросив взгляд в сторону лагеря, принялись махать нам и посылать воздушные поцелуи. Со слезами на глазах женщины смотрели, как поезд заполняется людьми и уезжает.

Тем же днем, вскоре после полудня, процедуру повторили с женщинами.

Собиралась гроза. В детский блок набились 2500 женщин, а вокруг становилось все темнее и темнее. В пугающем молчании они столпились в одной части барака, а напротив них, скрестив руки на увешанной крестами груди, в начищенных черных сапогах для верховой езды стоял доктор Менгеле со своими помощниками и писцами.

Кто-то отдал приказ раздеться и перевесить одежду через левую руку. Начался парад гуськом. Оказавшись перед врачом, каждая женщина должна была встать по стойке смирно и ответить на несколько вопросов. После этого Менгеле коротким движением большого пальца указывал ей пойти направо или налево. Вскоре картина прояснилась: группу слева ждал крематорий, в нее попадали слабые, старые, женщины в очках и со шрамами. Гроза бушевала прямо над нами. Гремел гром, сверкали молнии, 2500 обнаженных женщин стояли перед двенадцатью обутыми немцами в зеленой униформе — все это походило на безумную фантазию художника-сюрреалиста.

— Номер?

— А-4116.

— Возраст?

— 24 года.

— Замужем?

— Да.

— Дети есть?

— Да.

— Профессия?

— Электрик.

— Как? Электрик? Это правда?

— Да.

— ТЫ знаешь, как тянуть провода и все в таком духе?

— Да.

— Направо, и отметьте это, — приказал он писцу.

Счастливая оттого, что они с Китти, которая уже прошла отбор, оказались вместе, А-4116 оделась. Девушки столпились вокруг нее, чтобы узнать, почему сбился четкий ритм процедуры. А-4116 шепотом объяснила им, что мысль назваться электриком пришла к ней внезапно, когда она отчаянно пыталась придумать что-нибудь, чтобы доктор не заметил шрама от аппендицита. Это не было откровенной ложью, ведь ее отец, будучи инженером-электриком, всегда призывал ее учиться чинить неисправную проводку и домашние приборы. В любом случае завтра об этом забудут, но сегодня она добилась цели. В тот день с переменным успехом врали многие, особенно о своем возрасте и профессии. Лишь одна отрицала, что у нее есть ребенок, мальчик четырех лет, которого она родила в семнадцать, но ни у кого не хватило смелости осуждать ее за это. Даже если бы она осталась с ним до конца, то ничем не смогла бы ему помочь.